– Маддалена, – девушка протянула ему узкую ладонь.

– Живете здесь?

– Нет, в Пизе. Учусь в университете. Приехала на один день. А вы?

– Моя теща… мать моей жены… мы приехали в отпуск.

– Ваша жена итальянка?

– Нет, русская.

Максим понял, что так ничего не объяснит, добавил:

– Мать моей жены замужем. Ее муж живет в Италии. Он итальянец.

Девушка покивала: ясно.

– Любите Фицджеральда? – Максим решил переходить к теме поинтереснее.

– Не знаю. Я только что купила книгу.

– Но начало вам нравится?

– Нравится герой. Но героиня – нет. Она наивная.

– Она очень молода. Жена героя взрослая, она интереснее. Она сумасшедшая.

– Давверо? – это девушка спросила по-итальянски, соскочив с английского, но Максим все равно понял: серьезно?

– Да. У нее шизофрения. Главный герой, ее муж, – врач.

– Он ее лечит?

– Нет, так нельзя. Врач не может жениться на пациентке.

– Почему? Я знаю врача, хирурга, он женился на женщине, которой делал операцию.

– Главный герой психиатр. Психиатры на пациентках не женятся.

– Это несправедливо. А откуда вы знаете, что не женятся? Вы психиатр?

Максим закрыл лицо ладонью:

– Да!

Девушка присмотрелась к нему повнимательнее:

– Вы похожи на психиатра.

– Давверо? – повторил Максим ее слово.

– У вас такой взгляд… Вы все знаете про человека.

Ее слова польстили ему, хоть и не были правдой.

– Это не так. Про вас я ничего не знаю.

– Можете спросить.

Девушка откровенно флиртовала, и стоило бы притормозить, но Максиму хотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Вопрос возник сам:

– Вы замужем?

Девушка удивилась:

– Нет. Мне двадцать восемь лет. Я студентка.

Естественно, в Европе двадцать восемь – практически детство.

– Что изучаете?

– Архитектуру. Я буду строить дома.

– А чем занимаетесь в свободное время?

Маддалена – так ее звали? – сразу выпалила:

– Катаюсь на лыжах и плаваю. А вы?

– Читаю книги.

Максиму понравился их словесный пинг-понг, вынужденно короткие фразы. Маддалена отпила пиво, затушила в пепельнице сигарету.

– Где ваша жена?

– Поехала в аутлет. Они поехали с матерью. Я остался в городе. Ходил гулять.

– Что посмотрели?

– Музей, палаццо Россо. И парк. Туда ездит… – Максим забыл, как будет фуникулер, потом перед глазами всплыла табличка на остановке, – фониколаре!

– Я посмотрела центральную улицу. Ела мороженое. Купила билет в театр.

– В этот? – Максим показал пальцем на Театро Карло Феличе у них за спиной.

– Да. Я люблю оперу.

– Я был в театре вчера. Слушал «Тоску».

– Пуччини! – глаза Маддалены заблестели, она восторженно взмахнула рукой. – Это великий композитор!

– Да. Но я не понял ни слова.

– Неважно. В опере говорит сердце.

– Я хочу выучить итальянский язык. Он сложный?

– Нет. Вы говорите по-английски. Вам будет легко.

Максим сам не знал, почему сказал так: мысль учить итальянский у него промелькнула случайно, лишь пару раз, когда не получалось с кем-то объясниться. Но теперь он испытал неожиданную радость оттого, что выразил ее вслух. Действительно, почему бы нет? Ленка постоянно рвется к матери, хорошо бы хоть кто-то из них знал язык. Надо и ее позвать с собой, найти хорошие курсы.

Маддалена отставила пустой бокал, поглядела на часы.

– Скоро начнется спектакль. Мне пора идти. У вас есть фейсбук? Я подпишусь.

Максим покачал головой: фейсбука нет. И вообще никаких соцсетей. И так пациенты бесконечно досаждают, им только дай контакт, пропадешь. Этого он Маддалене, конечно, не сказал, просто поднялся, чтобы попрощаться. Они снова пожали друг другу руки, и она направилась в сторону театральных дверей.

Максим остался в баре наблюдать за публикой. Зрители забегали на аперитив перед спектаклем; многие просили кофе с десертом, кусали эклеры или вилочкой разламывали «Наполеон». Максим подошел к холодной витрине, выбрал пирожные, по-английски с трудом объяснил, что хочет забрать их с собой – пусть сложат в коробку.

