– Почему ты не взял его с собой на охоту?

– О-ой, ему нельзя! Пег с детства до мурашек боится крабов! Жу-уткая история! – Матеус выпучил глаза, вывалил язык и, схватив себя на шею, принялся изображать удушение.

– Прекрати, – испугался Комен. – Я помогу, но совсем не знаю здешних мест.

– Ничего! Главное, будь рядом! Бабушка не отпускает меня одного в гору, говорит, что со мной должен быть взрослый, а ты уже взрослый! Всё просто!

– Хех… Логика твёрже скалы. Ну, веди.

– Ура! Сейчас только за своим посохом сбегаю и двинем!

Вскоре маленький проводник вернулся с тяжёлой палкой и с маленькой сумкой, висевшей на поясе. Без долгих рассуждений поисковая команда покинула деревню у подножия горы Гира. Матеус горел новым приключением и скакал вокруг Комена с улыбкой до ушей. Но и альбос поднимался по тропинке без ощутимого напряжения, вспоминая, как в детстве лазил по крутым горным хребтам Ильдраира.

– Вот, мне деда дал походную сумку! Там ничего нет, но он сказал, что мой папа с такой раньше ходил в горы и приносил гемы!

– Гемы? – не надеясь понять, Комен всё же задал вопрос, не дававший покоя с первой встречи с Матеусом.

– Слизневы мозги, ты что?! Гемы – это гемы!

Комен поднял брови и закатил глаза:

– Да ла-адно? А я-то ду-умал…

– Ну, это… камушки красивые. Они такие фиолетовенькие, иногда голубые и переливаются на свету. Я даже однажды видел зелёный! Такой красивый! – с придыханием объяснил мальчик.

– Ладно… А что с ними делают?

– Как что! Вот ты ударился, конечно! За зелёный можно целый дом купить. А за голубенький, деда рассказывал, хорошую удочку. У меня уже три голубых! Когда я вырасту, хочу стать панчером и тогда смогу деду купить столько удочек, сколько он сможет унести! А ещё лодку новую, но она подороже будет, – паренёк на миг сбавил шаг, задумавшись, но спустя мгновение уже снова улыбался во весь рот.

– Хм, так просто, это всего лишь деньги.

– Не-ет, никакие не деньги-шменьги! По-другому их называют драгоценными самоцветами! В гемах заключена сама «энергия»! – выделив последнее слово, сказал Матеус и поскакал вперёд.

Тропа, уводящая в гору, петляла из стороны в сторону и путала Комена. Он боялся заблудиться в лесу, ведь ещё никогда не встречал такого густого скопления деревьев, но помогало, что на пути попадались сломанные ветки деревьев и притоптанная трава. Вот уже целый час странная парочка из бледноликого альбоса и загорелого человека поднимались всё выше по склону. Вдоль тропы росли кусты с диковинными для альбоса синими ягодами. И высокие цветы, о которых Матеус отозвался просто: «Это полуночники! Днём спят, а ночью распускаются и освещают путь».

Ещё один вопрос жутко интересовал Комена:

– Так, а кто такие эти панчеры? Почему ты хочешь стать одним из них?

– Мой папа им был! Они сражаются со злом, защищают нас и добывают гемы! Самым лучшим из них достаются большущие сокровища! А ещё они путешествуют по Элларии, охотятся на редких монстров и им поручают разные задания высокой важности. Вот. А ещё… ещё у них есть большая колотушка или молот! Они очень сильные и ничего не боятся!

– Хм. Сражаются и защищают? Как послушники… – в памяти Комена всплыли силуэты в робах с копьями. Висок кольнула боль и голова слегка закружилась.

– Не-е, эти точно никого не слушаются! Мой папа вот маму с дедой не послушался и ушёл за лекарством. Я тогда маленький был… Мама болела очень.

Матеус опустил взгляд, и Комену показалось, что он вот-вот пустит слезу. – Наверное, он не нашёл лекарство и побоялся возвращаться ни с чем. Я всё понимаю, он не виноват в том, что случилось с мамой…

Матеус недоговорил и замкнулся в себе и Комен не нашёл чем приободрить мальчика.

С каждой сотней шагов, пройденных в гору, трава становилась всё гуще, а деревья – выше, но реже. Матеус разглядел несколько раздавленных ягод и, решив, что здесь прошёл здоровяк Пег. Тогда парочка сошла с тропы и двинулась по следу. Забыв неприятный разговор, мальчик шёл впереди, расчищая путь посохом. Спустя несколько ожогов о кровь-траву ребята выбрались к большому ручью.

– Ау, как жжётся! – негодовал Комен. – Это не опасно?

