— Отлично. Я буду теперь работать и в ночную смену тоже.

Вильям поменялся в лице.

— Почему?

— Потому что Мистер Нельсон оценил мою работу и повысил меня?

— Ты знаешь, как тяжело обслуживать пьяных людей? Тем более ночью? Ты серьёзно собираешься принять это предложение?

Улыбка пропала с моего лица.

— Я справлюсь.

— Я не советую тебе этого делать, — всё настаивал он.

— Спасибо за совет, но я всё же попробую.

— Если тебя хоть волнует моё мнение, то не делай этого.

— Я вообще-то думала, что ты будешь рад за меня?

Он прошёлся рукой по своим волосам.

— Хорошо, извини меня. Ты права, я не должен вмешиваться.

— Спасибо, — коротко ответила я.

И хоть меня разозлило, что Вильям пытался мне указывать, но мне было приятно, что он волнуется за меня.

Мы сменили тему на поездку Вильяма.

— Когда ты уезжаешь? — спросила я.

— Через пару дней. Ты сможешь присмотреть за Лу на это время?

— Да, без проблем.

Правда не знаю как, — подумала я.

Когда Лу захотел на пол, я отпустила его, и он стал растягиваться.

Вскоре он уснул, и мы оставили его в машине.

— Пойдём в кино? — предложил Вильям.

У меня не было планов, поэтому я согласилась.

Это была романтическая комедия про начинающего певца и официантку.

Мы сели на свои места, и я положила руки на подлокотники по обеим сторонам от кресла.

Вильям положил свою руку на мою. Мне стало некомфортно, и я отодвинула её сразу же.

Вскоре фильм закончился, и, к счастью, Вильям больше не делал никаких попыток коснуться меня.

Когда мы сели в машину, я сказала:

— Давай заедем к тебе и заберем вещи Лу. Я думаю, он с этого дня может оставаться у меня.

— Хорошо.

Когда я взяла любимые игрушки Лу и некоторые его лекарства, я уже собиралась выйти из квартиры Вильяма, но он остановил меня:

— Не хочешь остаться, выпьем кофе?

— Спасибо, но мне надо домой, а потом на работу.

Вильям попытался ещё раз переубедить меня, но я, настояв на своём, поехала домой.

Дом был пустой, как и ожидалось. После ссоры с Лукасом, он уехал куда-то, лишь оставив записку, что его не будет неделю. И хоть мы постоянно ругаемся, уже на четвертый день мне стало не хватать шума, который он издавал.

Покормив Лу, я оставила его у себя в комнате с игрушками и поехала на работу.

Я была рада ночной смене потому, что теперь мне не придётся ночевать одной в этом большом доме. В первый день я и глаза сомкнуть не могла, вздрагивая каждый раз, когда слышала вой ветра или шорох листвы за окном.

***

Когда я пришла в бар, люди только набирались. Анна уже стояла за стойкой и, увидев меня, подозвала к себе:

— Рада тебя видеть! Юхан заболел, и я даже не могла представить, как буду здесь одна. Хорошо, что ты пришла.

Моей работой было наливать простые, однокомпонентные напитки и подавать закуски к алкоголю.

К концу смены я встретила Клариссу с её друзьями, и, поболтав с ними, не заметила, как прошло время.

Первая ночь удалась, — подумала я, когда собиралась домой. — Возможно всё не так плохо, как кажется.

========== 16. Ты усвоила свой урок, маленькая Сью? ==========

Лукас.

— На этот раз ты зашла слишком далеко, Сюзанна, чертовски далеко. Ты думаешь, я пошутил насчёт пояса? Думаешь, это грёбаная шутка, да? Пришло время тебе научиться каким-нибудь грёбаным манерам, малышка.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила она. — Лукас, какого чёрта ты делаешь?

Я крепко прижал её грудью к ее спине. Её тело было таким маленьким, придавленным моим весом так сильно, что я чувствовал ее дыхание.

— Ты напросилась на это, милая, ты просила об этом каждый грёбаный день, что я тебя знаю.

Я встал, сильно надавливая ей между лопаток, чтобы удержать её в нужном положении.

— Не смей двигаться, Сюзанна, не смей, чёрт возьми.

