Закончив, я внимательно просматриваю свой список. То, что, как я надеялась, даст мне какой-то контроль и комфорт, только усиливает хмурость на моем лице. Когда я начинаю подводить черту под теми, которые я никогда не смогу выполнить вовремя, другие выделяются как сильные кандидаты на то, что я все еще могу сделать.

Посетить Лувр и съесть выпечку в кафе в Париже.

Танцы под дождем в Праге.

Прогулка на природе по Швейцарским Альпам.

Пить вино на юге Испании и дремать под деревом.

Есть мороженое, прогуливаясь по площади Сан-Марко в Венеции.

Купание нагишом на экзотическом пляже греческих островов.

Я постукиваю кончиком ручки по столу, когда ко мне обращаются образы осуществления этих мечтаний. Да, я хочу делать все эти вещи, но я не хочу делать их в одиночку. Когда я жаждала посетить все эти места и пуститься в такое приключение, это было в компании мужчин, которых я любила больше всего. Что бы это дало, если бы я делала все это без них? Это была бы бессмысленная и нерешительная попытка обрести счастье.

То ли опьяненная храбростью, то ли слишком обезумевшая от горя, я вытаскиваю три новых стационарных письма и на каждом пишу имена, которые не произносила почти десять лет.

Логан.

Куэйд.

Картер.

В каждом письме я пишу о том, чего все еще жаждет мое сердце, и заканчиваю их все одним, единственным вопросом, тем, который, возможно, определит остаток моих дней.

“Позволишь ли ты настоящему счастью ускользнуть у тебя из рук во второй раз, или у тебя хватит смелости совершить этот прыжок вместе со мной?”

Я запечатываю каждое письмо в конверт с поцелуем и оставляю их разложенными на моем столе. Каждое письмо окружает фотографию того единственного детского воспоминания, которое полностью изменило мою жизнь. Удивительно поэтично, что эта почитаемая фотография, посвященная дню, когда в моей жизни появились все три мальчика, теперь окружена письмами, которые, я надеюсь, вернут их в нее. Единственное отличие в том, что тогда они могли дать толчок моей жизни заново, и время было понятием, которого у нас было в избытке.

На этот раз это не так.

Время больше не мой союзник, и, возможно, оно никогда им на самом деле не было. Возможно, такова была моя судьба все это время, и мне была дана лишь небольшая отсрочка… маленькое окно в счастье.

Если они не услышат мой призыв, по крайней мере, у меня всегда будут эти воспоминания, которые будут напоминать мне, что когда-то в моей жизни я была целой.

Меня любили.

И они были любимы.

ГЛАВА 1

ТОГДА

ВАЛЕНТИНА

Я вытираю лоб предплечьем, августовская жара начинает сказываться на мне. Папа сказал, что к жизни в Техасе придется немного привыкнуть, но я не волнуюсь. Если теплая погода в Сан-Антонио, это то, чего я должна ожидать круглый год, то меня это вполне устраивает. Мы прибыли всего несколько часов назад, и я уже могу сказать, насколько нам здесь понравится. Конечно, все, что можно сравнить с серыми мрачными улицами Детройта, это улучшение, но мне нравится идея на этот раз жить в настоящем двухэтажном доме, с задним и передним дворами в придачу, а не в какой-нибудь убогой квартирке в двенадцатиэтажном здании, где никто не знает своих соседей и даже не заботится об этом.

Этот дом — символ нашего нового начала, место, где мы с папой действительно можем быть счастливы и начать все сначала.

Собирая вещи для нашего большого переезда, я убедилась, что ничто в этом доме не заставит нас думать о маме или ее отсутствии. Я выбросила каждую мелочь, которая могла напомнить нам о ее отъезде два года назад. Папа сказал, что я пожалею, что не сохранила хотя бы несколько ее фотографий, но, если мне нужно напоминание, все, что мне нужно сделать, это посмотреть в зеркало. У меня ее темные, иссиня-черные волосы, ее кожа оливкового оттенка и ее полные, рубиновые губы. Единственное, что я унаследовала от папы, это его золотисто-карие глаза, за что я очень благодарна. Вместо того, чтобы видеть все черты, которые я унаследовала от своей эгоистичной, тщеславной матери, я сосредотачиваюсь на нем и чистоте своих глаз.