Алена еще не вернулась, квартира стояла пустая, тишина давила на уши. Он включил музыку в портативной колонке, вышел на балкон. Внизу, на террасках, отдыхали местные жители, кто-то даже жарил рыбу на переносном гриле. В окне напротив работал телевизор, голубое свечение от него ложилось на прозрачные занавески.

Максим лег в спальне на кровать и вызвал Сашку по видеосвязи. Дочь ответила сразу, будто ждала звонка.

– Ну, как Италия? Чем занимаешься?

– Лежу, отдыхаю. Весь день по городу ходил.

– Один? Где Алена твоя?

– Поехала с матерью в аутлет.

– Ну естественно! А ты?

– В музее был. На фуникулере катался. Даже с итальянкой познакомился в баре.

– Ничего себе! Приятное знакомство?

– Вполне. Студентка, знает английский.

– Все молодеют твои подружки, да? Надеюсь, следующая будет совершеннолетней.

Максим рассмеялся шутке дочери, заверил ее, что со школьницами в разговоры не вступает.

– Саш, дай-ка мне контакт курсов, где ты учила французский! Они на Тверской?

– А зачем? Тоже собрался парле франсэ?

– Нет, хочу узнать, есть ли у них итальянский.

– Есть, точно знаю. Думаешь, тебе надо?

– Думаю, да. Тут неплохо, но язык не помешает. Ленка ни слова не знает, так, подай-принеси. Я бы позанимался.

– Ладно, я сброшу сайт.

– Ну спасибо, очень тебе обязан. Что сама делаешь?

– Да ничего. Ездила к матери вчера. Они с бабушкой в своем репертуаре – собачились весь вечер. Мама задумала бабушку в пансионат для престарелых переселить, чтобы одной остаться в квартире. Та ни в какую. Причем пансионат неплохой, где-то под Воскресенском. Но ты же знаешь бабушку – ей лишь бы матери насолить.

Да, Анна Ивановна следует намеченному курсу, подумал Максим. Трешку, значит, сдать, в материной квартире одной обосноваться. Там дорогая мебель, ремонт – все как бывшей нравится. Будет к себе любовников водить. А то и подселит кого. Впрочем, его это больше не касается.

– Ты в их дела не лезь, – посоветовал дочери Максим. – Пусть сами разбираются.

– Я и не собираюсь. Пап, мне работать пора. Я тебе потом перезвоню.

Они попрощались, и Максим написал сообщение Алене, спрашивая, когда ее ждать. Вместо ответа раздался звонок в дверь: жена пришла и была готова принимать восторги и комплименты. Она притащила целый ворох бумажных и пластиковых пакетов, начала выгружать покупки на кровать, хвастаться. Максим похвалил несколько платьев, которые Алена примерила, покрутил в руках изящные золотистые босоножки. Жена раскраснелась, глаза сверкали: похоже, с тещей угостилась после шопинга коктейлем.

Для барахла, которое она накупила, требовался отдельный чемодан; Максим гадал, как они все это увезут. Но Алена проявила предусмотрительность: оказывается, у нее была с собой большая складная сумка, в которую она и собиралась сгрузить добычу. Они улетали через пару дней, Артем оставался у бабушки на все лето. Максим знал, что будет скучать по Алениному сыну, но сама она радовалась, что не придется готовить на всю семью, возить его к репетиторам и на спорт. Долгожданное повышение должно было вот-вот случиться, жена томилась в ожидании.

Перед отъездом они еще разок побывали в гостях у тещи с Джованни, дали Артему последние наставления: вести себя хорошо, слушаться бабушку и ее мужа. Убедившись, что ребенок в надежных руках, Максим успокоился и летел назад в Москву, готовый опять впрягаться в рабочую лямку. Когда шасси самолета оторвалось от земли, они с Аленой переглянулись, улыбаясь. Хорошо отдохнули, набрались впечатлений.

– Ну что, полетишь еще в Италию со мной? – щуря глаза, спросила жена.

– А у меня есть выбор? – пошутил Максим в ответ.

– Не-а.

– Я так и думал.

В середине июля дошли наконец руки записаться на курсы итальянского языка. Алена, получив свое повышение, погрузилась с головой в работу – теперь она была не ассистентом, а полноправным сотрудником службы персонала, отвечала за делопроизводство. И не возила больше на вытрезвление перепивших директоров. Чтобы разведать обстановку, Максим сам поехал на Пушкинскую, прошелся по коридорам «Известия-Холла», где находились учебные аудитории. Впечатление было скорее положительное – чистенько, аккуратно. Он зарегистрировался на пробный урок, почитал на сайте курсов про преподавателя. По договору в группу набирали максимум восемь человек, минимум три. У них пока было пятеро.