— Давай, Надюш, поднажми, совсем немного осталось, — пищит с другой стороны Левандовская. Она приняла на себя часть удара, придерживает нашего бухгалтера за талию, подгоняя к финишу.

Я оглядываюсь назад и замечаю Антонину Алексеевну, которая из последних сил пытается обогнать нас, но в ее возрасте такие физические нагрузки слишком сложны для неё.

И в этот момент наши с ней взгляды встречаются. Мой уставший, ее молящий о помощи. Мой безразличный, ее несчастный. И у меня просыпается жалость.

— Люб, подожди, — я останавливаюсь, вопреки крикам игроков нашей команды, которые уже давно добрались до финиша.

— Что такое? Что за заминка? — растерянно спрашивает девушка.

— Давай это…подождем Антонину Алексеевну.

— Что? Зачем?

— Ну, она так старается. Предлагаю дойти до финиша вместе.

Левандовская хмурится, смотрит то на меня, то в сторону финиша, то на раскрасневшуюся пожилую женщину, которая уже с трудом переставляет ноги, а потом вдруг улыбается. Искренее так, что я даже выпал из реальности и залюбовался ею. Кажется, я впервые видел ее такой. Настоящей, что ли. Она казалась такой милой и трогательной, что мне захотелось обнять ее и…

Что за бред со мной происходит? Я тряхнул головой, быстро отводя от девушки взгляд.

— А ты не так безнадежен, как казалось, — подмигивает Люба и мы вместе дожидаемся последнего участника соревнований. А потом дружно, под крики и апплодисменты, пересекаем финишную черту.

— Так чья команда победила? — спрашивает кто-то.

— Дружба победила! — громко кричит Люба. — Впервые за много лет! Ура!

Все бросились обниматься, кто-то уже открыл бутылку шампанского, поливая народ, а мы с Левандовской стояли, окруженные этой толпой, и не могли оторвать друг от друга взгляд. На ее лице блуждала улыбка, которую она сдерживала из последних сил и я не удержался, притянул ее к себе и под удивленные взгляды подчиненных, закружил в воздухе.

— Кир! Нет, Кир! Отпусти, у меня голова закружится! Ненавижу тебя!!!

В общем, не знаю чем бы закончилась эта дикая вакханалия, не исключено даже, что я бы даже впился в ее губы поцелуем прямо при всех, но тут Антонина Алексеевна схватилась за сердце и мы поспешили на помощь.

— Я отведу вас в медпункт, — вызвалась Левандовская.

— Ты иди, умойся, а я помогу. Иди-иди, — машу рукой в сторону одноэтажного здания, на недоверчивый взгляд Любы. Ей и в самом деле не мешало бы сходить в душ. Вся в грязи и пыли. — Мы тут сами справимся, да, Антонина Алексеевна?

— Не стоит беспокойства, я и сама доберусь, — возражает женщина, но я неприклонен.

После медпункта я сразу же отправился туда, откуда уже начали выходить «чистые» сотрудники "СтальПрома". Один я все еще был с ног до головы перепачкан в грязи, а еще от меня несло как от бомжа.

— Кирилл Игоревич, вы показали настоящий класс! — выкрикнул кто-то из толпы и я улыбнулся в ответ. Было приятно чувстовать себя членом команды, а еще приятно осознавать что тебя уважают.

— Простите, а где душевые, — я остановился у старенького стола вахтерши и уставился в сторону длинного коридора. Все здесь было пропитано савдепией. Вазончики в старых горшках, трюмо в уголочке, старые панели на стенах и расшатанные стулья вдоль стены.

— Прямо и последняя дверь справа, — скрипучим глосом произнесла женщина, не отрываясь от вязания.

— Спасибо, — бросил я на ходу, раздумывая какого черта дед столько лет арендовал именно эту спортивную базу. Можно ведь было место поприличней найти. Даже страшно подумать, что меня ожидало в душевых, особенно после того, как там несколько десяток лет смывали с себя грязь тысячи людей.

Я останавливаюсь у нужной двери, толкаю ее и выдыхаю. Все лучше чем я ожидал. По крайней мере, здесь точно пытались сделать ремонт.

Я быстро стягиваю с себя одежду и достаю из рюкзака чистое полотенце. Прохожусь вдоль зашторенных пустых кабинок и выбираю ту, через одну от которой слышен шум воды.

Я включил воду и, быстро смыв с себя грязь, поспешил выйти из душевой, в которой можно было подцепить в лучшем случаи грибок. В худшем… Даже думать об этом не хотелось.

Я отодвинул шторку, сделал шаг и…врезался в чье-то мокрое тело.

— Боже! — выкрикнул с ужасом, решив что впечатался в какого-то мужика.

— А-а-а, — послышался оглушающий женский писк, а дальше все произошло так быстро, что я и сам не понял.

Я резко отпрыгнул в сторону, подскользнулся на мокром кафеле, инстинктивно вцепился в единственное что попалось мне под руку — в офигевшую Левандовскую. И потянул ее за собой. Удар, странный хруст и меня пронзила вспышка боли. Я выкрикнул, с силой сжимая кулаки.

— Царев, какого черта ты делаешь в женских душевых? Ты…ты…ты голый! — завизжала она, пока я из последних сил сдерживался чтобы не не заорать от боли, словно настоящая девчонка.

— Люба, — прохрипел я, — кажется, я сломал ногу.

— Что? — Левандовская мигом соскочила с меня, а я все так же лежал на полу, который кишел микробами, и не мог пошевелиться от боли. — О боже, боже, твоя нога… она… она вывернута. Я сейчас! сейчас позову на помощь.

— Люба! — выкрикнул ей вслед.

— А?

— Ты голая.

— Да-да.

Перед глазами мелькали черные точки и я был на грани обморока. Люба надела навыворот майку и натянула грязные спортивки.

— Левандовская.

— Что?

— Накинь на меня хоть полотенце, а? Не хочу светить своим хозяйством перед толпой зевак.

— Да, конечно, конечно, — испуганная девушка набросила мне на бедра белое полотенце и я заметил что в уголках ее глаз собрались капельки слез, а сама она вся дрожит. — Ты как, Кир?

— Все нормально, от перелома ноги еще никто не умирал.

— Хорошо, я ушла за помощью, а ты никуда не уходи.

Шутит что ли?

Люба сорвалась с места и с криком "Помогите" вылетела из помещения.

Десять минут спустя вокруг меня стояла толпа зевак и, пытаясь приободрить меня, начали бросать шутки на счет того, что мы с Лелвандовской зажгли так, что у меня отказали ноги. Класс, теперь все вокруг считают нас любовниками. Еще полчаса спустя меня, с полотенцем обмотанным вокруг бедер, позорно загрузили в карету скорой помощи, перед этим вколов щедрую долю обезболивающего. Не знаю как я вообще пережил этот ужас и не умер от жуткой боли. А ещё от стыда, потому что когда меня на носилках выносили из здания, полотенце позорно сползло на пол и около десятка моих подчиненных успели рассмотреть мое величие во всем его проявлении.

— Подождите, я с вами, — Люба забралась в машину, села рядом со мной и схватила меня за руку, переплетая наши пальцы. И мне полегчало. На самом деле полегчало.

— Теперь тебе придётся ухаживать за мной, — невесело усмехнулся я, смотря ей в глаза.

— Пожалуй, я смогу заменить тебя на работе какое-то время.

— Признайся, это все твой коварный план! Сначала пыталась раздавить меня с помощью Наденьки, а когда ничего не вышло — устранить своими сногсшибательными сиськами.

Сбоку послышался смех медбрата, а вот Любе моя шутка не понравилась.

— Я передумала, остановите машину, я хочу выйти.

— Простите, дамочка, но мы не делаем остановок.

Люба лишь фыркнула в ответ, выдернула свою руку и с недовольным видом отодвинулась подальше от меня.

Глава 13

Люба

От звука сирены гудела голова, я все смотрела на Кирилла, который морщился от боли и чувствовала себя слегка виноватой в произошедшем. Если бы я не грохнулась на него сверху как корова, то, возможно, он бы не пострадал. Я боялась боли, боялась уколов, капельниц, а от слова "перелом" меня трясло от страха, как на американских горках. Но Кирилл вел себя как настоящий мужик, сжимал кулаки, время от времени бросал взгляды в мою сторону и рассказывал свои дурацкие шуточки. А ещё матерился. Много и громко. Я аж покраснела.

В травмпункте на него одели халат и все вокруг выдохнули от облегчения, особенно я, потому что меня до чертиков бесила медсестричка, которая то и дело бросала в его сторону многозначительные взгляды. Потом Кира повезли на ренген, а я вышагивала вдоль длинного коридора, не находя себе места. Медперсонал и посетители странно поглядывали на меня и до меня не сразу дошло, что я одета в грязную одежду да еще и навыворот. Черт, мы с Царевым прям отличная парочка. Один голый со сломаной ногой, вторая в тонкой футболке без лифчика.