Ровно через неделю она действительно приехала и немедленно отправилась в больницу, собираясь угостить мужа кое-какими домашними гостинцами. Обратившись к дежурному врачу с просьбой о получении пропуска для свидания с больным, получила ответ: слишком поздно, Яков Матвеевич Алёшкин умер три дня назад, и его похоронили, так как, несмотря на отправленную родным телеграмму, никто не приехал. Сражённая этим известием Анна Николаевна более часа находилась в полуобморочном состоянии, и врачи предложили ей самой лечь в больницу, но в Новонежине оставался её младший сын, которому в то время было всего 14 лет. Несмотря на уговоры, она покинула больницу, почти не помня себя от горя. Кое-как добравшись до квартиры знакомой учительницы, у которой она останавливалась, едва успев сообщить той о смерти мужа, Анна Николаевна снова потеряла сознание и сама оказалась в положении тяжелобольной. О выезде в Новонежино нечего было и думать. Проболев около недели, она сумела преодолеть горе и набраться сил, чтобы отправиться домой. Конечно, бедная женщина была не в состоянии выяснять подробности гибели мужа, а также и его последних минут жизни, это сделал её сын Борис-младший. Вскоре после отъезда матери из Артёма, он получил отправленную ею телеграмму о смерти отца. Кстати сказать, вернувшись в Новонежино, Анна Николаевна нашла дома телеграмму из больницы. Путешествуя по почтовым отделениям Шкотова и Новонежина, она попала к адресату через день после того, как Анна Николаевна уехала к мужу. Таким образом, Женя узнал о смерти отца раньше, чем вернулась мама.

Борис-младший, получив телеграмму матери, немедленно направился в Артём, получив для этого необходимый отпуск. Он явился в больницу и стал расспрашивать врачей о течении болезни и смерти отца. Из этих расспросов он выяснил, что на следующий день после отъезда Анны Николаевны домой у Якова Матвеевича вновь открылась рвота кровью, причём на этот раз кровотечение было настолько сильным, что пока успели позвать дежурного врача, состояние больного резко ухудшилось. Дежурный врач, а затем и заведующий хирургическим отделением пытались принять возможные в этих условиях меры, но они не помогли. Больной, не приходя в сознание, скончался. Заключение было таким: «Смерть Якова Матвеевича Алёшкина последовала от коллапса, вызванного профузным желудочным кровотечением». В то время в подобных больницах вскрытие умерших проводилось далеко не всегда, поэтому, чем было вызвано это кровотечение – язвой, раком или ещё какой-либо причиной, так и осталось невыясненным.

Борис-младший поехал в Новонежино навестить мать. Он застал её в таком плохом состоянии, что не решился оставить их с Женей одних, послал заявление с просьбой об увольнении из школы на острове Путятин по семейным обстоятельствам. Его просьба была удовлетворена, и в начале 1936 года он окончательно переехал в Новонежино. Здесь в школе учителей не хватало, Борис-младший сразу же получил место завуча.

Дней через десять после смерти мужа, когда Анна Николаевна немного пришла в себя, она написала письмо старшим детям – Борису в Краснодар и Людмиле в Среднюю Азию. Борис-старший получил известие о смерти отца весной 1936 года. Почему-то эта весть, хотя и явилась для него неожиданной и печальной, не вызвала того горя, какое он испытал при известии о смерти матери и при виде умершей бабуси. Может быть, потому, что он был слишком поглощён своими семейными заботами; может быть, потому, что отец и его семья находились где-то очень далеко, и сама смерть от этого была какой-то дальней; а может быть, – и это, пожалуй, вернее всего, – того полного сыновнего чувства к отцу у него всё-таки не было. Ведь как-никак прожил он с отцом всего около полутора лет и, как мы знаем, покинул новую семью в 16 лет без особого сожаления.