Она повернула голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Оно побелело, брови высоко поднялись в застывшем оживлении. Она не издала ни звука, когда я расстегнул ремень, ни единого грёбаного звука. Я сложил кожаную петлю пополам, крепко прижал её к руке. Она вздрогнула от удара, и вместе с яростью, похоть проложила дорожку прямо вдоль моего позвоночника. Я задрал мягкий белый хлопок ночной рубашки, затаив дыхание от красоты её задницы. Она была идеально сложена, молочно-белая плоть покрывалась гусиной кожей у меня на глазах. Она снова вздрогнула, когда я просунул пальцы под её кружевные белые стринги, и ахнула, когда я спустил лоскут ткани вниз по бёдрам. Она сжала ноги вместе, но не успела скрыться.

Блядь. Я был твёрд. Чертовски жёсткий и злой. Во мне шла война, борясь за самообладание, я изо всех сил старался дать задний ход и убраться оттуда, из этого грёбаного безумия. Я сделал шаг назад, позволив ремню безвольно повиснуть на моем бедре. Сюзанна не зашевелилась. Она не пошевелила ни единым мускулом. Наконец раздался её голос, тонкий и прерывистый.

— Лукас…

— Заткнись! — закричал я.- Хоть раз в жизни, просто заткнись нахуй!

Мой член пульсировал в джинсах, гудя от потребности в жестокости, потребности наказать. Она выгнула спину, рыжие кудри заблестели в свете, падающего из щели двери.

— Лукас, пожалуйста…

— Заткнись, я сказал!

Я чувствовал свой пульс в висках, бурлящий от адреналина.

— Ты заткнешься, если не хочешь пожалеть об этом.

Она снова повернула голову, на этот раз медленно. Я видел, как её губы беззвучно шевелятся, самое тихое произнесение. Я придвинулся ближе, напрягаясь, чтобы услышать ее грёбаные извинения. Но извинений не последовало.

— Пожалуйста…— прошептала она так тихо, что это было похоже на дыхание.

Её большие, широко раскрытые глаза, маленький плотно сжатый рот.

— Извинись, — рявкнул я. — Последний шанс.

Она покачала головой, затем отвернулась, прижавшись лицом к столешнице. Она убрала руки в стороны, прижав ладони к дереву. Я видел, как напряглись мышцы её ног, как мягкие округлости задницы приготовились к наказанию. Я сократил расстояние между нами, выпрямившись рядом с ней.

— Ты очень, очень плохая девочка, Сюзанна Линденберг. Извинись сейчас же, или я покажу тебе, как бывает с плохими девочками.

Её дыхание было поверхностным и судорожным, но она не пошевелила ни единым мускулом.

— Последний шанс.

Я прижал руку к её пояснице, и она ахнула, переминаясь с ноги на ногу.

— Оставайся на месте.

Мой член дёрнулся в джинсах, достаточно набухший, чтобы, блядь, лопнуть, и я сдался, сдался всей этой грёбаной массе. Я почувствовал, как она задрожала, у неё перехватило дыхание. Я ждал, впитывая тишину, ждал, пока она не выдавила из себя слова.

— Пожалуйста… — захныкала она.

Я взмахнулся ремнем, сильно прижимая его к плоти. Она извивалась, как рыба, визжа от шока и боли.

— Вот что происходит с подлыми, грязными девочками в этом доме, — прохрипел я. — С этого момента ты будешь хорошей. Действительно чертовски хорошей.

— Ой! — взвыла она.

Я бил её так сильно, снова и снова, жестоко кусая кожу, пока она не попыталась вырваться. Я спокойно вернул её в исходное положение.

— Прими свое наказание, как хорошая девочка, — прошипел я.

Её колени сомкнулись, дыхание стало прерывистым.

— Лукас, нет, пожалуйста! — воскликнула она.

Её наполненный болью всхлип был самым сладким звуком, который я когда-либо слышал. Я погладил её по волосам, дразня локоны своими пальцами.

— Позволь мне научить тебя, как быть хорошей девочкой! По-настоящему хорошей, — я нанес сильный удар по бёдрам, и её тихое хныканье было музыкой для моих грязных ушей. Это подстегнуло меня ещё больше, терзая её мягкую плоть жёсткими, громкими ударами. Я избил ее задницу до крови, достаточно сильно, чтобы она тряслась от адреналина, дергаясь при каждом ударе. Я остановился только тогда, когда запыхался, осматривая повреждения. Девушка была сломлена, рыдала, прислонившись к столу, и, все же, она не отодвинулась от меня.