И нет. Интима не случилось. Да и если честно, он и не нужен был в такой момент. Ныне просто хотелось побыть наедине с ними. Ощутить позабытое семейное тепло хотя бы несколько дней. Потому как я прекрасно видел их усталость и моральное истощение. Чувствовал их тревогу, напряжение и волнение. Мне же и самому до сих пор казалось, что всё это лишь сон. Я настолько об этом переживал, что даже боялся прикрыть глаза, и лишь мерное дыхание девчат и их столь приятный запах говорили о том, что всё это и в самом деле происходит наяву. Жаль только, что я остался прежним глупцом и нафантазировал себе всяческой ерунды и глупостей. Ведь человеческие эмоции и чувства не будут лгать. А прямо сейчас все они напоминали собой самую настоящую открытую книгу, в которой читалась радость и осуществление всех надежда и чаяний, а также не было той ожидаемой мною обиды или же злобы с разочарованием за то, что оставил их и детей на столь долгий срок одних.

Из всех девчат только полусонная Алиша всё еще пыталась пересилить себя и не забыться в целебном сне, продолжая крепко меня обнимать и всё также тихонько задавая свои вопросы один за другим.

— А это? — шепотом спросила она, аккуратно проводя пальчиками по моему солнечному сплетению и жутким увечьям, что достались мне от странников.

— От Фарафа и Хаарсы…

— А это?

— От Ур’атапа…

— Ты изменился, Зеантар, — вдруг шепнула с улыбкой она, поднимай свой сонный взгляд на меня и с нежностью проводя рукой по заметно преобразившейся физиономии и шрамам.

— Если хотите, то я переговорю с Симонной, но вряд ли что-то выйдет из этого, — грустно усмехнулся я. — Ведь такое… Это вряд ли можно исправить.

— Нет, глупый, я не об этом. Твоя внешность и твои телесные увечья меня ничуть не пугают, — улыбнулась широко жена, уткнувшись мне личиком в грудь, и глубоко вздохнула, затем её рука вновь перетекла к моей груди, а ладонь остановилась у сердца. — Вот здесь. Внутри что-то изменилось. Ты стал чуточку другим, — прошептала затихающим голосом Алина. — Ты стал более тёплым, искренним и… жизнелюбивым…

Вот как оно получается. Тёплым, искренним и жизнелюбивым, значит? Странно всё это. Очень и очень странно… Но пусть будет именно так. Я совсем не против.

Взгляд мой невольно коснулся вначале спящей Прасковьи, которая подобно Алише крепко обнимала меня с противоположного бока, затем он перетёк на Вику и Лиру, что расположились на моих бёдрах, правда, их пальцы крепко вцепились в мою одежду, а под конец глаза достигли сопящих Риты и Хельги. И опустив взор вновь на Алину, лицо моё расплылось в любвеобильной улыбке, потому как она тоже заснула подобно остальным. Причем и я сам не успел уловить момента, когда полностью погрузился в целебную пелену убаюкивающего мрака под мерное дыхание дорогих для меня людей.

Первое кольцо. Москва.

Московский Кремль.

Приёмная его императорского величества Владимира Романова.

Несколько часов спустя…

Уже на протяжении нескольких минут кабинет императора находился в гробовой тишине, но взгляд мужчины по-прежнему был устремлён только в одну точку — на записывающий артефакт. Лишь иногда он смещался правее в сторону последних новостей и в сторону рабочего компьютера.

Чересчур много бед и событий за жалкие два дня. А главное, каких событий! Судьбоносных!

— Восемь князей и восемь боярских родов за одну ночь. Кому сказать — не поверят, — задумчиво пробормотал себе под нос Романов, поднимая глаза на сына и пытаясь решить очередную первостепенную проблему. — Ты знал? — сухо спросил владыка, после затянувшегося молчания. — Знал, что он так поступит? Знал, что он уже в империи?

