То это настоящая пытка.

Солнце давно уже перевалило через зенит, но до заката времени еще предостаточно. Так что боя сегодня не избежать — а черная масса татарской конницы уже приближается к нашим порядкам. Сейчас, например, уже можно разглядеть колышущиеся на ветру бунчуки над головами ногайцев.

Ногайская орда… Когда-то огромное степное ханство, возникшее на руинах Золотой Орды — и павшее из-за внутренних усобиц и давления окрепших русичей при Иване Грозном. А последнюю точку в существовании остатков «большой орды» поставят калмыки, по иронии судьбы — прямые наследники монгольских нукеров Чингисхана, ставшие союзниками Московским государям… Но падение ханства пережила «малая» ногайская орда, что откочевала в Приазовье и на Кубань — где и попала в прямую зависимость от крымских татар.

А ведь были времена, когда ногайцы и крымчаки сходились в жестоких битвах у Перекопа — но последние взяли верх за счет турецкого огнестрельного оружия (возможно и участие в битвах самих янычар), а также османской артиллерии…

Само же Крымское ханство, как кажется, совсем недавно приняло вассалитет Османской империи — и стало еще более грозным противником, чем при Иване III. Хотя уже сто пятьдесят лет назад Крымский юрт обособился от Золотой Орды — и после смерти хана Едигея Крым стал независимым ханством. В ходе развернувшейся борьбы за власть победу одержал основатель династии Гиреев Хаджи — а после его смерти Османская империя подчинила себе и Крым, и татар.

Заодно захватив последние генуэзские колонии — и горные ромейские крепости православного Феодоро…

С тех самых пор эти земли управляются султанской администрацией, Крым наполнили гарнизоны из Стамбула — а на перешейке вырос неприступный Перекоп: огромный ров и вал, защищенный сверху каменной стеной. При этом единственную дорогу на полуостров контролирует одноименная турецкая крепость… Вскоре распространение османского влияния стало глобальным — так, что попробовавший было не подчиниться султану хан Мехмед Второй был низложен турками!

Но в тоже время османы не мешают татарам ходить в ежегодные набеги на Московскую и Литовскую Русь. Последняя не так давно вошла в состав Речи Посполитой, и, пожалуй, подвергается ударам степняков из Крыма значительно чаще. А вот для ногайцев милее сердцу набеги на порубежье Московского царства…

Само степное войско весьма неоднородно. От профессиональных воинов относительно небольших дружин татарских мурз и ханской гвардии (если хан участвует в походе), неплохо вооруженных и бронированных. До простых кочевников в стеганых халатах, вооруженных скорее уж охотничьими луками да легкими сабельками — вот их абсолютное большинство. Но чем беднее татарин, тем охотнее он идет в набег — надеясь, что удачный грабеж позволит приобрести рабов (и сладких рабынь!), скот, предметы быта и украшения… При этом часть добычи остается тем родичам, кто приглядывает за семьей и оставшимся хозяйством. И конечно, с любого набега уже хану выплачивается сауга — ханский процент…

В исключительных случаях к татарским походам присоединяются и турки. Как, например, в 1572 года — когда огромное татарско-турецкое войско, включающее в себя степную орду, корпус янычар, османских артиллеристов и ополчение турецких городов, было наголову разбито московским войском у деревни Молоди! А ведь на том поле боя решалась сама судьба будущего Московского царства…

И да, обычно идущие в набег татары редко когда дерутся до последнего, напоровшись на отчаянное сопротивление служивых порубежных крепостей. Не говоря уже о том, чтобы захватить эти крепости — вот только сегодня, увы, татары идут не в набег.

Сегодня они идут мстить…

…- Я построю рейтар в три шеренги, в каждой по сотне всадников — и растяну их до предела. Когда татары приблизятся шагов на триста, служивые под моим началом двинутся вперед.

Внимательно слушающий меня воевода осторожно так кивнул, словно бы соглашаясь — но тут же обеспокоено вопросил:

— Разве трех сотен детей боярских будет достаточно, чтобы задержать такую силу татар?

