Она стягивает вниз боксеры и я как девка дрожу от нетерпения оказаться внутри нее. Люба все делает сама. Перебрасывает через меня ногу, берет в руку ноющий член и насаживается на меня. Я громко выдыхаю и обхватываю руками ее за бока. Приятно, как же чертовски приятно!

Девушка покачивает бедрами, плавно двигаясь, а я не могу оторвать взгляд от ее темного силуэта в полутьме комнаты. Ее пышные формы выглядят соблазнительно. Большая грудь, тонкая талия, которая плавно переходит в широкие бедра.

— А-а-ах, — срывается с ее губ и этот стон для меня сродни музыки.

Она опускается на меня, маленькие теплые ладошки ложатся а мою грудь, а дыхание щекочет шею. Люба тянется за очередным поцелуем и я готов кончить уже сейчас. Пальцы с силой впиваются в ее мягкие бока и я желаю оказаться в ней еще глубже. И еще. Все это похоже на какое-то сумасшествие, потому что достаточно всего пяти минут, чтобы перед глазами заплясали искры и меня накрыл оргазм. Одновременно с девушкой.

Мы тяжело дышим, Люба все еще лежит на моей груди и я не спешу отпускать ее. Сжимаю в своих объятиях, наслаждаясь тем, как близко наши тела. Вдыхаю аромат ее волос и нежно провожу пальцами по позвоночнику.

Это все смахивает на сон. Приятный, но абсурдный. Потому что вместо того чтобы трахать Левандовскую, я должен был раздобыть на нее компромат. Вытурить из компании и начать жить спокойно. И я уж точно не должен был испытывать это странно чувство спокойствия и удовлетворения, а еще относится к ней по-собственнически.

Я не замечаю как проваливаюсь в сон, а когда открываю утром глаза — постель рядом со мной пуста, а на часах уже полдень.

Я шатаюсь по дому до самого вечера, снова готовлю ужин, воюю с вонючими комками шерсти и подумываю обменять своих доберманов на них. Это самая лучшая идея за последний год. Коты более безобидней и я уж точно не буду бояться, что ночью ко мне проникнет какая-то зубастая тварь и перегрызет во сне глотку.

Люба возвращается домой под вечер и мы делаем вид словно прошлой ночью ничего не случилось. Сыпем друг в друга колкими шуточками, ужинаем, смотрим телевизор, разговариваем о делах компании, а потоми расходимся по разным комнатам и долго не можем уснуть. Люба приходит снова. И снова жаркое молчаливое безумие, о котором ни один из нас не вспоминает на утро.

Так проходит неделя, а потом в какой-то день Люба не возвращается домой ни в семь, ни в восемь. Я начинаю злиться, набираю ее номер, а после пяти звонков, на смену злости приходит волнение.

Левандовская возвращается в десять, когда я уже мысленно схоронил ее рядом с могилкой деда, а потом убил собственноручно в случаи, если она нежится в объятиях очередного Макса.

Она выглядит бледной и уставшей, не разуваясь направляется к холодильнику и достает бутылку коньяка. Делает глоток прямо из горла, а потом надрывно кашляет и выплевывает весь алкоголь в раковину.

— Кто-то еще умер? — усмехаюсь я, хотя на душе становится как-то неспокойно от такого поведения Любы.

— Хуже. Меня сегодня, можно сказать, похитили.

— Что? — хмурюсь я и даже не замечаю с какой силой сжимаю в руках деревянную лопатку ля блинчиков.

— Я была на парковке, — я наблюдаю за тем как дрожащими руками Люба снимает с ног туфли на высоком каблуке и присаживается на стул. — Меня схватили прямо у машины и затолкали в черный фургон. Это были люди Мамаева.

— Чего они хотели? — я не раз слышал эту фамилию от деда, но никогда не предавал серьезное значение их соперничеству и затаенной войне.

— Чтобы мы отменили заявку на участие в тендере и Контрольный пакет акций «СтальПрома».

— А больше Мамаев ничего не хочет? — рыкнул я и начал расхаживать на костылях взад-вперед по кухне.

— Он знает откуда-то о смерти Федора Александровича, — смотрит на меня укоризненным взглядом и поджимает губы.

— Я никому не говорил. Ладно, говорил. Но мой друг точно не мог разболтать кому-либо об этом.

Пожалуй, хватит валять дурака и отсиживаться у Левандовской. Пора действовать. Пока я тут занимаюсь херней, готовлю ужины и почесываю за ушком у котов, кто-то пытается отжать нашу кампанию.