— Знал. Захар ко мне приходил, и мы с ним говорили, — невозмутимо кивнул Ростислав, глядя государю в глаза. — Я лично его об этом попросил. И это я отдал приказ. Если хочешь кого-то наказать, то накажи меня. Прости, отец, но слишком долго они вели себя безнаказанно. Слишком долго они пресекали черту закона и нарушали твоё слово. Они забыли, кто здесь правящая династия, когда создали свой альянс против Лазаревых под нашим носом. Мне их ничуть не жаль. Я уважаю то, как ты ведешь политику империи, ты миролюбивый человек и пытаешься поступать согласно нашим законам даже со всеми своими хитросплетениями и интригами, но порой запачкаться в крови приходиться. Именно этого желал в конце правления дед. Захар не боится пролить кровь, потому как готов взять на себя ответственность. Ты осуждаешь его? Хочешь наказать?

— Осуждаю? Наказать? — фыркнул с долей досады император. — Не смеши меня! Неужели я так похож на идиота?

— Скажу тебе честно, отец, — вдруг добавил Ростислав. — Будь я на его месте, то вырезал бы всех под корень разом. Если бы какая-то мразь посмела бы прикоснуться к Насте или Марине, или же угрожать тебе, маме или нашему роду, то я бы первым казнил бы всю эту свору псов!

— Ну надо же… — с грустной улыбкой хмыкнул Владимир, откидываясь на спинку кресла и глядя сыну в глаза. — С каких это пор ты стал таким кровожадным? Мне уже кажется, что я говорю не с Ростиславом Романовым, а с Захаром Лазаревым.

— Сочту это за комплимент, если взять в учёт то, сколько мой друг и твой подданый сделал для империи и для нашего рода, — спокойно отозвался цесаревич. — Или ты считаешь, что он плохо на меня влияет?

— Вовсе нет, — отмахнулся с расслабленной улыбкой император. — Я рад, что мой сын изменился и стал более решительным. Именно этого мы с Александром и добивались, когда отдали вас на обучение одинаковых наставников. Главное не забывай то, что ты будущий государь. Ты должен держать баланс. Ты обязан быть выше этого и действовать необычайно гибким способом. Именно тебе предстоит вскоре держать ответ за империю и её жителей. И порой самое простое решение, может обернуться огромными проблемами. Понимаешь, о чем я?

— Не совсем, но догадываюсь, — хмуро ответил Ростислав. — Доказательства у тебя есть. Так каков будет твой приказ?

— Да чтоб меня перекосило! Еще и резким стал подобному ему, — простонал Владимир, закатывая глаза. — Да не в доказательствах дело, а в его словах. Нет незаменимых людей, и к главам родов это тоже относится, особенно с тем, что мы сейчас имеем. Но ты хоть слушал меня до этого? Что будем делать с Васильчиковыми и Осокиными? Будь внимателен, сынок, и вспомни, что сказал наш воскресший князь Лазарев. Зная решительность Захара, он не отступится. Думаешь, нам нужна резня или война родов под носом в преддверии всего случившегося? У нас пятая часть второго кольца пострадала. Восемь тысяч погибших и больше двадцати тысяч раненых. Хорошо хоть эти врата взяли под контроль и то с его помощью. И как только он везде успевает? — усмехнулся удивленно государь. — Боюсь даже спрашивать, где он пропадал всё это время и на каком этапе своей силы сейчас находится. А судя по его лицу и поведению повидал наш Захарка многое. И неизвестно, что вообще ожидать дальше от этих разломов и образовавшихся врат. Хорошо хоть худо-бедно успели подготовиться, а значит всё было не зря. Только вот слишком много людей погибло…

Лишь после речи Владимира до Ростислава дошел смысл сказанного и в целом отец оказался прав от начала и до конца.

— У меня… есть идея, бать, — задумчиво проговорил цесаревич с некой заминкой. — Я поговорю с ним и постараюсь всё решить, но тогда тебе придётся разбираться с Васильчиковыми и Осокиными другим способом. Миролюбивым, но таким же эффективным.

— Уверен, что справишься? — со всей строгостью спросил Романов. — Я не хотел бы терять такую боевую единицу как Захар из-за внутренних склок. Другие империи и государства спят и видят, как выторговать или хитростью отобрать одного или другого нашего столпа, не говоря уже о том, что информация о его воскрешении начала просачиваться за границы империи. Тот же Франциск и Гуань-ди, к примеру. Скоро вновь поднимется рёв на полмира.

— Не уверен, отец, но сделаю всё, что будет в моих силах и даже больше, — твердо провозгласил Ростислав. — Захар ни за что нас не предаст, ведь я верю ему.