В сумочке вибрирует телефон, я достаю его и сердце наполняется ещё большей обидой, когда читаю что там написано.

«Не жди меня, если что, поезжай домой. Встретимся завтра в офисе».

Я сглатываю подступивший к горлу ком и на негнущихся ногах иду к выходу. Не замечаю как по щекам стекают слёзы и остро ощущаю, что не хочу делить Кира с кем-то.

Я люблю его. Эта мысль врывается в голову так неожиданно, что чуть не сбивает меня с ног. Я мчу в сторону парковки, а потом вспоминаю, что приехала с Киром и обратно нужно вызывать такси. Руки дрожат, организм просит двойную дозу алкоголя, но максимум который я могу себе позволить — апельсинов сок. Я замечаю его автомобиль на том же парковочном месте. Значит, он все еще где-то в здании ресторана, а может быть, поднялся с Лизой в гостиничный номер. Мне неприятно осознавать это, но в то же время я твердо решаю, что не собираюсь бегать за Царевым. Унижаться и вести себя словно ненормальная истеричка.

Я держу себя в руках ровно до того момента, как пересекаю порог Квартиры. Снимаю туфли, бросаю в сторону сумочку, падаю на диван и позволяю себе наконец-то выразить все свои чувства с помощью слез. Я разбита и опустошена. В голове то и дело проносятся образы Кира и Лизы в каком-нибудь отеле, или прямо в авто. Мои коты ластятся ко мне, чувствуя мое настроение, но я успела вычитать в какой-то статье что во время беременности стоит исключит контакты с кошками, я конечно не суеверная, но когда так долго ждёшь своё чудо, начинаешь верить даже в то, что если остричь волосы на возрастающую Луну, они будут долго расти. Поэтому я отталкиваю ногой ни в чем неповинную Снежку и вздрагиваю, когда по квартире разносится настойчивый стук в дверь.

Глава 27

Люба

— Кто там? — я не спешу открывать дверь. Ночь, одинокая женщина — коты не в счет, — мало ли какой маньяк пытается пробраться ко мне?

— Люба, это я, впусти, а? — глухой до боли знакомый голос, который заставляет мое сердце забиться с двойной силой.

— Уходи! — немного с надрывом, но почти уверенно.

— Люба, впусти, а? Мне нужна скорая помощь.

— А больше тебе ничего не нужно? — спрашиваю раздраженно и одергиваю руку, которая так и тянется открыть эту чертову дверь и заглянуть наглецу в глаза. Даже думать не хочется о том, что он провел хорошо время с Лизой, а теперь ко мне за добавкой явился. — Что, Лиза не выдержала твоего темперамента?

— При чем здесь моя бывшая? — О, значит, я угадала, их связывала не только школьная скамья, но и более тесные отношения. — У меня тут с нос, кажется, сломан, может, впустишь все-таки или мне всю лестничную площадку залить своей кровью для убедительности?

— Что? — я приникаю к глазку, пытаясь рассмотреть мужчину по ту сторону двери и вижу лишь голову Кира. Он зажимает пальцами нос, но разглядеть что-либо особо не удается.

Я в спешке открываю дверь и мои глаза расширяются от ужаса. Белая рубашка разорвана в нескольких местах, с пятнами от крови, лицо в садинах, а нос опухший. Царев сейчас больше походит на бомжа, чем богатого мажора. В голове проносятся десятки вариантов того, что могло с ним произойти. от грабителей, до недовольных мужей, которые его отделали за дело.

— Боже, что произошло? Это тебя так спутник Лизы отделал? — не могу удержаться от едкого коментария, пропуская его в квартиру.

— Очень остроумно. Обхохочешься.

Кир уверено направляется в сторону ванной комнаты и я иду за ним вслед. Ожидаю хоть каких-то объяснений, но он молча включает воду в раковине, смывает с лица кровь, а потом резкими движениями начинает избавляться от одежды. Я отворачиваюсь в сторону, когда на пол летят штаны вместе с боксерами и сглатываю подступивший к горлу ком. Вот уж точно не время лицезреть Царева в чем мать родила, когда твердо решила не иметь с ним никаких дел, кроме рабочих отношений.

— Я подготовлю лед для твоего носа, — нахожу весомую причину убраться из ванной комнаты и Кир, к удивлению, даже не просит меня задержаться. Почухать спинку, например, или оказать моральную поддержку.

