Ворс немного свалялся. И я прохожусь мягкой щеточкой по нитям, стараясь осторожно их выровнять и распушить. Особенно тщательно расправляю эмблемку в углу — переплетенные буковки “К” и “О”? Кассия Отгриф. Помню, как долго корпела над ней? каллиграфия у меня с детства хромает на обе ноги. Красиво и одновременно понятно написать собственные инициалы получалось с трудом.

С теплотой обвожу пальцем родные буквы. Мне нравится, что в двух мирах мои инициалы совпадают, это делает мое теперешнее имя роднее. Да и все тут теперь родное. Близкое. Мое… А Земля… Земля тоже родная… Ее не выкинешь, не вырвешь из сердца. Это моя Родина. Но и Саратун уже тоже дом. Его я не могу не любить.

Встряхиваю головой, отгоняя неуместную сентиментальность, и прячу щетку под прилавок. Кажется, готово.

Внутри все дрожит от волнения и нетерпения. Это сладкое предчувствие не дает стоять на месте. Ноги буквально притопывают от возбуждения. Рядом беспокойно суетится Тента, уже в который раз поправляя сукно на столешнице и разглаживая невидимые складочки. С двух сторон в одинаковых позах, сложив руки на груди, замерли Кадир и Сивард. Охраняют. Будто, нам что-то угрожает… Но, пускай. С ними действительно спокойнее. Лишь бы своими угрюмыми лицами клиентов не распугали…

Украдкой осматриваюсь вокруг. Новички, как и мы, волнуются и трепещут перед неизведанным. А матерые опытные участники лишь снисходительно поглядывают на зеленых коллег и невозмутимо посмеиваются, продолжая спокойно раскладывать товар. Их даже не волнует, что с минуты на минуту появятся покупатели…

— Леди, мне страшно, — шепчет Тента. — Кажется, меня вот-вот стошнит от волнения.

— Главное не на прилавок, — едва слышно отвечаю. — Если что беги к ручью…

А сама чувствую, что и у меня липкий комок подкатывает к горлу.

Делаю несколько глубоких вдохов. Это не дело, так переживать. Не выйдет — придумаю еще что-нибудь. На этом жизнь не заканчивается. Нужно нервы беречь. Я у себя одна. Только головой-то понимать — это одно… А вот как обуздать разбушевавшиеся не на шутку эмоции?

Рядом подпрыгивает Тента и рысцой припускает в сторону вышеупомянутого водоема, а мне на плечи ложатся теплые ладони.

— Кас, — в голосе Сиварда едва заметная успокаивающая хрипотца. — Выдохни. Расслабься. Все будет хорошо.

Невольно отклоняюсь спиной ему на грудь и прикрываю глаза.

— Это легче сказать чем сделать, — устало говорю. — Подобную истину я твержу себе с самого утра.

— Ты талантлива, и ковры у тебя просто потрясающие. Король от подарка был в восторге. Неужели ты думаешь другие не оценят?

— А вдруг, у меня лишь тот, единственный, такой удачный получился, — в волнении принимаюсь кусать губы.

— Нет, не единственный. Я же вижу, — склоняется к моему уху.

Горячее дыхание шевелит завиток, выбившийся из прически. По коже бегут колючие мурашки.

— Все будет хорошо! Я знаю.

Едва заметно киваю и распахиваю веки, заслышав гомон толпы. Ярмарка началась.

Гам, шум и мракобесие. Вот как можно описать первые полчаса после открытия. К нам подходят многие: и простые граждане — те в основном восхищаются коврами, некоторые покупают пряжу; и богатые горожане — вот на них я и делаю ставку.

Один ковер приобретает приезжий купец. Он торгуется буквально за каждый золотой, и, в конце концов, я немного уступаю. Знаю, мой товар эксклюзивный, и другого такого нет, но это первый клиент, и я очень рассчитываю на его рекламу. Второй, с беседкой в саду, забирают, не торгуясь, в качестве свадебного подарка. И еще долго восхищаются изделием, обещая всем на торжестве рассказать о рукодельницах Отгрифа. Еще один покупают свои же коллеги по ярмарке, а мы у них чудесные заморские нити, в которые магическим образом вплетены мелкие едва заметные бусины из драгоценных камней. Такого чуда я нигде не встречала, и хочу попробовать их в каком-то узоре.

