Долгое время не происходило ничего.

— Вот и я, — сказала она тихо. Ее голос эхом отразился от стен, как в большом зале, — а может, это отозвался другой голос теми же словами.

Постепенно она привыкла к темноте и различила красноватое свечение. Оно исходило от раскрытой книги, которая парила в воздухе посреди помещения. Снизу был виден переплет. На нем, как на АУРИНЕ, изображались две змеи, заглатывающие хвосты друг друга. Внутри образованного ими овала стояло название:

Мысли Бастиана смешались. Ведь именно эту книгу он сейчас читал. Он еще раз взглянул на переплет: она. Но как книга могла появиться сама в себе?

Детская Королева подошла поближе и увидела лицо склонившегося над книгой человека, слегка освещенное голубовато-зеленым светом. Лицо было изрыто морщинами, как кора древнего дуба. Глаз было не различить. Капюшон монашеского одеяния опускался на лоб, в руке он держал стержень, которым писал.

Детская Королева молча глядела на него. Он, собственно, и не писал, а нежно водил стержнем по пустой странице, при этом буквы и слова возникали сами собой. Детская Королева читала, и там появлялось именно то, что происходило в настоящий момент:

— Все, что происходит, — сказала она, — ты записываешь?

— Все, что я записываю, происходит, — был ответ тем же низким, глухим голосом, который она уже слышала как эхо собственного.

Странно было то, что старик из Странствующей горы не размыкал губ. Он записывал ее и свои слова, а она их слышала — но так, как будто вспоминала, как он только что произнес их.

— Ты и я, — спросила она, — и вся Фантазия — все в этой книге есть?

Он писал, и одновременно она слышала его ответ.

— Не так. Эта книга и есть вся Фантазия и ты и я.

— И где эта книга находится?

— В книге, — был ответ, который он как раз записывал.

— Тогда это только иллюзия и видимость? — спросила она.

И он записал, и она услышала:

— Что показывает зеркало, которое отражается в зеркале? Ты знаешь это, Золотоглазая Повелительница Желании?

Детская Королева помолчала, и старик записал, что она помолчала.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала она. — Ты — память Фантазии и знаешь все, что произошло до этого самого момента. Скажи, ты не мог бы пролистать твою книгу вперед и узнать, что будет?

— Там пустые страницы. Я могу вернуться назад и посмотреть, что было. Я могу читать то, что в это время пишу. И я знаю это лишь постольку, поскольку читаю. Я записываю все, что произошло. Так Бесконечная Книга пишет сама себя моей рукой.

— Значит, ты не знаешь, для чего я пришла к тебе?

— Нет, — услышала она его голос, пока он писал. — Но лучше бы ты не приходила. Здесь все приобретает окончательность и необратимость — и ты тоже не исключение, Золотоглазая Повелительница Желаний. Это яйцо — могила и склеп. Ты вошла в память Фантазии и больше не сможешь покинуть это место.

— Любое яйцо, — отвечала она, — это и начало новой жизни.

— Верно, — записал и сказал старик, — но только если расколется скорлупа.

— Ты можешь его открыть. Ты же впустил меня.

Старик отрицательно покачал головой и записал это.

— Яйцо открыла твоя сила. Но поскольку ты теперь здесь, ты больше не имеешь этой силы. Мы заточены тут навсегда. Это конец Бесконечной Книги.

Детская Королева ничуть не встревожилась и даже улыбнулась.

— Ты и я, — сказала она, — мы действительно ничего больше не можем. Но есть один, который может.

— Сделать новое начало, — записал старик, — может только человеческий ребенок.

— Да, — подтвердила она, — человеческий ребенок.

Старик медленно поднял взгляд и впервые посмотрел на Детскую Королеву. Этот взгляд будто исходил из другого конца Вселенной — из такой дали, из такой тьмы он глядел. Она отвечала ему взглядом своих золотых глаз, казалось, то было молчаливое соизмерение сил. Наконец старик снова склонился над книгой и записал:

— Не переступай поставленных тебе границ!

— Я не переступлю, — ответила она. — Но тот, о ком я говорю и кого жду, давно уже перешел их. Он читает книгу, которую ты пишешь, он воспринимает каждое слово, которое мы произносим. Потому он с нами.

— Верно, — послышался голос старика, пока он писал, — он тоже теперь принадлежит Бесконечной Книге, это его собственная история.

— Расскажи мне ее! — приказала Детская Королева. — Ты, будучи памятью Фантазии, расскажешь мне ее от начала слово в слово!

Пишущая рука дрогнула.

— Чтобы рассказать, я должен буду написать ее заново — с самого начала. И все, что я пишу, будет происходить снова.

— Пусть! — сказала Детская Королева.

Бастиан отчетливо слышал этот голос. Но первые слова, которые произнес старик, были непонятны. Они звучали так:

«тсиникуБ рднаероК дарноК лраК».

«Интересно, — подумал Бастиан, — почему он говорит на чужом языке? Или, может, это колдовское заклинание?»

Голос старика читал дальше, а Бастиан слушал.

«Так выглядела надпись на стеклянной двери маленькой лавки, если смотреть на улицу изнутри.

Было серое ноябрьское утро, моросил дождь. Капли скатывались по стеклу, переваливаясь через завитки букв. На улице было сыро, тихо, пустынно».

«Этой истории в книге не было, — подумал Бастиан немного разочарованно. — Вот сейчас все и выяснится А уж я всерьез поверил, что старик начнет рассказывать Бесконечную Книгу с самого начала».

«Вдруг дверь распахнулась, латунный колокольчик отчаянно зазвонил и долго не мог успокоиться.

Возмутителем тишины был толстый мальчик лет десяти или одиннадцати. Мокрые волосы прилипли ко лбу, с пальто капало, на плече висела шкальная сумка. Похоже, он не знал, куда попал, и потому застыл на пороге как вкопанный».

В то время как Бастиан читал это и одновременно слышал низкий голос старик из Странствующей горы, в его ушах начало шуметь, а перед глазами вспыхивали искорки.

Рассказывалась его собственная история! Она оказалась в Бесконечной Книге. Он, Бастиан, стал персонажем в книге, тогда как до сих пор считал себя лишь читателем ее! И кто знает, какой мальчик читает эту книгу теперь и тоже думает, что он лишь читатель, — и так далее до бесконечности!

И тут Бастиан испугался. Он почувствовал себя так, будто попал в невидимую тюрьму. Он захотел остановиться.

Но голос старика из Странствующей горы продолжал рассказывать,

и Бастиан не мог противиться. Он заткнул уши, но это не помогало, потому что голос звучал у него внутри. Он уверял себя, что все эти совпадения с его собственной историей всего лишь случайность,

но низкий голос неумолимо продолжал дальше,

и тут он совершенно отчетливо услышал, как голос произнес:

«А манеры-то! За такие манеры гроша ломаного не дашь. Во всяком случае, тебе следовало бы с самого начала представиться.

— Меня зовут Бастиан, — сказал мальчик. — Бастиан Балтазар Букс».

В это мгновение Бастиану открылась одна нелегкая истина: можно быть абсолютно убежденным, что чего-то хочешь, годами, пока ты знаешь, что твое желание неисполнимо. Но вдруг возникает возможность его исполнить, и тут оказывается, что на самом деле тебе хочется одного: чтобы твое желание никогда, никогда не могло осуществиться!

Так, во всяком случае, было сейчас с Бастианом.

Теперь, когда события приобрели неумолимую серьезность, ему больше всего хотелось сбежать отсюда, только никакого «отсюда» уже не было. Теперь все происходило у него внутри.