За этот же период времени произошло большое и тоже трагическое событие в семье родственников со стороны жены, а именно, Сердеевых. В 1935 году Армавирский горком оказался предметом расследования партийной комиссии Северо-Кавказского крайкома ВКП(б). В результате работы этой комиссии выяснилось, что работники горкома, пользуясь своим положением, использовали армавирский магазин Торгсина в своих личных целях, получали там незаконно товары и совершили ряд других должностных и партийных преступлений. В результате всё руководство горкома было смещено, некоторых исключили из партии и отдали под суд, других перевели с понижением в различные районы края. Единственным, чьё участие не удалось доказать в «торгсиновской истории» в Армавире, оказался Д. Я. Сердеев, но и он участвовал в некоторых должностных проступках. Он тоже «пострадал» – его перевели в город Ейск. Будучи знакомым с работой советских учреждений, он получил назначение начальником планового отдела и заместителем председателя Ейского райисполкома. Дмитрий уехал один, семья осталась в Армавире. Его жена Людмила только в этом году поступила на заочное отделение пединститута в г. Ростове-на-Дону и продолжала учительствовать в Армавире. Оставить школу до конца учебного года она не могла.

В конце 1935 года, когда Людмила Петровна выехала на сессию в Ростов, в армавирской квартире остались Акулина Григорьевна и два её внука, Руслан и Виктор. Однажды ночью в конце ноября в квартиру ворвались грабители, связали бабушку и вместе с внуками заперли в кухне. Дочиста ограбив квартиру, они вывезли не только одежду, ковры, посуду, но даже наиболее ценные вещи из мебели. Вернувшаяся через несколько дней домой Мила застала там еле живую от пережитого мать (которой в то время было 68 лет), испуганных сыновей и жалкие остатки своего ранее довольно-таки значительного имущества. Телеграммой она сообщила об этом мужу, тот приехал, сделал соответствующее заявление в милицию, но следов пропавших вещей так и не обнаружили. Самих грабителей, однако, нашли, Акулина Григорьевна при очной ставке их опознала.

В начале 1936 года Дмитрий Яковлевич Сердеев после длительных просьб освободился от своей должности в райисполкоме и получил назначение на пост директора Ейского станкостроительного завода. Эта должность давала более значительные материальные преимущества: оклад директора почти вдвое превышал ту зарплату, которую Митя получал в РИКе, и, самое главное, как директор, он сразу же получил хорошую квартиру – семья смогла, наконец, соединиться.

Переехав в Ейск, Людмила Петровна продолжала заочно учиться в Ростовском пединституте и одновременно стала работать в одной из средних школ города преподавателем русского языка и литературы. Со временем Сердеевы, по просьбе Акулины Григорьевны, снова вызвали к себе Веру, которая, уехав от Алёшкиных, сначала отправилась к средней сестре, Жене, жившей где-то около города Горького. Дмитрий Яковлевич пригласил приехать и деверя, Андрея Пашкевича, который жил на Дальнем Востоке на станции Ин. Сердеев обещал Андрею хорошую работу на заводе, тот ответил согласием. В середине августа 1936 года он вместе с семьёй переехал в Ейск и начал трудиться в столярном цехе Станкостроительного завода. Как будто всё для этой семьи складывалось достаточно хорошо. Сердеевы жили в сравнительном достатке, рядом находились близкие им люди, но… Опять это проклятое «но»!

В ноябре 1936 года в Краснодар к Алёшкиным совершенно неожиданно приехала расстроенная и взволнованная Людмила Петровна Сердеева. Она привезла ошеломляющее известие:

– В октябре арестовали Митю и увезли в Краснодар. Я еду его искать.

Мила потратила больше недели, но так ничего и не сумела узнать. Не удалось даже выяснить, находился ли её муж в данный момент в Краснодаре, так и уехала ни с чем. В те годы внезапные аресты были не редкостью, однако в отношении Дмитрия Сердеева все ейские знакомые в райкоме ВКП(б), в райисполкоме и даже в прокуратуре, просто не могли себе представить причины его ареста.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.