В итоге, к концу дня у нас не остается ни одного ковра, а кошель пополняется весьма солидной суммой. Более того, воочию увидев нашу работу, посыпались заказы, и теперь у меня есть небольшой график, с помощью которого я тоже рассчитываю немного увеличить семейный бюджет. Об отгрифовских коврах узнало множество людей, а узнает еще больше. Ну, как тут не радоваться?

И хоть вечером я с ног валюсь от усталости, и едва нахожу силы, чтобы поесть и ополоснуться у ручья перед сном, но засыпаю с улыбкой на губах, крепко прижимая к себе листы со списком заказов. Кажется леди Фортуна мне, наконец, улыбнулась.

Глава 57

На второй и третий день торговать нам особо нечем. Разве что записывать в свой график новых заказчиков. Те, как не удивительно, продолжают приходить и интересоваться коврами, просматривают эскизы и расспрашивают о работе. Сарафанное радио работает даже в мире Саратун.

Первую половину дня проводим за прилавком, сменяя друг друга, а вторую уделяем налаживанию контактов и приобретению важных знакомств, а попросту общаясь с остальными участниками ярмарки.

Подумав и посоветовавшись, все же решаем, уехать раньше. Все, что можно, сделано, а так и деньги и продукты сэкономим. Да и по Отгрифу, честно говоря, лично я уже соскучилась. Романтика романтикой, а горячую ванну принять очень хочется. Омовения в ручье порядком надоели.

Отъезд запланирован на завтра. Как раз переночуем и на рассвете, пока не жарко, тронемся в путь. Ручаюсь, домашние так рано нас не ждут и обрадуются несказанно. А еще когда узнают, что с хорошими вестями вернулись — что и говорить.

Мечтательно улыбаюсь, представляя эту картину. День уже свернул к обеду, и посетителей совсем мало. Коллеги по ремеслу тоже откровенно бездельничают. Торговля идет вяло, и не спеша. Тенту я отпустила — как никак последний день, пускай прикупит себе что-то на память, ну и домой гостинцев. С ней Кадира отправила. На ярмарке всякое быть может. И жулья тоже хватает. Сивард возится у фургона. Старается собрать все по максимуму, чтоб завтра с утра поменьше было суматохи. Я скучаю за прилавком и делаю в блокноте очередной набросок. Увлекшись работой, замечаю, что уже не одна только, когда на рисунок не падает чья-то тень.

Нахмурившись, поднимаю голову и испуганно замираю. Карандаш выскальзывает из ослабевших пальцев и с глухим стуком падает на лист. Этот звук сейчас кажется громче, чем шум суетливой ярмарки.

— Ну, здравствуй, Касси…

Взгляд Эзерта Каора проходится по моему лицу и спускается к вырезу блузки, останавливаясь у самой кромки.

— От хранительницы до торгашки… — презрительная улыбка кривит губы.

— Что вам нужно? — хмурюсь, невольно отступая назад.

Знаю, что ничего он не сделает. Но от бывшего опекуна исходит невидимой волной угроза, и тревога бьет набатом где-то глубоко внутри сжавшегося в комок сердца.

— Просто был неподалеку, — хмыкает, окидывая небрежным взглядом ларек, мотки пряжи, инструменты, и чуть внимательнее присматриваясь к блокноту с эскизами.

Поспешно хватаю наброски и прячу под прилавок.

— Ну-ну, Касси… Милые рисунки… Не замечал раньше за тобой подобной фантазии…

— Вы много чего не замечали, — складываю руки на груди.

Шпилька достигает цели. В глазах бывшего опекуна появляется колючий блеск. Каор опускает ладони на прилавок и, навалившись на него, подается ко мне.

— Ты права, я был очень невнимателен. Это моя оплошность, — на его щеках играют желваки. — И теперь меня гложет вина. Дочь моего лучшего друга, как грязная нищая простолюдинка стоит за убогим прилавком и торгует коврами.

Неуловимым движением он хватает мою руку и тянет к себе.

— А ведь тебе, Касси, стоит сказать только слово… Просто попросить…

— Не буду я ничего просить! — с трудом вырываю ладонь и отступаю на шаг.

— Упрямая значит? — вскидывает бровь. — Гордая?

Задираю подбородок.

— Какая уж есть.

Каор снова тянется ко мне, но не успевает и пальцем задеть, как тут же отлетает. А я замечаю за его спиной разъяренного Сиварда.