— Почему тебя это удивляет? — Спрашиваю я.

— Может быть потому, что ты, блядь, ушла ни с того ни с сего, когда не добилась своего, — огрызается он. — Ты ведь не совсем проповедовала вечную любовь в тот момент, не так ли?

Мне нечего на это сказать, и за столом снова воцаряется тишина. Я отставляю свой напиток и встаю, чтобы пойти к бару за другим стаканом. Пока я стою там, моя тошнота усиливается, и я лезу в сумочку за таблетками, дрожащими руками закидываю пару таблеток в рот, пытаясь прийти в себя.

— Вэл, — шепот доносится до моей шеи, когда рука Куэйда останавливается на моей пояснице. — Мне жаль.

Я быстро бросаю пузырек с таблетками обратно в клатч, чтобы он не смог увидеть, что это. Делая глубокий вдох, я поворачиваюсь к нему лицом. Когда я поворачиваюсь, он стоит всего в дюйме от меня, и его взгляд с тоской ненадолго скользит по моим губам, прежде чем он снова встречается со мной глазами. Он берет меня за локоть и выводит обратно на улицу, чтобы у нас было хоть какое-то подобие уединения, по крайней мере, от двух других.

— Это та дыра, которая просто горит внутри меня. Ты знаешь, сколько ночей я провел в детстве, представляя, что буду играть за Алабаму, представляя, что однажды буду играть за НФЛ и выиграю Суперкубок?

Я просто смотрю на него, очарованная страстью в его голосе.

— Каждую ночь. И в каждом из этих снов о моей жизни ты была рядом со мной. А потом я получил травму и, вероятно, потерял все это. И что меня больше всего беспокоит в этот момент, так это то, что моя травма означает, что, хотя ты здесь, со мной, ты никогда не будешь частью этой жизни со мной. Ты никогда не будешь сидеть на этих трибунах, подбадривая меня. Я проиграл эту битву.

По моей щеке скатывается слеза.

— Так что, ты закончил играть в футбол? — Шепчу я, мое сердце болит из-за того, что он теряет не только свое любимое занятие, но и из-за того, что мы оба теряем мечту испытать это вместе.

Он закрывает глаза и чертыхается.

— Я не уверен. Но я сейчас здесь, так что, вероятно.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно… что угодно, но не то, чтобы он шел домой и готовился к новому сезону. Потому что я понимаю, что я эгоистичная сука.

— Но дело даже не в этом, — рявкает он, обрывая меня. — Ты знаешь, каким чертовски одиноким я был все эти годы? Как ты думаешь, кто-нибудь из людей, с которыми я проводил время, на самом деле был там только из-за меня? Нет, все они были там из-за того, что могли получить от меня. И я научился этому довольно быстро после того, как получил травму, я даже не смог заставить ни одного из моих так называемых лучших друзей, черт возьми, ответить на мой гребаный телефонный звонок. — Он вздыхает и снова откидывает волосы назад, уставившись вдаль, не любуясь видами, а погружаясь в воспоминания.

— Интересно, не правда ли, как можно видеть, как жизнь человека разворачивается в средствах массовой информации, и думать, что знаешь о нем все, — шепчу я. — Знаменитости. Они такие же, как мы.

Я говорю это, чтобы поднять настроение, и это срабатывает, потому что он фыркает и смотрит на меня как на сумасшедшую. После того, как он заканчивает смеяться, его взгляд снова опускается на мои губы.

— Я думаю, что все уже попробовали тебя на вкус, кроме меня. — Его голос грубый и сиплый, и я испытываю легкий шок от того, сколько эмоций я испытала за такое короткое время.

Вероятно, больше, чем я испытала за последние десять лет, поскольку моими основными эмоциями в течение этих лет были разочарование и печаль.

КУЭЙД

Я жаждал ее вкуса с той секунды, как увидел ее. Даже сейчас, после нескольких часов с ней, я отчаянно хочу ее. Прежде чем я успеваю еще что-либо обдумать, я притягиваю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела рядом со своим. Ее губы твердые и горячие. Если она удивлена поцелуем, она не зацикливается на этом, сразу беря инициативу в свои руки. Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, когда я провожу языком по складке ее губ. Ее платье с открытой спиной, а ее кожа под моими руками как бархат. Ее язык переплетается с моим, и одна из моих рук скользит вниз, обхватывая ее задницу и притягивая ее еще плотнее к моему телу.

На вкус она как шампанское, и шоколад, и ее… вкус, который я затрудняюсь описать, потому что он как амброзия для моих вкусовых рецепторов. Это лучший поцелуй, который у меня когда-либо был в жизни, и я не могу насытиться. Мой язык завладевает ее ртом. Я точно знаю, чего хочу, и она, кажется, более чем счастлива дать мне это. Все вокруг нас исчезает. Я никогда ничего так не желал, и я беззастенчиво трусь о нее, пока она не начинает стонать в ответ.

— Не могу сказать, что я этого не ожидал, — раздается голос Логана позади нас, и я со стоном отрываю свой рот от ее. Кажется, это самое сложное, что я когда-либо делал.

Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

— Серьезно? — Рычу я, чувствуя себя далеко не тем обычно покладистым парнем, за которого меня принимают.

На лице Логана появляется удивленное выражение, и я понимаю, что он совсем не выглядит ревнивым, просто немного самодовольным из-за того, что прерывает нас. Это интересно.

Я чувствую, как Валентина тяжело дышит позади меня, и я протягиваю руку назад и хватаю ее, притягивая к себе так, что она прижимается к моей спине. Я не уверен, что смогу отпустить ее, даже если она сейчас попросит.

— Просто подумал, что вам двоим было бы интересно узнать, что Картер смог забронировать столик в ресторане внизу. Le Jules что-то в этом роде.

— Le Jules Verne? — Удивленно спрашивает Валентина. — Я пыталась забронировать столик там, и они сказали, что там все забронировано на следующие два месяца.

— Очевидно, Картер сделал несколько фотографий для ресторана год назад, и они с нетерпением ждали, когда он войдет, — говорит Логан, пожимая плечами.

— Это прекрасно, — говорит она, затаив дыхание, и все, о чем я могу думать, это отвезти ее обратно в отель и найти другие способы заставить ее звучать так же.

Она всегда оказывала это гребаное воздействие на меня, на всех нас. Прошло десять лет, а магия, которую она смогла соткать надо мной, нисколько не ослабла, и я, на самом деле, немного обижен этим. Через час я готов забыть прошлое и растерзать ее везде, где смогу ее достать. Все больше осознавая тот факт, что мы находимся в людном месте и я, по сути, знаменитость, по крайней мере, в Штатах, я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за нами и не фотографирует меня. Что бы ни происходило с Валентиной, это не то, чем я хочу поделиться со всем миром прямо сейчас. К счастью, кажется, что все погружены в свои маленькие мирки и отвлекаются на просмотр.

Валентина мягко обходит меня, и Логан ловит ее за руку, подмигивая через плечо, пока я хмуро смотрю на него за то, как гладко он смог увести ее от меня. Это всегда было проблемой. Я не хочу Валентину какое-то время, я хочу ее постоянно. В детстве я отчаянно нуждался в ее внимании. Каждый раз, когда эти завораживающие золотые глаза встречались с моими, это было как выброс адреналина. Очевидно, что время не уменьшило эффект, за исключением того, что сейчас я чувствую себя еще более отчаянно нуждающимся в ее внимании после того, как так долго его не получал.

Когда мы возвращаемся внутрь, где нас, нахмурившись, ждет Картер, я обвожу взглядом изгибы Валентины, хмурясь от того, какой худой она выглядит. Я всегда был большой поклонник тела Валентины. Эти изгибы фигурировали во всех моих подростковых мечтах наяву и были звездой каждого дрочки. Сейчас они едва заметны. Может быть, из-за болезни?

Кстати, о болезни. Отвратительно осознавать, что я годами встречался с супермоделями и актрисами, женщинами, которых весь мир считает самыми красивыми на планете. И ни одна из них не шла ни в какое сравнение с открывшимся передо мной зрелищем. Как будто я наконец вижу красоту после долгой засухи. Я внутренне съеживаюсь, думая о том факте, что, если Валентина следила за мной, как она говорит, она видела все эти ошибки. По крайней мере, у меня перед глазами не было ее свиданий. Это свело бы меня с ума.