У моего папы самые добрые глаза в мире. Такие же, как солнце, сияющее над головой, теплые и искренние, и они всегда горят еще ярче всякий раз, когда смотрят на меня. Почти так же, как сейчас.

— Как насчет того, чтобы вместо этого взять одну из коробок поменьше, малыш? — Он усмехается и подмигивает, когда обнаруживает, что я пытаюсь поднять одну из коробок потяжелее из грузовика, который мы арендовали.

— Если я буду брать только маленькие коробки, то этот переезд займет целую вечность, папа, — восклицаю я, указывая на бесконечное количество больших коробок позади меня.

— Потребуется столько времени, сколько потребуется. У нас полно времени. — Он нежно улыбнулся, беря коробку, которую я пыталась донести, насвистывая всю обратную дорогу в дом и оставляя меня с пустыми руками.

Если что…это мой папа.

Всегда Дзен, как будто у него есть все время в мире, и ничто никогда не выводит его из себя. Хотела бы я, чтобы это было чем-то другим, что я могла бы унаследовать от него. К сожалению, в этом отношении я тоже больше похожа на свою мать, всегда беспокойная и капризная. Или, может быть, из-за того, что со мной случилось, мне всегда кажется, что я работаю вопреки времени. Как будто у меня есть определенное количество времени, чтобы делать все, что я захочу, пока оно не закончится. Возможно, это также причина, по которой я так рада начать эту новую жизнь в новом месте. Может быть, теперь я наконец смогу дышать и просто наслаждаться каждой секундой вместо того, чтобы беспокоиться о том, наступит следующая или нет.

Большинство двенадцатилетних детей боялись бы оказаться оторванными от дома своего детства. Идея оставить всех своих друзей позади, пойти в новую школу, где никто не знает твоего имени, была бы пугающей для большинства девочек моего возраста.

Однако я? Я рассматриваю это как возможность получить все то, что я упустила.

Кроме медсестер и врачей, с которыми я встречалась изо дня в день, и других онкологических больных, которым делали химиотерапию в то же время, когда я принимала свою дозу, у меня не было настоящих друзей, на которых я могла бы рассчитывать. Никто по-настоящему не скучал по моему переезду в Техас. Даже моя собственная мать. Но теперь, когда моя жизнь, наконец, принадлежит мне, я собираюсь сделать все, что было в моем списке дел, чего я не могла сделать, когда была больна. И если мне действительно повезет, папа увидит, какая я счастливая и здоровая, и тоже начнет жить своей собственной жизнью. Может быть, даже начнет встречаться. Кто знает? Возможности безграничны, и я, например, не могу дождаться, когда мы начнем жить нашей лучшей жизнью, вдали от документов о разводе и больничных палат.

Поскольку папа непреклонен в выполнении всей тяжелой работы, я складываю три коробки поменьше, по одной друг на друга, чтобы вернуть их внутрь. Он, вероятно, будет хмуриться из-за моего упрямства, беспокоясь, что я буду напрягаться, но рано или поздно ему придется освоиться с программой. Я не фарфоровая. Я не сломаюсь и у меня не будет приступа только из-за небольшой напряженной деятельности.

Это было тогда.

А это сейчас.

Чем скорее папа смирится с тем фактом, что все наши страхи и беспокойства о моем здоровье остались в прошлом, тем лучше. И для того, чтобы это произошло, ему придется смягчиться и дать мне немного пространства для маневра, чтобы попробовать новые вещи, которые до этого момента были немыслимы. Например, ему придется позволить мне делать работу по дому, и когда я этим летом пойду в новую школу, он не сможет сказать нет, когда я скажу ему, что хочу попробовать свои силы в спорте. И ему определенно придется разрешить мне есть нездоровую пищу, как любому другому подростку.