– Серьезно? – изумилась Алена. – Зачем в кадеты, если ты собирался стать врачом?

– Мать рассчитывала, что меня потом устроят в Питере в военно-медицинскую академию. Правда, ничего не вышло. Я сам поступал, в Москве, в первый мед.

– А почему стал психиатром?

Максиму вспомнились лихие девяностые, когда он делал выбор между гинекологией и психиатрией. Хорошо, что в абортмахеры не пошел, правильно.

– Надо было зарабатывать. Я прикинул, что народ пить больше стал, значит, за наркологией будущее.

– Предусмотрительно. И как, не жалеешь?

– Да нет. Таких типажей за день навидаешься, хоть книгу пиши.

Алена хихикнула, вспомнив, видимо, как Дмитрий Павлович отбивался в процедурной от санитара с врачом. Когда Артем ушел спать к Максиму в кабинет, они устроились на диване, включили в ноутбуке фильм. Алена захотела романтику, комедию; Максим не стал возражать. Просидели допоздна, потом заперлись у него в спальне. Максиму удивительно было ощущать рядом женщину, в соседней комнате ребенка. Давным-давно он никого так близко к себе не подпускал. Пытался, лежа в кровати, понять, чем взяла его Алена. Тем, наверное, что не наседала, не настаивала. После Анны Ивановны он настойчивых боялся как огня. Не преследовала его, как пациентки. Не строила «расчетов», как случайные знакомые из клубов и ресторанов.

Они встречались месяца три, выезжали куда-нибудь время от времени, несколько раз брали Артема с собой. Потом, перед самым Новым годом, Максим предложил ей расписаться, перевез во Внуково вместе с сыном, определил Артема в школу в поселке, и началась для него совсем другая, вполне себе счастливая жизнь.

По утрам Алена исправно вставала в шесть, готовила им с Артемом завтрак. Максим спускался, с удовольствием ел, ехал на работу. По дороге завозил в школу ребенка. Незаметно, без усилия, Артем стал называть его папой, и Максиму это нравилось, даже льстило. Он тоже привязался к мальчишке – тот был сосредоточенный, вдумчивый, серьезный. Много читал, и Максим охотно советовал ему любимые книги из детства.

Сашка, дочь, позвонила в конце января с вопросом: можно ли приехать в гости? Пока что Максим не знакомил ее с новой женой, да и сама она инициативы не проявляла. Он обрадовался, сразу пригласил. Алена приготовила ужин, накрыла на стол. Дочь сидела, ковыряясь вилкой в салате, периодически поглядывала на Алену исподтишка. Разговор не клеился, пока Максим не взял дело в свои руки, спросив про новый Сашкин проект на радио, куда ее, подключив старые связи, пристроила мать. Тут она оживилась, начала рассказывать, спрашивать мнение отца. Она встречалась с молодыми писателями, те делились задумками будущих произведений.

– Представляешь, па, один говорил, что хочет написать роман: женщину бросает муж, а она, чтобы ему отомстить, убивает их детей.

– Ты ему сказала, что «Медею» сочинили за пятьсот лет до нашей эры?

– Само собой. А барышня одна пишет про своих любовников, только в виде фантастических существ.

– Хм… бык и Европа?

– Скорее Даная под золотым дождем, – расхохоталась Сашка, – там такие подробности!

Алена тем временем сидела тихонько, глядела в окно. Когда они с дочерью поднялись в кабинет, вроде как по делу, Сашка прямо сказала:

– Пап, она не очень для тебя простенькая? Не пойму, что ты в ней нашел?

Максим подумал, что не рассматривал Алену с этой точки зрения. Она была красивая, заботливая, добродушная. В шкафу всегда ждали его отглаженные рубашки, по вечерам ужин стоял на столе. На сложных он достаточно на работе насмотрелся, знал, чем чреваты рефлексия и быстрый ум.

Он пожал плечами и ничего Сашке не ответил. Но после того вечера старался встречаться с дочерью отдельно, не дома. Приглашал поужинать или сам заезжал к ней. Анне Ивановне, ее матери, четко дал понять, что больше денег она от него не дождется. Трешку еще до брака переоформил Сашке в собственность.