– Ха-ха, тебе даже полезно, утопленник! Кровь разгонит! Глядишь, порумяней станешь, а то ты, как из пещеры вылез!

Горный ручей оказался по щиколотку, но местами можно было провалиться и по колено. Коснувшись студёной воды, Комена словно стрелой пронзила головная боль и он, прогоняя невнятную вспышку воспоминания, пошёл дальше. Ниже по течению виднелись крутые пороги, а выше ручей тёк спокойно, огибая большой, обросший мхом булыжник, высотой гораздо выше Комена. Ребята решили не рисковать, прыгая по порогам, и отправились на поиски к камню. Вокруг него образовалась небольшая полянка, вокруг которой раскинулись кусты, блестящие сочными розовыми плодами. На противоположной стороне ручья рос огромных размеров камыш.

– Если б здоровяк полез в камыш, то переломал бы его, – сказал Комен. – Давай поищем следы с этой стороны.

– Точно! Мы с тобой как сыщики! – обрадовался мальчик.

Пока Комен рассматривал растительность, Матеус высматривал зацепки в прозрачной воде ручья.

– Эй, смотри! – Матеус, взяв посох в обе руки, стукнул им о булыжник. С каждым ударом вода всё больше изменяла свою форму, как будто русло реки во что-то упёрлось. Пенящийся поток ударялся о невидимую стену, но и не покидал своего русла, будто наполняя прозрачный сосуд. После, обогнув незримое препятствие над головой мага, водопадом продолжил путь.

– Ха-ха! Водяная арка, – с лучезарной улыбкой сказал мальчик.

– Как ты это сделал?! – брови Комена поползли на лоб.

– Я водичку попросил, а она сделала. Меня так бабушка учила!

– Сумасшествие какое-то. Прекращай, нам нужно искать твоего друга, – сказал Комен, плохо скрывая смятение и кольнувшую зависть. Отвернувшись от невидимого акведука, он пошёл вверх по течению, разглядывая кусты. На их верхушках мелкими гроздьями росли ярко-розовые ягоды. Приглядевшись, альбос заметил, что снизу ягод нет. Присев рядом с одним из кустарников провёл рукой по обглоданной кисти.

– Ягоды Рибес, хочешь, попробуй. Только это дикие кустарники, кислятина, – сообщил мальчик и сморщил лицо.

– А кто их так обглодал снизу? Пег что-ли? Вся трава вокруг затоптана.

– Не-е, Пег высокий, верхушку мог объесть, но грозди снизу он бы просто не заметил, – рассудил Матеус.

– А кто тогда? И что это за звук? Снова ты стучишь?

– Нет, не я… – возразил мальчик. – О-ой-ёй…

Комен обернулся и увидел на лице парнишки тревогу. Отшатнувшись от куста, стал медленно пятиться назад к валуну, прислушиваясь к приближающемуся топоту. Мальчик же остался стоять как вкопанный между валуном и кустарниками.

В следующий момент из-за кустов с громким хрюканьем один за другим выбежали четыре жирных хряка. Не сбавляя скорости, кабаны неслись на Матеуса.

– Беги, Мат! – успел выкрикнуть Комен, но тот и не думал двигаться и стоял, выпучив глаза. Тогда Комен сделал длинный рывок навстречу к оцепеневшему мальчишке. Прыгнув, сшиб его и, плашмя упав на сырую землю, поджал ноги. Кабаны пронеслись мимо, чудом не оттоптав ребятам ступни. Быстро придя в себя Комен заметил, что Матеус уже мчится к валуну, а кабаны разворачиваются для нового рывка. На этот раз их целью стал сам Комен.

– Что это за твари?! – взвизгнул он, увидев на лбу несущегося на него хряка большую костяную пластину. Живой таран стремительно надвигался и альбос нурнул вбок, убираясь с пути кабанов. В самый последний момент, услышав злобное пыхтение совсем близко, он вновь прыгнул вперёд и улетел в кустарник, раздавив своим весом несколько гроздей ягод. За спиной раздался глухой удар, через миг уши пронзил визг хряка и треск дерева, а через мгновение Комен услышал, как со свистом упал ствол.

Испугавшись грохота и яростного воя животных, Комен выпучил глаза, вскочил и, не глядя на поляну, рванул из кустов к валуну. Услышав позади злобное хрюканье, припустил с удвоенной скоростью и нёсся, уже не замечая вязкого дна ручья. Приблизившись к камню, Комен подпрыгнул настолько высоко, насколько это позволила сила ног и вязкая опора под ногами. Схватившись руками за гладкий край камня, он попытался подтянуть тело как можно выше, но еле сдвинулся. С трудом развернув голову Комен увидел, как ему показалось, огромный таран, на конце которого прилип разъярённый хряк, и невольно вскрикнул: