— Если у вас паспорт неправильный, лучше время не теряйте.

— Обойдусь как-нибудь без ваших советов, — огрызнулась дама. — Молодой человек, хватит заниматься личными делами, вешайте трубку!

Степан подумал: «Вот попадется кому-то такая мегера, не позавидуешь! Интересно, какой она была в молодости, когда этот Вадим женился на ней, неужели такая же глупая и настырная?» Он, слава богу, уже разобрался со старичком: Валерка, напарник, перепутал, вместо срочного ремонта поставил обыкновенный и, когда старичок прислал вчера внука за транзистором, тому пришлось вернуться с пустыми руками. Сейчас все было улажено, но Степан специально не опускал трубку на рычаг, чтобы дама не возомнила, будто ей командовать, сколько и с кем говорить по телефону. И Степан с удовольствием послушал, как старик по второму разу перечислил все рубрики передач.

— Так вы берете магнитофон или нет? — угрожающим тоном спросила дама.

— Я уже говорил вам, — терпеливо, словно учитель непонятливому ученику, объяснил Степан, — что не имею права принять у вас магнитофон. Если я приму, завод все равно отправит обратно. Идите в магазин, выясняйте, почему у вас не совпадают номера.

— Ни в какой магазин мы не пойдем! Мы пойдем прямо к директору! Где он у вас прячется?

Степан махнул рукой на загородку. Опять Громоотвод станет выговаривать: «Умейте сами улаживать дела с клиентами. Мне надоело быть громоотводом, у меня другие обязанности». Но что сделаешь с этой мымрой, хотел бы я посмотреть, как будет он с ней сейчас разговаривать!

Из цеха вышел Володька, улыбающийся, счастливый. Умеет улыбаться, черт! Степан завидовал ему. Самоуверенные, даже нахальные глаза, круто очерченный подбородок, но, главное, все жесты, манеры отработаны у него до совершенства. Ни дать ни взять — диктор телевидения. Наверное, именно такие парни и нравятся девушкам — они не просят, а добиваются. Особый подход девушки любят, это точно, а такие, как я, топчутся на месте и бормочут себе под нос что-то невнятное.

Володька постоял, улыбаясь своей обворожительной неопределенной улыбкой, потом спросил небрежно:

— «Молодежный» есть у кого-нибудь! Готов обслужить незамедлительно и аккордно.

Из очереди радостно вышел какой-то мужчина лет сорока, узколицый, в позолоченном пенсне.

— У меня «Молодежный», — сказал он срывающимся от волнения голосом, словно опасаясь, что у него найдутся конкуренты. — У меня «Молодежный», — повторил он и добавил заискивающе: — Я вам хорошо заплачу…

Степан сделал вид, что ничего не слышал. Володька, ясное дело, трояк сейчас себе заработает, а то и пятерку. Почему-то больше всего он предпочитает шабашить на «Молодежном» — то ли модель эту лучше других знает, то ли просто привычка такая.

В очереди облегченно вздохнули: на одного меньше, еще кто-то успеет проскочить до перерыва.

— Следующий! — окликнул Степан.

Ага, «Концертный». И кто это такую махину приволок, комод, да и только! Ничего, сейчас я отведу душу, отвлекусь немного. Так, не смазывали его лет пять, не меньше, да и не чистили, наверное, ни разу. Так, что еще?

Хотелось мне, чтобы Светка хотя бы один день посмотрела, какой здесь цирк происходит. Ей хорошо в своем коллекторе — имеет дело с карточками и книгами, никто не кричит, не угрожает, не ходит кляузничать к директору. Чепуху какую-то сочинила: «У тебя живая работа, имеешь дело с людьми, а не с бумажками». Да я готов тысячу карточек с места на место переставить, только бы не видеть таких дамочек, как эта.

— Я подумал и решил все-таки оставить транзистор. Может, вы все-таки сделаете немного раньше?

Степан поднял голову и увидел Коротышку.

— Когда решите окончательно, тогда и приходите, — устало ответил он.

— Я уже решил! — поспешно сказал Коротышка, но здесь очередь зашумела:

— Сам не знает, чего нужно! Голову морочит человеку! — и Коротышка стушевался, ушел.

Зазвонил телефон. Степан поднял трубку и опустил ее на рычаг.