С приближением лета зашел разговор о поездке в Италию, к Алениной родне. Максим не был уверен, что в клинике удастся освободиться, но партнеры отпустили, благословив: почти что свадебное путешествие. Они планировали оставить Артема с бабушкой, а самим погулять немного, посмотреть город. В Генуе был свой маленький аэропорт, туда и полетели. Вылезли из самолета, оглушенные жарой, забрали багаж и сразу их встретила Аленина мать, схватила внука в объятия. Ее муж – конечно же, Джованни – с улыбкой переминался с ноги на ногу в сторонке, ждал, пока очередь дойдет до него.

Поехали на их машине в пригород, где те жили в старенькой «трилокале» – по-нашему, той же двушке, потому что кухня была прямо в гостиной, а к ней примыкало две спаленки. Ночевать у бабушки оставался только Артем, Максим с Аленой арендовали квартиру ближе к центру, чтобы отдохнуть в свое удовольствие. Поужинали пастой с жидким томатным соусом, которую приготовил Джованни, – мать Алены нахваливала мужнину стряпню, но внуку на всякий случай подсыпала тертого сыра, чтобы было сытнее. Распрощались уже в сумерках, отправились к себе на такси.

Машина нырнула в узкий переулок, под знак «ограничение движения». То есть не всякий транспорт туда проедет, надо учитывать габариты. Высадились у подъезда с тяжелой скрипучей дверью, прошли в коридор, напоминающий больничный подвал – с плиткой на полу и крашеными стенами. На лесенке, ведущей к лифту, Максим споткнулся о нижнюю ступень, чуть не упал. В лифт тоже поместился с трудом, пришлось пригибать голову.

В квартире их дожидалась хозяйка; она быстро передала ключи, показала, как запирается замок, и убежала. Максим скептическим взглядом окинул временное жилье: какие-то тряпки на окнах вместо штор, старенькая мебель, видавшая виды ванная. На фотографиях в интернете все это выглядело винтажным и оригинальным, а в жизни оказалось убогим, бедным. Хорошо еще постели были чистые, тут хозяйка не подвела. Жалеть он не жалел, но первое разочарование показалось отчасти пророческим. Вряд ли Италия ему сильно понравится.

После пасты Джованни Максиму все еще хотелось есть, но холодильник был пуст, магазины давно закрылись. Он вспомнил, что в том же доме, на первом этаже, есть пиццерия – вдруг она работает?

– Я голодный, – сказал Алене, – спустишься в пиццерию со мной?

– Это обратно переодеваться, – протянула она утомленно, – иди один.

Максим сбежал по лестнице, чтобы не лезть в микроскопический лифт, вышел на улицу. За шаткими деревянными столиками сидели люди, ели и болтали. Он присел тоже, попросил меню. Заказал навынос две пиццы и просчитался – одной и то было многовато. Пиццы оказались огромные, как колеса у телеги, с жирными жареными баклажанами и кусками творожного сыра. Держа перед собой коробки, он осторожно вскарабкался наверх, выставил их на стол, открыл. Алена ухватила себе кусок.

– Вкусно! – Она облизнула рот и поцеловала Максима в щеку. – Вот ты молодец!

Он наелся, пускай и опасаясь изжоги, встал посмотреть в окно. Внизу, в полутьме, разглядел чьи-то импровизированные терраски с зонтиками и цветами в горшках. Хорошо, наверное, сидеть на такой вечерами семейным кругом, обсуждая прошедший день.

Жарким утром они проснулись, начали собираться в город. Возле порта находился знаменитый океанариум, который Максиму обязательно хотелось посмотреть. Туда стояла очередь, в основном родители с детьми. Максим пожалел, что Артем не с ними, но Алена сказала, что в океанариуме они с бабушкой бывали, и не раз. Внутри оказалось темно, прохладно. Максим загляделся на танцы медуз, которых медленно нес с собой поток воды в аквариумах, повернулся к Алене – нравится? Она смотрела в телефон, что-то быстро листала. Оторвалась от экрана, кивнула в ответ.

Он долго стоял перед дельфинами, проплывавшими за стеклом; сверху их бассейн был открыт, и дрессировщик кидал им мяч. Они мелькали один за другим, ныряли к самому дну, взлетали стремительно на поверхность. Алена отвлеклась на стойку с сувенирами, потом предложила сфотографироваться, чтобы их фото отпечатали на магните или на значке. Максим помотал головой: только этого не хватало!