— Так ты не забывай, Артемий Алексеевич, что я поведу в бой уже не детей боярских. Я поведу в бой рейтар…

Краткий эпизод обсуждения на вчерашнем военном совете всплыл в памяти — и тут же пропал. Нервно сглотнув при виде накатывающей массы татарских всадников — но, так и не заметив бронированных крымчаков с пистолями среди степняков в стеганых халатах — я резким, решительным движением вырвал райтшверт из ножен.

— Пора братцы, вперед!

Мой жест с обнажением клинка синхронно повторил Джок Лермонт — а финские горнисты затрубили сигнал «атака». Первый эскадрон рейтар, вытянутых широкой линией, неспешно тронулся навстречу врагу… Лишь спустя три минуты Джок послал своего вперед жеребца уже легкой рысью, увлекая за собой всю сотню — и склоняя пистоль навстречу врагу.

А затем грянул первый залп рейтар.

…- Привычно мы стреляем всего с двух, самое большое, трех десятков шагов. Но только лишь потому, что наши противники в первых шеренгах пикинерских баталий неизменно облачены в кирасы и прочие дополнительные латы! Однако для бездоспешного всадника пуля, выпущенная из рейтарского пистоля, остается опасной и за сто саженей. Ведь и татары редко когда стреляют с той же сотни шагов, верно? Обычно они стараются подойти к врагу поближе… Сегодня вечером мы проведем учебные стрельбы именно с этой дистанции боя. Но, даже учитывая, что ни о какой точности на столь большом расстоянии говорить не приходится, стреляя по толпе врагов, промахнуться тяжело. И здесь дает результат не точность огня отдельного всадника, а плотность общего залпа. Вот, стрелецкий голова ведь не даст соврать!

Юрий Солнцев важно кивнул, и все собравшиеся закивали в унисон, соглашаясь с моими словами…

— Все, труби разворот!

Однако прежде, чем горнист подал звуковую команду, эскадрон Лермонта благополучно разделился надвое — и окутанные пороховым дымом рейтары оказались повернуты боком к врагу. И тут же грянул второй залп кавалерийских пистолей!

— Ну, Тапани, теперь твой черед…

Я выждал еще немного для верности — после чего очередным взмахом райтшвера подал сигнал горнистам трубить атаку. Но ожидавший моего сигнала Йоло итак увидел отмашку — и тут же двинул свою сотню навстречу врагу. Занимая место расходящегося на фланги эскадрона Джока…

Еще не до конца рассеявшаяся дымка от первых двух залпов рейтар немного скрыла сотню финна — но расстояние до врага сократилось уже в два раза. Сотня «Степана» только и успела удалиться от нас на пятьдесят саженей (шагов) и выйти на второй огневой рубеж, как сверху на служивых начали падать первые срезни… Большинство новоиспеченных рейтар, впрочем, облачено в бахтерцы — а у оставшихся всадников имеются прочные тягиляи, что также дают неплохую защиту от стрел. И все же — все же несколько всадников на моих глазах были спешены срезнями татар…

Прежде, чем сотня огрызнулась дружным залпом!

— Все, Тапани, уходи!

Словно услышав мой призыв, финн тут же скомандовал разворот — и даже не успевший перейти на рысь эскадрон разделился надвое. Причем елецкие служивые успели подхватить спешенных и раненых соратников, посадив их себе за спину — хотя и рисковали при этом поймать очередную стрелу…

Но второй залп сотни остудил пыл ногайских лучников!

— Все братцы, мы стоим!

— Стоим на месте, слушаем голову!

Моему крику вторит рев казачьего атамана, донцов которого мы перетасовали — и определили именно в закрепленный за мной эскадрон. Сейчас Степан, напрочь забыв про все наши разногласия, искренне старается помочь — и действительно помогает! Сегодня казак заслужил мое искреннее уважение — и я как-то даже примирился с мыслью, что Харитонов останется в роте…

— Цельсь… Без команды не стреляем!

Сам я поднимаю первый из своих пистолей таким образом, чтобы плоскость его ствола оказалась на уровне глаз. Кроме допотопной мушки, иных прицельных приспособлений у самопала нет — вот ее я и свожу примерно под грудь лошадей стремительно сближающихся с нами татар.