Моя челюсть совершенно непредставительно поздоровалась с полом. Согласились они, почему бы и нет. Всего лишь формальность? Алло, это еще и моя жизнь!

– Вы с ума сошли?! Какого черта?! Не хочу я ни на ком жениться, да у меня девушки-то никогда не было! Чем женщина может способствовать работе? Этот Морган ваш совсем конченный извращенец?! И почему вы меня даже не спросили?!

Обычно я не повышал голос на родителей. Обычно я не ругался. Обычно… но сейчас ничего обычного не было. Но отец, все также спокойно, нацепил очки обратно на нос.

– Алекс. Это престижная фирма. И если сам мистер Морган согласен взять тебя на работу, то нужно радоваться такой возможности.

– Да черта с два!!! – я сорвался на крик.

– Сядь.

Я и не заметил, что вскочил с места, но рухнул в кресло, как подкошенный.

– Не вижу смысла в твоих бунтарских выкриках. Договор составлен. Девушку мы тебе найдем, из приличной семьи, обученную манерам, с хорошей родословной.

Я недоверчиво уставился на отца. Он сейчас точно говорит о моей невесте или Ричи сучку собрался искать? Я тряхнул головой и сжал руками виски. Какой-то бред, вся эта ситуация побила все вершины абсурда в моей жизни.

– …Оформим фиктивный брак. Тебе нужен наследник, Алекс. А мистер Морган ценит надежность. У семейных людей меньше вероятность сорваться с места, да и на конкуренцию они не так падки.

Отец все еще что-то говорил, но я уже не слушал. Как связаны семья и конкуренция на рынке труда, я не понимал однозначно, зато понимал, что моя жизнь катится ко всем чертям ада. Она, конечно, и раньше не была пушистой и воздушной, но сейчас мне казалось, что кто-то наверху, если там кто-то и был, играет со мной очень паршивую злую шутку. Бунтарские выкрики. Меня собрались скрестить с породистой сукой ради прибыли и потомства. Это определенно был бунт.

Внезапно на меня навалилась усталость. Тяжелая, удушающая. Было ощущение, что мне не 24 года исполнилось с утра, а стукнуло под 90. И очень болезненно стукнуло.

– Я пойду к себе, – глухо сказал я, не узнавая собственного голоса. Мать подняла голову от бумаг.

– А ужин?

– Я не голоден, – бросил я и поплелся к лестнице, краем уха слыша, как отец говорит маме, чтобы она оставила меня в покое.

Я не стал закрывать дверь, не стал раздеваться. Просто свалился мешком на кровать, зарывшись лицом в подушку, и заорал в нее. Подушка скрыла звуки, впитала их в себя. А я так и лежал: не было желания двигаться, не было желания просыпаться завтра утром. В бок мне что-то аккуратно ткнулось. Я повернул голову, встретившись взглядом с тоскливым взглядом Ричи. Пес забрался ко мне, тихонько поскуливая, и лизнул в нос. Я вяло улыбнулся, отмахнувшись. Вот кто меня точно понимал. Я обнял горячее собачье тело, уткнувшись лбом в его бок, и вздохнул. Стало немного легче. Совсем чуть-чуть.

Проглотил? Да, проглотил. Я убеждал себя, что мне плевать. В который уже раз я убеждал себя в этом? Я уже сбился со счета. Но знал, что, в конце концов, я с собой договорюсь. Разве у меня был выбор?

– С Днем Рождения тебя, Алекс.

Мой пропитанный сарказмом голос отразился от стены и растворился в подкрадывающейся темноте ночи.

Я никогда бы не мог похвастаться близкими отношениями со своими родными. Когда я был еще маленьким, отец с матерью упорно строили карьеру, оставляя меня на нянек. Да, они добились высот, да, наша семья ни в чем себе не отказывала, будучи по меркам Чикаго довольно обеспеченной и даже богатой. Однако я бы многое отдал, чтобы мой отец научил меня в свое время кататься на велосипеде, а мать хоть раз сводила в театр. Увы, они всегда были заняты. Когда вообще успели обзавестись наследником?

– Алекс Брайн!

Я слегка вздрогнул и обернулся от окна, глядя на преподавателя. Как жаль, меня прервали как раз на размышлениях о технологиях суррогатного материнства.

Вздыхаю, поднимаясь с места. Алекс Брайн. Ну не глупо ли? Гениальные юристы, которые воспитывают не менее гениального сына, носят самую, что ни на есть, заурядную фамилию.

– Повтори, что я только что сказал.

«К чему этот суровый тон?»

– Глава муниципального образования является высшим должностным лицом муниципального образования и наделяется уставом муниципального образования собственными полномочиями по решению вопросов местного значения, – лениво проговариваю я.

Преподаватель недовольно хмыкает, но разрешает мне сесть. И на чем он пытался меня подловить? Я знаю всю программу вплоть до экзаменационных вопросов. Да, так бывает, когда в сухих законах ты спасаешься от ежедневности.

Я снова отворачиваюсь к окну, подперев рукой голову. С того памятного разговора мы с родителями практически свели наше общение к нулю. Учитывая, что мы и до этого не особо задушевно беседовали, сейчас вся ситуация дома стала… абсурдной, именно. Думаете, этого слова слишком много в моем лексиконе и вообще в жизни? Я тоже так думаю.

Самое паршивое, что невесту они мне нашли, как и обещали. Зовут ее Андреа, она дочь второго судьи из отцовского штата. Очаровательная блондинка с ногами от ушей, ямочками на щеках, замазанных тонной косметики, и обворожительной улыбкой. А еще она редкостная дрянь и, на самом деле, та еще сука. Что говорить, мне искали породистую сучку, ее и нашли. Но родителям Андреа понравилась, о чем мне незамедлительно сообщили и потащили знакомиться. Естественно.

За весь вечер мы перекинулись буквально парой фраз, однако даже этого хватило, чтобы у меня выработалось стойкое отвращение к размалеванной курице. После этого я всячески избегал дальнейших встреч, что на удивление увенчалось успехом. От меня отстали с предложениями навестить семью нареченной, и я снова скрылся от мира за кипой книг.

Только слышал иногда, как отец говорил матери: «Ничего. Мы с тобой тоже не разговаривали до свадьбы». Да вы и сейчас кроме работы ничего не обсуждаете, Господи.

Вздохнув, я потер виски. Не самое лучшее время думать об этом. Дернув упавшие жалюзи, я снова повернулся к профессору, привычно погружаясь в простоту юридических законов.

***

После занятий у меня был запланирован очередной марш-бросок до суда. И почему все мои встречи назначены впритык? Времени на дорогу совсем не остается. Но у меня же «плотный график», на мелочи просто нет времени. Конечно, подумаешь, полчаса на такси. Впрочем, неважно.

Но когда я добрался до места, мой «курирующий судья» (привязалось как-то к нему это прозвище, ну не помню я имени) меня немало удивил. Уже даже тем, что мне не пришлось в который раз ждать его, разглядывая план эвакуации. Он встретил меня у дверей своего кабинета и огорошил новостью, что сегодня он возьмет меня с собой на суд. Естественно, не за судейскую трибуну, но я не думал об этом. Наконец-то мне стало интересно, ведь, как бы удивительно это не было, но на настоящем суде мне предстояло быть впервые.

Рассматривалось дело о причинении тяжкого вреда здоровью по неосторожности. Двое мужчин, по показаниям следствия, давних друзей, выпили и начали драку. Причина драки установлена не была, скорее всего, ее и не было. Начали махаться кулаками на потеху публики, такое бывает. Но закончилось все плачевно. Один толкнул другого, тот упал и ударился затылком об угол стола. Результат – черепно-мозговая, реанимация, кома. Прогнозы врачей были неутешительны.

Мужчине, сидящему на скамье подсудимых, я бы дал лет 50, не меньше, но знал, что ему всего 32. Уже полгода шло следствие, теперь суд.

Весь судебный процесс я был поглощен работой адвоката и прокурора, делал заметки в блокноте, отмечал что-то новое для себя. Они устроили настоящую словесную баталию, и меня потрясло, насколько четко сформулированы и продуманы их выпады. Кажется, это был едва ли не первый раз, когда я не думал, что профессия адвоката – совсем не то, чего бы я хотел.

Судебное разбирательство шло уже второй час, когда судья объявил перерыв. Он скрылся в совещательной комнате, и в зале повис легкий гул голосов. Я как раз перечитывал то, что успел записать, когда ко мне кто-то подошел. Я смутно узнал в мужчине одного из коллег отца, но не смог вспомнить ни имени, ни фамилии. Впрочем, это было и не нужно. Главное, он знал меня.