Ричи лежал рядом, подталкивая лапой мою руку и периодически бодая меня в грудь головой. Я слабо улыбнулся и, позволив ему приподнять мою руку, зарылся пальцами в шерсть. Говорить я не хотел, да и не факт, что смог бы. К тому же это было и не нужно, мы понимали друг друга без слов.
Еще раз лизнув меня в щеку, пес поднялся на полусогнутых лапах и дернул головой, перекидывая мою руку на свою шею. Он пытался заставить меня подняться, и я оперся на него, кое-как оторвав голову от пола. Она была тяжелой, словно в уши залили свинец, но Ричи дернулся в сторону комнаты, и я пошел за ним на коленях.
Доведя меня до кровати, лабрадор помог мне усесться, уперевшись спиной о нее, а сам утопал, открыв лапой дверь комнаты. Я посмотрел ему вслед, пробежался глазами по комнате, и мой взгляд остановился на зеркале у окна. Я почти сразу отвернулся, но мой вид напугал меня. Лучшего грима на Хэллоуин и придумать нельзя: мертвенная бледность, белые губы, черные круги под глазами и торчащие во все стороны грязные волосы. Я бы обделался, если бы увидел такое на улице ночью.
За дверью послышался цокот когтей, и я снова посмотрел туда. Ричи, по-деловому распахнув дверь, вошел в комнату, таща в зубах свою миску с водой. Аккуратно опустив ее рядом со мной, он поднял на меня глаза, облизнув нос. А я снова улыбнулся. Если бы мог, то рассмеялся бы. Пес, опустив голову, носом подвинул миску ближе и снова воззрился на меня с немым укором в глазах.
Я был уверен, что умей он разговаривать, назвал бы меня неблагодарной мразью.
Качнув головой, я поднял миску и сделал глоток. Руки дрожали, расплескивая воду, я едва не подавился, но выпил сколько смог. Ричи довольно фыркнул и улегся рядом со мной, помахивая хвостом. Я упал на него, привычно зарываясь руками в шерсть. Живот снова резануло, и я, подтянув к груди колени, сосредоточился на сердцебиении моего верного друга. Вскоре темнота снова поглотила меня, но теперь меня топила не боль, а обволакивало тепло Ричи.
***
– Боже мой, Алекс!
Я поморщился и приоткрыл глаза. Мать стояла на пороге комнаты с выпученными глазами. В другой бы раз я подскочил, но не сейчас. Я просто не мог. Кое-как подняв голову, я сел на полу, потерев лоб. Ричи, убедившись, что я не упаду обратно, уселся в своей обычной торжественной позе королевской собаки. Как и всегда при родителях. Мать смотрела на меня взглядом полным ужаса. Я вспомнил свое отражение в зеркале и усмехнулся. Какая ирония, мать пугает мой вид, а не причины моего вида. Она попыталась что-то сказать, но я лишь махнул рукой и, пошатнувшись, поднялся. Затылок и поясница тут же отозвались болью, но я не обратил внимания.
– Ты… приводи себя в порядок, сегодня…
– Я помню, – выплюнул я и уплелся в ванную.
Я слышал, как хлопнула дверь моей комнаты.
Мать заходила ко мне крайне редко, по крайней мере не когда я был в комнате. Но сегодня был особенный день. Ведь сам Митчелл Морган пригласил мою семью.
При воспоминании ненавистного имени меня передернуло. В груди еще со вчерашнего вечера теплился удушливый страх этой встречи, но таблетки удачно подавляли его. И сейчас я собирался снова закинуть в себя прозак и парочку таблеток анальгина.
Открыв шкафчик, я достал бледно-оранжевую баночку с антидепрессантом и подкинул ее на руке. Однако поймать не смог, эти таблетки здорово нарушали координацию движений. Баночка упала на пол и весело покатилась по нему. Я вздохнул, потерев лоб. Чувство безграничной усталости внезапно навалилось на меня, тупая боль в голове все нарастала. Достав анальгин, я запил таблетку водой и обернулся, ища взглядом закатившуюся баночку.
И я ее нашел. На пороге ванной сидел Ричи, а баночка была в его зубах. Я вздохнул.
– Спасибо, Ричи. А теперь отдай ее мне, – устало попросил я, протянув к псу руку.
И тут всегда послушный лабрадор вдруг попятился и выскользнул за дверь.
