Уоррен с открытым ртом таращился на тлеющий табак.
– Вижу, ты удивлён, хоть и знаешь, что я лорд. Честно сказать, твоего товарища с красной татуировкой на шее мои умения не так впечатлили.
– Ты показывал это Сурво? Солов идиот!
– А ты думал, кто поджёг повозку? Я! Вояки мне не поверили. Но могу поклясться, они меня боятся. Иначе зачем было поливать водой конюшню?
– Я приказал. Но о тебе не было и речи.
– Значит, этот твой Сурво ещё тупее, чем я думал, х-ха!
Капитан встал из лужи, выжал мокрое пятно на пятой точке и зашагал по загону, насколько это позволяла цепь на кандалах.
– Или умнее… Я боюсь представить, что старый пёс придумал, но уверяю, ничем хорошим твоя выходка не сулит. Сурво думает, я читал его досье, что мне подсунули здесь. Но я озаботился копиями на каждого подчинённого ещё в столице. У отца хорошие связи, и я нашёл его подлинное досье, со всей подноготной. Сурво двадцать лет служил в разведке, в группе специального назначения. Он шпионил, убивал, предавал. Но с приходом нового канцлера старого пса командировали сюда, с глаз долой.
– Ух, актёрище! Начальник, да ты талант! Я весь дрожу от страха!
– Помолчи, наконец. На краю Евстрая нет ни одного солдата, кто бы попал сюда по своей воле. Мне следовало бы вести себя с ними более уважительно…
– А ты хорошо выучил роль! Верховный главнокомандующий, канцлер, шпионы, убийцы, Евстрай какой-то! Я прям главный герой пьесы! Или целого романа! – не унимался незнакомец.
– Если бы я был Сурво, то уже строил тебе эшафот. А если ты ещё не понял, во что вляпался, или действительно сошёл с ума, так я тебе сейчас доходчиво объясню, что тебе вменяется.
– Я весь внимание! – ухмыляясь, парень махнул закованными руками.
– Первое – ересь. Приговор – смерть. Второе – неуважительное отношение к офицеру. Приговор – от порки до повешения. Третье – распространение ереси. Приговор – смерть на позорном столбе, если быть точнее – то на колу. Четвёртое – еретические ритуалы. Приговор – четвертование живьём. На моей памяти к такой смерти приговорили лишь одного альбоса. А может она и не альбос вовсе. Но так и не привели его к исполнению. Ведьма слишком далеко засела, но недолог час, жители Чакра сами привезут её нам. Сеть шпионов и разведка специального назначения уже работают над этим.
Нарушитель порядка прищурился и несколько минут недоверчиво рассматривал Уоррена:
– Ты определённо мне нравишься, начальник! Я чудом выжил после шторма, но мне всё ещё грозит смертельная опасность. Чудаковатые вояки в странной одежде и не менее странным оружием захватывают меня в плен и устраивают условия, в которых я не могу пользоваться магией. У тебя, случайно, нет пера? Это стоило бы записать!
– Ты идиот.
– Погоди, погоди, я понял! Потом приходишь ты. С виду мой ровесник, а называешься командиром гарнизона. И вот не прошло и дня, как ты мочишь зад в конюшне рядом со мной. Родственная душа, такой же не понятый и обиженный.
– Нарциссичный идиот! – скалясь, прорычал Уоррен.
– Точно! Как и я! А теперь мы вдвоём должны выбраться из заточения. Конечно, у тебя по счастливой случайности окажется карта местности. Благодаря ей мы с лёгкостью за пару дней доберёмся до моего дома и вот уже у сынка лорда есть друг, не разлей вода! Дай угадаю, а сейчас мы с тобой придумаем невероятный способ выбраться отсюда, правда?
– У тебя есть имя?
– Как ты смеешь?!
– Как тебя зовут?
– Меритас Ониет Дрезден, сын Ёрина Ониет Дрез…
– Хар-р-р! – Уоррен заглушил голос собеседника громко вдохнув воздух через нос и плюнул в его направлении смачным куском соплей. – Тьфу!
– Что ты творишь?! За такое отец сгноит тебя в одиночной камере! – завопил Меритас.
– Завтра ты сдохнешь, Меритас, сын Ёрина.
В конюшне надолго повисла неловкая пауза. Охранники у дверей не прекращали смеяться, но, похоже, разговор двух заключённых их давно не интересовал. Только кони, слегка пошаркивали копытами и отгоняли замёрзших мух вялыми ударами хвоста.
