И даже более того, он отчетливо осознает, что теперь даже безопасность страны уязвима для его настроений, и ЦРУ это осознает, и АНБ, и военные, и даже Конгресс до некоторой степени. Он живет в свете юпитеров, под бдительным контролем, но по сей день не может сжиться с осознанием собственной важности. Теперь надо держать эти свои настроения под спудом, не только ради поддержания цены собственных акций, но и ради блага державы, в буквальном смысле, потому что беда в том – и здесь заключается фатальный изъян в его генеральном плане, – что в какой степени он и есть «Уорлдшер», в такой же степени он же теперь и есть «Слияние». Без него все пойдет прахом. Ибо несмотря на всю изощренную продуманность сети, мириады ее дотошно выстроенных беспрецедентных возможностей, в системе есть баг, баг известный, – он сам…

– Сай! – В голосе Эрики сквозит настороженность. Она отчетливо сознает, что его куда-то понесло.

– Извини, детка. Я просто… Невероятно важно, чтобы мы все сделали правильно. – Он не просто нуждается в этой женщине, но еще и знает, что такой момент, когда она будет не нужна ему, не наступит никогда. – Я понимаю, что на взводе. Мне просто нужно, чтобы все удалось.

– Все удастся, Сай. Все уже работает.

– Ты до сих пор веришь, что мы справимся, правда?

– Верю, Сай. Да. Безусловно.

Он ценит это.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще проходил через… через то, что прошли мы, – говорит он. Голубая кисть ее руки приближается, и Сай чувствует ее прикосновение в реальном мире, тактильно ощущает настоящую Эрику. – Это наследие Майкла.

– Я знаю, Сай, – голос у нее слегка перехватывает.

– Мне без тебя не справиться, – признается он.

– Я никуда не денусь. Ты сам знаешь. – Когда она тронута, голос у нее становится ниже.

Стены, даже виртуальные стены этого помещения, наваливаются на Сая клаустрофобическим удушьем. Долго сносить эту ВР-хрень невозможно. Мутит. Скоро он отсюда выберется, но дело еще не закончено.

Телевизор меньше, чем ноутбук, и даже снабжен настоящей проволочной антенной. Никакого кабеля. Проигрыватель. Джазовые пластинки. Разумеется, Кейтлин слушает джаз. В квартирке грязно.

Физически его даже нет здесь, но Сай все равно реагирует. Его душит кашель, кожа зудит, хочется надеть перчатки и маску.

– Расскажи мне о ней. Расскажи все.

После двух дней бивачной жизни у нее кончилась питьевая вода. Невелика потеря, она была к этому готова.

Она старается размяться, разогреть задеревеневшие кости после третьей ночи сна на слишком твердой почве. Выползает на четвереньках из палатки под рдеющие зарей небеса, встает и шагает по прелой лиственной подстилке в сторону ручья с пустой флягой в руке.

Безмолвие начинает сводить ее с ума. Лесное одиночество – серьезное испытание. Она отчасти сбегает, отчасти съезжает по склону к ручью, присаживается на корточки у воды, моет руки и чувствует, как свирепая хватка ледяной воды немножко бодрит. Горстью зачерпывает чистейшую H₂O, какую видела за всю жизнь, чтобы плеснуть в лицо. Думает о другом путешествии, давным-давно, вместе с Уорреном.

Он тоже не был походником. Ну да, всегда говорил, что любит бывать на природе, и в самом деле был не против небольшого пешего похода, ночного купания; но что он больше всего любил во время их вылазок, так это ночлег в хижине, костер, бутылочку шотландского, шкуру на полу. Капельку роскоши, когда у них водились деньги.

«Нечего думать в этом направлении, – обрывает она себя. – Сосредоточься». Поднимает голову и озирается по сторонам. Деревья по-весеннему зеленеют вовсю. Солнца еще не видать. Наполнив флягу, она бросает туда обеззараживающую таблетку, трясет и пускается в обратное путешествие к лагерю. От этой тишины в голове звенит. Или это кровь шумит в ушах? Или собственное сердце с ней говорит? Нелегко тут быть при ее-то состоянии рассудка, но что ж еще остается? Обратный отсчет тюремного срока в днях, часах, минутах… Может, надо было просто рвануть в Лас-Вегас, насладиться жизнью? Нет-нет. Дисциплина, женщина. Вернись в лагерь, возьми себя в руки, составь расписание – ей нравятся расписания: когда есть, когда спать, когда заниматься гимнастикой, читать, разжигать походную плитку, готовить, мыть посуду, стирать одежду, спать, если удастся. Мысль о строгом распорядке немного оживляет ее, заполняет некоторые пустоты, снижает психологический уровень угрозы. Чтобы победить, она должна править рассудком и содержать все в порядке.

Добравшись до верха откоса, она по собственным следам в прелой листве идет обратно к лагерю. Ее тропа пересекает старые следы кроссовых мотоциклов. Очевидно, она делит этот лес не только с белками, оленями, птицами и полчищами насекомых, но и с малолетними ездунами, гоняющими по этим непроходимым чащам.

Будь бдительна, напоминает она себе. Будь внимательна. Нельзя позволить, чтобы кто-нибудь ее заметил. Оставив следы шин позади, она вскоре шагает там, где не ступала нога человека, не считая ее собственную. И произносит вслух:

– Опушка – и развилка двух дорог. / Я выбирал с великой неохотой, / Но выбрать сразу две никак не мог…[30]

Эх, а ведь знала все стихотворение. Но предпочла «ту, где путников обходишь за версту»[31]

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.