«Конечно, — продолжал он рассуждать, — Светку тоже понять можно. Удовольствие небольшое — книги регистрировать, карточки по ящикам расставлять. Но что делать — пока университет не кончила, все равно где-то нужно трудиться, не здесь, так в другом месте. Будет диплом, может, и работу найдет поинтереснее. Хотя кто его знает, что такое интересная работа. Бывает, и с дипломами люди маются еще почище, чем с семью классами. Ничего сейчас не поймешь».

Телефон продолжал звонить. Степан решил не обращать на него внимания — позвонит и перестанет. А если это Светланка, сам позвоню ей в обеденный перерыв.

— Что за шум, а драки нет?!

Степан обрадовался, услышав знакомый громкий голос дяди Миши. Тот был туговат на ухо и говорил громче, чем требовалось, почти кричал.

Михаил Николаевич, дядя Миша, был старше всех по возрасту, любил поучать, но не назойливо, не занудно, а как бы полностью отдавая свои советы на усмотрение других: хотите — слушайте, хотите — нет. Над ним подтрунивали: над его рассудительностью, над его забывчивостью, он мог два или три раза на день рассказывать одну и ту же историю, над его пристрастием к украинской кухне — он был родом с Полтавщины, и, хотя давно жил в Москве и вкус его смирился с обезличкой московских гастрономов, дядя Миша иногда в обеденный перерыв предавался мечтательным воспоминаниям о борще на сале или о варениках с вишнями. Но, как это ни странно, дядю Мишу слушались, и если в мастерской царило относительное спокойствие, то больше всего в этом была его заслуга, потому что он умел тушить пожар без шума и мыльной пены.

Вот и сейчас Степан понадеялся, что дядя Миша придет на помощь, отпустит одного-двух. Тогда они вдвоем к перерыву все-таки управятся.

— Опять людей собрал на весь квартал! — проворчал дядя Миша. — Я ведь учил тебя: предупреждай заранее, сколько сможешь обслужить.

— Да я предупреждал, — начал оправдываться Степан. — Все равно становятся.

— А ты не отпускай. Запомнил, кого предупреждал?

— Запомнил, — буркнул Степан. Он опять заметил мужика в каракулевой шапке и твердо решил не обслуживать его.

Сразу началось волнение — очередь раздвоилась, и каждый теперь старался доказать, что именно он имеет право быть первым.

— А ну кончай базар! — крикнул дядя Миша. — А то никого не стану отпускать.

— Скажите, триода МП-25 у вас нет? — доверительным тоном, вполголоса спросил какой-то парень, перегнувшись через прилавок. — Я хорошо заплачу.

Степан с завистью посмотрел на коричневую кожаную куртку парня («Где только люди достают такие вещи?») и буркнул:

— Нет!

Парень сделал вид, что не заметил неприязни, и продолжал:

— Их нигде нет, но, говорят, у вас в мастерской бывают. Подбрасывают вам иногда. Как бы узнать поточнее, когда они могут быть?

— Звоните! — Степан показал на телефон и только потом подумал, что получилось очень глупо: предлагает звонить, а сам внимания на телефон даже не обращает. Покраснел, снял трубку, откликнулся:

— Мастерская!

Конечно, спрашивали, когда они работают и когда перерыв. Зря только отвлекся. Парень не уходил.

— Может, вы сами мне позвоните, если появится товар? Вот телефон, — парень написал номер и имя. — А я в долгу не останусь.

— Ладно, — нехотя согласился Степан, лишь бы парень отстал.

А может, и правильно Светка ругает меня за то, что я не умею входить с людьми в контакт, никаких полезных знакомств не завожу. «Все что-то достают, помогают друг другу, одни только мы очереди выстаиваем, да и то без толку — все перед самым носом кончается!» Сколько из-за этого с ней спорить приходится… А в общем, если рассудить, Светке действительно обидно: девчонки в коллекторе, соплюшки, вчерашние школьницы, одеваются лучше ее. Не дороже, но лучше, то есть моднее. Что-то вечно меняют, перепродают друг другу, но Светку к своим коммерческим операциям не допускают — у нее нет оборотного капитала. Ей обидно, но я-то здесь при чем?

— Мы этого так не оставим! — раздался зычный и уже хорошо знакомый Степану голос дамы. — Вадим, ты должен немедленно позвонить в исполком. Кто занимается у них службой быта?