– Так, – Меритас нарушил тишину. – Как там тебя, неважно. Быстрее выкладывай свой план побега. Мне сейчас правда стало жутко. Не то чтобы я тебе поверил, переигрываешь местами, но поторопись, пожалуйста, сил согреваться почти не осталось.
– План, говоришь? – задумался Уоррен. Его глубоко поразила выходка Сурво, но сейчас ум целиком занял полоумный собеседник. Уоррена вновь посещали противоречивые мысли, местами вдохновляющие, а местами уязвлённая совесть исполняла кульбиты, отчего крутил живот. Нужно срочно что-то придумать, ведь скоро начнётся новый цикл и тогда право хода перейдёт к Сурво.
Уоррен думал:
«Еретик, но не простой. Мог быть шпионом, но слишком много болтает. И зачем выдал себя? Может быть, действительно больной? Должен ли я спасти его от столба и показать духовникам? Их методы не столь гуманны, но любая жизнь ценна, а здесь дурачку недолго осталось. Возможно, он – мой билет в кабинет Верховного. Проклятый Сурво будет грызть локти!»
– Да, ты прав, молодой лорд. Я кое-что придумал, и ты мне в этом поможешь.
– Наконец-то! Я сразу тебя раскусил. И как мы сбежим?
– Для начала прекрати орать.
– Отлично, представляю себя шпионом!
– Кретин… – прошептал Уоррен. – Скажи, можешь ли ты здесь что-нибудь поджечь? Тогда нас переведут в другое место, и, возможно, мы сможем сбежать.
– Хм, – собеседник задумался. – Бестолку, здесь всё залито. А ещё я заметил, что в этой части Тефтонга ужасно мало энергии, приходится буквально по крупицам её собирать, чтобы согреться.
Уоррен шлёпнул себя по лбу.
– Прискорбно. Но должна же от тебя быть хоть какая-то польза?
– Поглядите на него. Какой важный! Как петух на насесте, – Меритас закрыл глаза, на мгновение скорчил гримасу боли и аккуратно вытянул левую руку из кандалов. – А такое видел?
Уоррен с придыханием подался поближе к Меритасу:
– Как? Ка-ак?
– Любой предрасположенный к магии аристократ должен изучать материалы и их свойства. Энергия вездесуща, знания безграничны! Так говорил мой учитель, – паясничал Меритас.
– А меня сможешь освободить?
– Уф-ф, дай передохнуть. Буду с тобой честен, я потратил на это жизненную энергию, потому что другой здесь мало. Не очень много, но, чтобы нагреть железяку нужно постараться.
– Зачем ты её грел?
– А как ты думал я руку вынул? Кандалы при нагреве расширяются. Хотя кому я это говорю, вы вояки, магию воды от магии земли не отличите.
– Хорошо, до утра нас никто не тронет, но лучше бы тебе поторопиться. И съешь хлеб, что кинул Горлих, лишним не будет.***
Пока Меритас сосредотачивался на нагреве наручников, охранники задремали. Снаружи доносился храп лейтенанта и редкое свистящее ворчание рядового Сайласа.
В глазах Меритаса танцевала озорная искорка:
– Что теперь, начальник?
– Умеешь ездить верхом?
– На лошади? – поднял бровь Меритас.
– Нет, на дельфине, солов ты идиот!
– Тс-с начальник, нас же услышат. Мы шпионы, помнишь?
– Горлих спит, а Сайлас тугой на уши. Так что?
– Нет, я всю жизнь ездил в экипаже на мягких подушках… Да и не на лошадях вовсе.
– Тогда просто прижмёшься покрепче к шее и главное – держись. Мои лошадки из одного выводка, куда бежит первая, туда пойдёт и вторая.
Уоррен стряхнул с себя солому, размял покрасневшие ожоги на запястьях и, аккуратно приоткрыв калитку загона, подошёл к лошади:
– Ты готов?
– Думаю, стоит дождаться ночи. В темноте нам будет легче скрыться от погони! – заговорщическим голосом сказал Меритас.
– Чего дождаться? У меня нет часов, но мы сидим здесь целую вечность. Скоро утро и Горлих проснётся!
Меритас покрутил головой, рассматривая лучи света, проникающие сквозь прорехи в соломенной крыше. Немой вопрос на его лице выражал полную растерянность:
– Светло как днём… Что за Версовы происки! На севере всегда так?
С улицы донёсся звук въезжающего экипажа кареты. За пару мгновений тихий двор заполонили голоса и тяжёлое, прерывистое дыхание запряжённых лошадей. Уоррен прижался к стене, разглядывая происходящее через щели в досках: