Единственным из Олбани, кому удалось спастись от ареста и королевской расправы, был самый младший сын Мердока лорд Джеймс Стюарт. Благодаря поддержке епископа Лисмора и верных ему вассалов, весной 1425 г. (уже после суда) Джеймсу Стюарту удалось захватить на непродолжительное время Дамбартонскую крепость в Южном Предгорье, а затем бежать в Ирландию[415].
Рассказы о дальнейших скитаниях Джеймса Стюарта в разных источниках сильно разнятся по своему содержанию. Так, в «Хрониках Шотландии» молодому лорду, похоже, сочувствуют; там его изображают гонимой и совершенно невинной жертвой, по воле судьбы, образно говоря, попавшей между молотом и наковальней[416]. В то время как у Боуэра, близкого официальному Эдинбургу, Джеймс Стюарт — опасный политический преступник, которому удалось избежать справедливого наказания со стороны своего дяди[417].
При регенте Олбани значительная часть земель королевского домена была пожалована лордами из его окружения. Джеймс I потребовал у знати предоставить королевским чиновникам документальные подтверждения их прав на земли, приобретенные за годы регентства Олбани, угрожая конфискациями; а при отсутствии законных документов земля передавалась короне. Большинство шотландской знати в то время проигнорировало распоряжения короля, привыкнув к снисходительному отношению со стороны Олбани[418].
Известно, что уже в самом начале правления Джеймса вокруг короля круг особо приближенных к нему лиц. Наиболее видными из них были: Александр Стюарт, граф Мар и его сын сэр Томас Стюарт, Уильям Лодер (William Lauder) — епископ Глазго и канцлер Шотландии, сэр Уолтер Огилви — казначей, Джон Камерон — куратор Коллегиальной Церкви в Линклюдене и личный секретарь Джеймса I, сэр Джон Форестер из Корсторфина — постельничий, сэр Джон Стюарт и другие[419]. К сожалению, источники не позволяют сколько-нибудь полно оценить роль «ближнего круга» короля в политической жизни Шотландии того времени. Однако отсутствие громких антикоролевских дел с участием указанных лиц, дает основание предполагать, что на всем протяжении правления Джемса I они оставались ему верными, несмотря на все шотландские политические коллизии той эпохи.
12 марта 1425 г. на заседании парламента Джеймс поддержал поднятый там вопрос о незаконном захвате церковных земель в период регентства Олбани. Инициаторами петиции были церковнослужители. Просьба клириков была всесторонне рассмотрена и удовлетворена. Были подняты старинные дарственные грамоты на изъятые земли, на их основании захваченные земли были возвращены Церкви[420]. Очевидно, что этот акт был продиктован политическим расчетом. Помня о традиционно высоком авторитете Церкви в Шотландии, Джеймс, по понятным причинам, стремился заручиться ее поддержкой.
Как отмечает Пласкарден, в действительности, шотландский король был в достаточной степени терпим в вопросах веры и его не очень волновали теологические споры. Джеймс, в частности, «не говорил ничего против проникшего в Шотландию учения Уиклиффа»[421], хотя, вмешательство в этот вопрос от него очень ждала шотландская Церковь[422]. Возможно, в другой ситуации Джеймс не объявил бы гонений на уиклифитов, но «английский опыт» требовал внимательно прислушаться к голосу Церкви — потенциальному союзнику в борьбе с баронской олигархией. Как и Генрих IV в начале XV в., а вслед за ним и Генрих V, Джеймс тоже искал благосклонности Церкви и старался получить ее поддержку. Наблюдая и осмысливая этот опыт, Джеймс не мог не вынести урок — Церковь всегда должна быть верным союзником и опорой.
Король, действуя по «английской схеме» стремился найти опору и среди лэрдов — мелкой и средней знати. Боуэр отмечает, что «многие шотландские дворяне были приближены королем и возведены в рыцари»[423]. Показательно, что, в отличие от своих предшественников, Джеймс назначал в качестве судей и королевских чиновников в графствах не представителей крупных родовитых фамилий, а выходцев из мелкого и среднего дворянства, полностью преданных своему королю[424]. Не остались без благосклонности короля и Ливингстоуны, которые проявили особое усердие и дипломатические таланты в переговорах по освобождению Джеймса из английского плена. Король доверил им формирование королевских коллегий в 1425–1428 гг.[425] Впрочем, как покажут дальнейшие события, королю так и не удалось найти достаточную опору в среде неродовитого дворянства.
Не оставил своим вниманием король Джеймс I и общины шотландских городов. Джеймс своим статутом 1426 г. увеличил количество мест для представителей городов в парламенте и дал городам налоговые послабления[426]. Стремлением Джеймса заручиться в парламенте поддержкой горожан, в частности, можно объяснить и ряд королевских актов. Джеймс I в 1425–1428 гг. предоставлял шотландским городам значительные торговые привилегии и расширил городские свободы, кроме того, городам снизили налоги. Некоторые города получили монопольные права на торговлю с теми или иными регионами[427].
Король нуждался в деньгах, а королевская казна долгие годы, еще до возвращения Джеймса, пустовала из-за хищений и налоговых льгот, предоставляемых знати его предшественниками[428].
Король имел возможность пополнить казну, либо отменив ранее дарованные налоговые льготы, (но тогда это задело бы интересы многих аристократических родов), либо повысив налоги (чего Джеймс делать не мог, дабы не вызвать недовольства, прежде всего у городов, на которых король стремился опереться в своей политике). Третьим вариантом, опять же с оглядкой на английскую практику — конфискация состояний и земли неугодных королю лордов и, прежде всего, ближайших родственников.
Возможно, конфискации, были рассчитаны и на достижение определенного политического эффекта — заставить высшую знать бояться короля, поднять его авторитет ценой таких жестких мер. Шаги в этом направлении органично вплетаются в общую политику короны по ослаблению влияния крупных лордов и формированию королевского домена за счет бывших владений семьи Олбани.
Почти все поступавшие в казну деньги король использовал для преобразований государственного аппарата и для создания боеспособной армии. По словам современников, Джеймс был в восторге от артиллерии и даже пригласил французских пушкарей для обучения артиллерийскому делу шотландцев[429]. Несомненно, крепкая и хорошо оснащенная шотландская армия могла быть весомым козырем в отношениях с Англией.
Первым в ряду в ряду дел о конфискации стала история, связанная с графством Бачен. В 1424 г. во Франции, напомним, погиб младший сын герцога Олбани Джон Стюарт граф Бачен[430], поскольку у графа не осталось прямых наследников, то графство, по распоряжению короля, вошло в состав королевского домена. За владением Бачена, в 1425–1426 гг. последовали графства Файф, Стратэрн и Леннокс, отошедшие королю после казни Олбани и Ленноксов. Напомним, что после казни семьи Олбани Джеймс I получил герцогство Олбани.
В 1427 г. король вернул Майлзу Грэхему — сыну графа Стратэрна, убитого в 1413 г. права на графство Стратэрн[431] (по неизвестным нам причинам[432] Майлз тогда был лишен этих прав и дохода, составлявшего примерно 300 фунтов в год[433]). Однако несколькими месяцами позже Джеймс I изменил свое решение и снова забрал графство Стратэрн в пользу короны. В качестве компенсации Майлз получил титул графа Ментейт и часть земель этого графства, в то время как большая их часть вместе с замком Дун осталась в руках короля.
