В печурке глухо треснуло, разговор на мгновение замер. Мало ли кто по дурости чего лишнего туда с дровами подкинул? Да нет, вроде тихо.

- Значит, говоришь, Кожин, при коммунизме бабы общими будут? Это что, мою Зину какая-то чужая сволочь лапать смогёт?

Дурносов оправдывал свою дурную же фамилию, вечно лез с глупыми ссорами к товарищам, мужиком был в целом весьма прижимистым и от халявы никогда не отказывался. Вот и сейчас уселся у самой печки с кружкой чая, красномордый и распаренный.

- Какой же ты собственник, ефрейтор! - любил я называть нашего взводного технаря именно по званию, а не фамилии или имени. Как говорят в народе – «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтором». На войне эта присказка оправдывалась вдвойне. – У тебя налицо мещанская психология, осуждаемая, кстати, партией и правительством.

Дурносов засопел, отставил кружку в сторону, то есть подал все признаки настроя на продолжительный дискурс.

- Партия личную собственность еще не отменила, товарищ Кожин, имею право.

- Это, значит, ты, Дурносов, считаешь свою жену собственностью, как лошадь или корову? – записной весельчак и балагур Димка Власов, единственный молодой пацан в нашей компании «пенсионеров» не упустил случая подначить оружейника.

Бойцы едва слышно засмеялись, привыкли на фронте или вблизи него вести себя тихо, пусть в данный момент находясь в землянке.

- Ты, ты! – ефрейтор зло погрозил молодцу кулаком. – Ты это - не передергивай! Она мне жена по закону, почему я должон отдать её какому-то… - он бросил в мою сторону злющий взгляд. Ох, доиграюсь я когда-нибудь! Но такой уж язвой всегда был и останусь. Пусть и в совершенно чуждом мире и пространстве. Меня-то сюда сунули, не спросивши, так что пущай терпят.

Примирил разгорающуюся ссору наш ротный парторг, он же командир соседнего первого отделения степенный и основательный уралец Михаил Иванович Косолапов. Он, и в самом деле, чуть косолапил, за что его не хотели брать даже в запасной полк. Но старый член ВКПБ настоял по партийной линии и в итоге добрался до фронта. В нашем странном батальоне его все искренне уважали.

- Василий Петрович, ты бы лучше прояснил свои мысли, а то, в самом деле, народу как-то непонятно. Сбиваешь молодежь с пути истинного.

- Да ничего и не сбиваю, - я, не торопясь, помешал кривой ложкой в кружке, втайне надеясь, что сахара в ней от этого прибавится. Народ сомкнулся ближе к огоньку, знают черти мои привычки. – Я же просто рассуждаю о будущем, о времени победившего коммунизма. Тогда ведь собственности не будет вообще, как явления. Правильно, товарищ парторг? – Косолапов угрюмо кивнул. Это, значит, типа я поддержкой партии сейчас воспользовался. – А вот товарищ Энгельс еще сто лет назад писал, что семья, как общественный институт образовалась вследствие появления этой самой собственности. Это была первоначальная ячейка в человеческих общинах, она же первично владела средствами производства, например, волами, коровами или козлами какими.

Власов недисциплинированно хихикнул, на него тут же зашукал.

- Ну а как же любовь? Твои предложения, Миша, больше похожи на кабацкое бл…во.

- Вот и нет, Николай Владимирович, - Можин, самый старший во взводе боец, глядел на меня, я бы даже сказал, испуганно. Я поднял палец, народ тихо выдохнул, начинается самое интересное – Начнем издалека. Сколько раньше люди жили знаете, в среднем? Правильно – мало. Вон, старики не дадут соврать, пока советская власть медицину на ноги не поставила, мёр народ как мухи. Да вы сами на своем веку увидели, какие изменения в стране происходят! Сколько болезней уже кануло в Лету, полностью исчезли из нашей жизни. Люди чем дальше, тем жить будут дольше и счастливо. Вы уверены, что станете любить одного и того же человека лет сто или даже двести?

