– Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! – вложив в свой голос всё своё гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.

Смерть кивнула и уселась на скамейку, опёршись спиной на стену.

Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.

– Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.

Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Тёмный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.

– Что вы сказали? – тихо произнесла она.

– Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…

– Оружие? Вы сказали оружие?

– Может я не так выразился, просто…

Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.

– Как ты думаешь, сколько человек я убила? – прошипела она сквозь зубы.

– Я… Я не знаю, – опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.

– Отвечай! – Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, – сколько?

– Н-не знаю…

– Сколько? – выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.

– Да откуда я знаю, сколько их было? – пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.

Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.

– Значит, ты не знаешь, сколько их было? – тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, – а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?

– Но… А как же?…

– Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всём этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всём меня, – она ненадолго замолчала, – ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!

Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.

Перед глазами Василия предстало, испещрённое морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.

– Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? – она сделала шаг в сторону Василия.

– Нет, – сжавшись под её пристальным взглядом, мотнул он головой.

– Конечно, не знаешь, – ухмыльнулась она, – это вы сделали меня такой! Я видела, как мать убивает своих детей, я видела, как брат убивает брата, я видела, как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…

Глаза Смерти заблестели.

– Я поменяла своё прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нём не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… – она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, – я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!

Вырвав из рук кузнеца своё орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.

– Можно один вопрос? – послышалось сзади.

– Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? – остановившись у открытой двери, но, не оборачиваясь, спросила она.

– Да.

– Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.

***

Мы встречаемся с одними и теми же душами не один раз, путешествуя во времени и пространстве, из жизни в жизнь.

Ещё одно воплощение, всплывшее перед глазами Нилы, тоже было связано с Анаджит, её тренером по йоге.

Неонила увидела себя в теле пожилого мужчины, Гуру, где-то на Востоке. У его ног всё время путался мальчик, в лохмотьях с большими карими глазами, страстно мечтающий стать его учеником. Однажды Гуру застал мальчика в своих покоях за воровством. Испуганный мальчуган трясущимися руками прижимал к груди книгу. В тех краях за воровство положено было отрубить руку прилюдно и клеймить позором весь род вора. Но Гуру смилостивился над ребёнком, узрев в нём храброе сердце и стремление к познанию истины.

– "Я научу тебя всему, что знаю и умею" – сказал он мальчишке – "А ты, когда – нибудь, в следующем воплощении, поможешь мне вспомнить, кто я на самом деле".

Договор был выполнен. Анаджит посредством кундали – йоги помогала Неониле вспоминать… Пусть это было не до конца осознанно тренером, но душа всегда ищет способы вернуть кармические долги. Мы это называем интуицией.

Воспоминания из глубины веков

Философия изучает мир тьмы и материи. Теософия – мир света.

Ища ответы на свои вопросы, Неонила изучала и то, и другое. Чтобы совершенствоваться, душе важно проживать совершенно противоположный опыт, полярный. Словно развивать два крыла птице, готовящейся к полету.

После воплощений в теле лучника душа Нилы выбрала аскетический образ жизни в теле молодой монахини. Неонила " вспоминала", как она, будучи девушкой, юной и прекрасной, лет 18-ти, сознательно ушла в монастырь. Затворнический образ жизни был протестом Богу. Истерзанная душа болью и предательствами приняла решение родиться в красивом, здоровом женском теле, но при этом категорически отказаться дарить свою женскую энергию мужчинам, а миру детей.

Богу не нужны такие жертвы. Это мы сами себе придумываем всевозможные аскезы. Это не признак высокой духовности, это месть Богу. Если Бог – наш отец, неужели он наслаждается нашими страданиями и отречениями? Да, как и каждый отец, Бог радуется нашим победам и достижениям. Миру не полезны нытики и жертвы. Мироздание радуется каждому рождению нового ребенка, новой идеи, нового чуда. И радость проявляет в капельках росы, лучиках солнца, буйстве красок цветов…

Неонила видела себя стоящей на коленях перед иконами в полутёмной келье, читающей заученную молитву. Глаза её блестели от слёз, а тело, обуреваемое здоровыми гормональными процессами, ныло от отсутствия ласки. Наперекор природе, создателю чёрная монахиня перетягивала свою пышную растущую грудь, чтобы ничего не чувствовать. Прятала свои роскошные густые длинные волосы под монашеское одеяние, а затем и вовсе остриглась налысо.

Волосы, особенно для женщины, олицетворяют связь с космосом, с Богом. Поэтому православные монахи мужского пола носят длинные волосы. А кришнаиты носят шикху, прядь волос на затылке. Ортодоксальные евреи славятся пейсами. Почему же тогда монахини состригают эту связь с Богом?

Самый большой процент заболеваний раком матки наблюдается именно у монахинь. Природа мудра: всё, чем мы не пользуемся, атрофируется либо видоизменяется. Не хочу богохульствовать, просто привожу факты. Ведь матка – это энергетический орган у женщины. Представительницы слабого пола так устроены, что берут энергию из окружающего мира, из всего, по сути. Энергия эта аккумулируется, накапливается в матке, трансформируется в зависимости от частот и вибраций, на которых живёт женщина. И затем эта энергия, приправленная ароматами, благоухающими или зловонными, из матки источается наружу. Во время секса передаётся мужчине, при общении с детьми, достаётся им. Энергия вплетается и пропитывает всё, с чем соприкасается женщина, то, о чём она думает, то, чем она занимается, будь – то работа или приготовление пищи.