Мои брови взлетели на лоб от удивления, я завис на пару секунд, а потом бросился следом. Ричи фыркнул мне от дверей комнаты и скрылся, я только успел заметить мелькнувший хвост на лестнице. Выбежав из комнаты, я остановился, переводя дыхание. Даже это маленькое физическое напряжение далось мне с трудом, поэтому пробежка по лестнице в таком состоянии могла кончиться весьма плачевно. Ричи вернулся минуты через две уже без таблеток, очевидно он и не собирался мне их возвращать.
Я снова вздохнул и присел перед ним.
– Ну что, брат? Ты-то точно прочитал бы мне лекцию о вреде своему организму, правда?
Пес заворчал и подтолкнул меня в комнату, намекая, что я много говорю. Я со смешком пошел собираться.
Минут через 15 я спустился вниз. Нацепив один из лучших костюмов, приведя в порядок волосы и умывшись, я все равно выглядел довольно криповато. Отсутствие антидепрессанта давало о себе знать зарождающейся в груди нервной тошнотой, и я боялся, как бы она не перешла в горло, а потом и наружу.
Мать вышла с кухни, разговаривая с кем-то через гарнитуру, окинула меня взглядом и, качнув головой, махнула рукой, призывая следовать за ней. Продолжая разговор, мне она не сказала ни слова, но меня это вполне устраивало.
Остановив меня жестом у дверей своей спальни, она скрылась внутри, чтобы через пару секунд выйти с тональным кремом в руках. Внимательно вглядываясь в мое лицо, она машинально открыла тюбик, прикидывая, как замазать мои круги под глазами, а потом, словно опомнившись, замерла, глядя на открытый крем в своих руках. Она бросила на меня растерянный взгляд, словно протянув бомжу деньги вдруг спохватилась, что не занимается благотворительностью. Снова посмотрела на тюбик и приставила палец, как будто бы собиралась выдавить на него немного. Но тут из гарнитуры послышался визгливый голос, окликнувший ее, и мать вздрогнула.
– Да, я Вас слушаю, Анабель! – резковато ответила она.
Дерганым движением закрутив крышку тоналки, она сунула ее мне в руки, как будто бы самую мерзкую вещь, которую когда-либо держала в руках, показала на мое лицо и быстро скрылась в своей комнате.
Я еще с минуту тупо смотрел на захлопнувшуюся перед носом дверь, перевел взгляд на крем, как совсем недавно мать, и, глубоко вздохнув, покачал головой.
Этот день обещал быть дерьмовым, и начался он все с того же дерьма.
***
– Доброго дня, мистер и миссис Брайн!
– Как Ваши дела, мистер Брайн?
– Миссис Брайн, чудесная прическа!
– О, это Ваш сын, мистер Брайн?
– Ах, Алекс, приятно познакомиться с Вами!
– Алекс, говорят, Вы будете работать в команде мистера Моргана?
– Мистер Брайн, Ваш сын принесет нам прибыль, мы так думаем!
Бла-бла-бла. Я незаметно потер пальцем висок и скользнул в тень. Прислонившись спиной к стене, я вздохнул, продолжая массировать виски. Боль возвращалась, все эти дежурные обмены любезностями сливались в единую какофонию шума, треплющего нервы.
Мне очень хотелось сбежать куда-нибудь, хотя бы просто спрятаться, чтобы не слышать этот гул и не видеть мельтешащих людей. Или хотя бы таблетку, чтобы это собрание альтернативно одаренных перестало трепать мне нервы. Но у меня не было ни одной из этих возможностей.
На другом конце зала я увидел Андреа. Моя невеста со скучающе-заинтересованным видом, как и полагается дамам нашего круга общения, беседовала с одним из юристов Ассоциации. Перехватив мой взгляд, она слегка кивнула и снова переключилась на юриста, со внезапным оживлением поддерживая диалог. Мужчина слегка опешил этой перемене, но с пылом начал что-то говорить. Андреа снова поймала мой взгляд, на ее красивом кукольном лице мелькнуло злорадное торжество и самодовольство.
«Сука», – подумал я и отвел глаза.
Уж не ревновать ли она пыталась меня заставить? Но это было маловероятно. Из разговора наших родителей я знал, что нареченная моя очень интересуется Ассоциацией юристов. Только они это выставляли, как искреннее увлечение юриспруденцией, однако я знал, что увлекается она именно юристами. Большие дяденьки с большими кошельками и малым количеством времени на личную жизнь очень привлекали эту избалованную дрянь. Хотя к нашему фиктивному браку она отнеслась спокойно. То ли думала, что я стану таким же большим дядей, то ли уже планировала через какое-то время заиметь в любовниках одного из этих жирных боровов.