Кир развалился на диване в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, с его волос на тело стекают капли воды и скользят вниз. Я замечаю несколько кровоточащих царапин на его животе, а еще то, что его костяшки сбиты в кровь. Он сидит, откинувшись на мягкую спинку, прижимает замороженную курицу, обмотанную полотенцем, к лицу и молчит. Мои руки дрожат, когда я подношу ватный тампон с обеззараживающим средством к его телу. Он вздрагивает от моего прикосновения и снова расслабляется.

— Так может, все-таки расскажешь что произошло? — хрипло спрашиваю я, обрабатывая его раны.

— Решил поговорить по-мужски с Мамаевым, чтобы не лез в наши дела, но этот слизняк любит прикрываться другими. К твоему несчастью, их было только двое и я смог дать им отпор, так что не видать тебе завод, Левандовская, — язвит он, вызывая во мне волну негодования.

— Мне казалось, мы уже решили этот вопрос и пришли к тому, что мне и даром не нужны твои активы. Я исполняю свои служебные обязанности, за что получаю неплохие деньги. Мне чужого не надо, — говорю сквозь зубы, заводясь с полуоборота и с силой прижимаю вату к царапине на его плече. Кирилл шипит от боли, а мне в кайф. Была бы я более бесчувственной, залила бы его с ног до головы йодом и пусть бы визжал от боли.

— Перестань, ты прекрасно знаешь, что я пошутил.

— Сейчас — возможно, но вот раньше….

— А что ты хотела, Люба? — отрывая курицу от своего лица, спрашивает он. — Внезапная кончина деда, завещание это, ты — все это смахивало на отлично провернутую аферу, и конечно же я внес тебя в круг подозреваемых.

— Спасибо за честность.

— Спасибо за помощь, — он резко вырывает из моих пальцев ватный тампон и отбрасывает куда-то в сторону. — Я бы не пошел к тебе, но я потерял где-то ключи от машины и квартиры. Кошелек остался в тачке, в кармане был всего стольник, на улице ночь и я не совсем в нормальном виде. За город меня никто не хотел везти, это и понятно, поэтому я здесь.

— Как удобно, не находишь? — не знаю что меня злит больше: то, что он обвинил меня во всех грехах смертных, или то, что приехал только потому, что некуда было деваться. Я как запасной аэродром, не повезло с Лизой — примчался ко мне, налажал где-то в городе, переночевал у меня.

— Тебя что-то не устраивает? Так могу сейчас же уйти! — он резко вскакивает с дивана, надвигаясь на меня. — Достала ты меня, ясно? В печенках уже сидишь! Тебя в последнее время стало слишком много в моей жизни!

— Знаешь что? Это ты у меня уже вот где сидишь! — провожу ребром ладони по горлу, чувствуя как закипаю. Вот сейчас я прямо благодарна тем людям, которые так отделали этого идиота. Ненавижу! Как же я его ненавижу! Меня всю трясет от злости, мы смотрим друг другу в глаза и тяжело дышим. Я готова наброситься на него в любую минуту, но Кирилл сдается. Сдирает с себя полотенце, отбрасывает его в сторону и светя своей задницей направляется в ванной. Его нет всего несколько минут, он появляется в брюках и обнаженным торсом. Молча смотрит на меня, сжав губы в тонкую линию и идет в сторону входной двери.

Я с силой сжимаю руки в кулаки. Идиот, да чтоб ты провалился! Хочу выкрикнуть ему вслед что-то едкое, но не успеваю. Царев резко поворачивается в мою сторону, а потом в несколько шагов преодолевает между нами расстояние и набрасывается на мои губы. Терзает, подчиняет, наказывает. Я мычу, пытаюсь отбиться, чувствую солоноватый привкус крови, когда прокусываю ему губу, а потом и меня накрывает с головой водоворот чувств. Меня уносит. Я забываю обо всем. Есть лишь желание, злость и прикосновения мужчины. Мы перемещаемся в спальню, избавляясь от одежды. Кирилл далек от нежности. Тянет меня за волосы, заставляя посмотреть ему в глаза. Тяжело дышит, переводит взгляд на мои губы, шею, грудь, а потом толкает на кровать и накрывает меня своим телом.

Я крепко хватаюсь руками за его плечи. Он стонет, когда я задеваю рану и случайно ударяю макушкой распухший нос. Наша ненависть пылает, переправляясь в нечто другое. То, что уносит нас в водоворот чувств, даря такое желаемое наслаждение и заставляя на короткий промежуток времени забыть о вражде.