И это не Люба. С ней то все гораздо проще, потому что вряд ли она пойдет на угрозы, а юридически у нее нет никаких оснований лишать меня наследства. Я перевожу взгляд на девушку и борюсь с желанием броситься к ней, обнять и успокоить. Она явно напугана и в растерянности.

— Они…они ничего тебе не сделали?

— Кроме того что мне на голову одели мешок, потом привезли в какой-то лес, тыкали в спину пистолетами, а еще облапали с ног до головы и запугали до чертиков — нет, ничего не сделали! — зло бросает она, резко поднимается со стула и идет в сторону ванной. — Но спасибо что поинтересовался моим самочувствием.

— Проклятье! — со всей силы отбрасываю в сторону костыль, а потом прыгаю вслед за Любой.

Дверь в ванную закрыта на защелку и мне не остается ничего другого, как усесться в кресло в гостиной и ждать когда Люба вернется. Ее нет около часа и я уже всерьез волнуюсь за нее.

Люба входит в комнату в одном халатике. Тонкий шелк облепил ее влажное тело так, что можно было разглядеть четко проступившие вставшие соски под тканью. Я сглотнул подступивший к горлу ком, но как бы не пытался, а оторвать взгляд от девушки не мог. Черт, нужно срочно позвонить кому-то из своих любовниц, а то совсем за эти несколько недель одичал. При одном виде на Любу в штанах тут же становится тесно и раньше я за собой не замечал такой особенности.

Она молча раскладывает диван, достает из шкафа постельное белье, а потом все так же игнорируя мое присутствие щелкает выключателем и комната погружается во тьму.

Какое-то время и сижу в кресле, думаю о том как круто изменилась моя жизнь, а еще что с удовольствием продал бы пакет акций этому Мамаеву, а сам переехал жить в Италию и открыл еще парочку ресторанов. Возможно, даже стал бы за плиту одного из них. Потом мои мысли вертятся вокруг Любы. Она-то вряд ли согласится продать завод, да и по завещанию не получится провернуть такую схему.

Я прислушиваюсь к тишине, улавливая громкое дыхание девушки и шорох одеяла. Нахожу возле себя костыли и приближаюсь к дивану. Стягиваю одежду, забираюсь к ней и притягиваю к себе.

— Сегодня мы будем спать раздельно. Я даже уступаю тебе кровать.

— Развод и раздел имущества? Не переживай, я завтра утром и сам уберусь из твоей квартиры.

Чувствую как Люба напряглась в моих руках, а ее сердце под моей ладонью забилось чаще. Неужели хочет чтобы я задержался еще на пару дней?

— Давно пора было это сделать, — ее голос звучит глухо и по интонации можно даже не сомневаться, что говорит она это неискренне.

— Не ври что не будешь скучать за королевскими ужинами и моим членом.

— Пф-ф-ф, ты слишком высокого о себе мнения. Еда из ресторана ничем не хуже твоей, а еще ты забываешь, что главное не размер, а умение им пользоваться.

— Ну, судя по тому сколько раз за ночь ты содрогалась от оргазма, пользоваться тем, чем наградила меня природа я умею отменно.

— Да-да, утешай себя, — хмыкает она и пытается отодвинуться от меня. Так как мой затвердевший член уперся в ее мягкую попку, желаю оказаться на свободе.

Я переворачиваю Любу на спину, и впиваюсь поцелуем в ее рот. Она сопротивляется, бьет меня кулаками, но я крепко прижимаю ее к дивану и проталкиваю язык все глубже. Несколько минут борьбы и девушка поддается мне. Обхватывает ладонями мое лицо и придвигается ближе. Мне хочется встать на колени между ее ножек, хочется взять ее на полу, у стены и на столе, но из-за чертового гипса чувствую себя немощным стариком. Все что мне остается — лечь на спину и наслаждаться ритмичными движениями ее бедер.

Утром я просыпаюсь первым. Долго смотрю на спящую девушку рядом с собой. Разглядываю ее лицо и густые ресницы. Ее тонкую шею и полную грудь. По правде говоря, уходить не хочется. Но я должен.

Стараясь не разбудить ее с трудом поднимаюсь с дивана, одеваюсь, вызываю такси и на костылях спускаюсь во двор. Бросаю взгляд в ту сторону, где по идее должны быть окна Любы и с сожалением сажусь в машину. Что ж, вот и закончился маленький и безумный служебный роман.