В землянке озадаченно захмыкали, такого вопроса никто точно не ожидал. Началось всё с заурядного ёрничания, а вылилось в вечный, как жизнь, вопрос. Меня же несло дальше, настроение больно было сегодня хорошее. Сидим в тылу, погода нелетная, живи, да радуйся.

- Мы меряем будущее по нашим современным лекалам, в этом наши же и проблемы. Нельзя о человеке будущего судить по нынешним, а тем более по архаичным меркам. Они там будут совсем другие.

- Вот ты загнул, ухарь, - снова вступил в разговор Косолапов. – Так все и будут бегать друг за другом?

- Это уже другая крайность, Михаил Иванович, - на этих словах все почему-то повернулись к Димке. Тот сразу же пошел красными пятнами:

- Чего уставились, образины старые. Завидуете, что я молодой, и все девки мои?

- С тобой мы еще поговорим на комсомольском собрании, - поднял палец Косолапов, затем повернулся ко мне. – Михаил, тогда уж поясни полностью свою точку зрения.

- А чего там пояснять? Люди же будут жить сознательные, а не кобелюки какие, да и у женщин абсолютно такие же права, как у мужчин, — при этих словах засопел уже Дурносов, но благоразумно воздержался. – Я же имел в виду, что при такой длительной жизни люди начнут получать несколько профессий, менять их в ходе собственной трудовой деятельности, да и жить могут в разное время в разных же местах, да хоть на различных континентах. Сегодня ты, допустим трудишься в Сибири, через три года в Италии, лет через десять перебрался в Австралию. На выходных катаешься вокруг, любуешься природой, интересуешься местными обычаями и историей. Человек будущего будет разносторонней личностью. Так неужели обстоятельства не поменяются так, что женщины не смогут понравиться совершенно другому человеку, да и сами воспылать к нему симпатией. Первоначальные чувства, к сожалению, имеют свойства угасать. Так стоит ли держаться за них вечно? Или лучше сменить любимого, обрести новую любовь, отпустить на свободу старую.

Народ притих, видимо, то-то уже примеривал на себя неведомое будущее, а кого-то заставил задуматься о чем-то особо личном.

- Эх, умеешь ты, Кожин, душу разбередить. Чертяка проклятый, - Можин потянулся за неизменной трубкой, а Косолапов задумчиво пробасил:

- И откуда только такие мысли-то у тебя и появляются.

- Да ясно откуда, - вмешался в беседу Анатолий Дементьев, белобрысый крепыш среднего возраста, один из немногочисленных кадровых военных моего отделения. – Васёк у нас скорей всего «Науку молодежи» выписывал и литературное приложение к нему. Так ведь, отделенный?

Я только усмехнулся. Параллели в бэкапных мирах выстраивались временами очень уже чудно. Да, в госпитале попался мне как-то на глаза мне сборник из этой серии. Надо сказать, в этом слое творчество фантастических авторов поистине впечатляло. Партийные функционеры не были такими отмороженными, цензура не зверствовала, и молодежь выплескивала на страницы журналов и альманахов свои грандиозные идеи и проспекты. Я даже подозреваю, что в соответствующих ведомствах и исследовательских институтах все эти произведения изучали достаточно дотошно, под карандаш. Тем более что зачастую под псевдонимами скрывались настоящие научные сотрудники. Интересный здесь был мир, и мне искренне жаль его, зная и понимая, что его ждет впереди.

- Командиров отделений в штабную землянку!

На наш огонек заглянул вестовой, самый одиозный гость на войне. Раз тебя вызывает начальство, значит, жди впереди неприятности. Но делать нечего, подхватываю куртку, шатную РПС, автомат и вслед за Косолаповым вылезаю в темноту южной ночи.

Свежо, однако! Осень понемногу входит в свои права, отбирая у земли летнее тепло, подготавливая мир к зимнему анабиозу. Никогда не думал, что на югах в это время года может быть так холодно! Ветер заставляет поднять ворот, застегнуть верхние пуговицы куртки. Как же все-таки замечательно, что в этом слое вместо дурацкой шинели в войсках более удобное обмундирование. Руки привычно закидывают автомат Крашникова на плечо. Вроде в армии всего два с половиной месяца, а уже выработались некоторые рефлексы. Особенно на гром в небе.