— До чего же трудно, когда ты, отдав молодость борьбе за благо народа, начинаешь по-настоящему верить людям, а самый близкий человек вдруг обманывает тебя и изменяет своему народу, — заговорил я с ним о Велико, стремясь поделиться мыслями, которые не переставали меня тяготить.
Марков, ничего не ответив, уступил мне дорогу.
Возле сарая с сеном мы встретили поручика Дишлиева. За последние два дня он резко переменился. Теперь я чаще всего видел его в окружении солдат. Он все время отдавал какие-то приказы, куда-то их водил.
Солдаты томились в ожидании каких-то перемен и следили буквально за каждым моим шагом.
— Товарищи, я не верю в волшебство, но в силы человеческого разума надо всегда верить. Эти силы неисчерпаемы! А мы — солдаты! — сказал я и направился к выходу. Стоя в дверях, приказал: — Пусть батальон устраивается здесь!..
И сразу все пришло в движение. Я чувствовал, что всем этим людям хочется быть вместе, что батальон, терявший жизнеспособность и чуть было не превратившийся в какой-то бесплотный организм, вдруг через какие-то невидимые сосуды стал наполняться кровью, наливаться соками, одновременно очищаясь от всякой нечисти и избавляясь от колебаний в мнениях и решениях.
Неужели и Драган не в состоянии отказаться от своих сомнений?
Только сейчас я увидел фельдфебеля Ленкова. Он показался мне очень мрачным.
— Установить три печки «буржуйки» — приказал я. — Только как можно дальше от соломы. Дайте солдатам возможность обсушиться, отогреться. Когда в печке горит огонь, тогда совсем другое дело... — увлекся я наставлениями, словно сам вырос в казарме. А Русин Ленков стоял рядом и слушал меня.
— Опять ушли... трое... — И он не договорил.
— Когда они исчезли? — спросил я напрямик и снова подумал о Велико. Только этого ему не хватало!
— Сообщили мне об этом сегодня утром. Я обошел весь город, но никаких следов не обнаружил.
За моей спиной стояли поручик Дишлиев и унтер-офицер Марков. Они оба слышали слова Ленкова, но молчали.
— Выяснить, кто они, что нам вообще о них известно! — распорядился я, едва сдерживая волнение. — Я скоро вернусь.
— Товарищ подпоручик, — догнал меня унтер-офицер Марков, — разрешите...
Я посмотрел на него. Он был натянут как струна, и лицо его выражало крайнюю степень напряженности.
— Можете разместить взвод по своему усмотрению. Ребята заслужили это, — сказал я.
— Я не о том. Разрешите мне отлучиться в город? Я их найду. Знаю, где они.
— Марков, ты знаешь?..
— Сейчас ни о чем меня не спрашивайте. Потом. Мне необходимо на это всего два часа. Если вы мне доверяете...
Я хотел идти к Велико, чтобы подготовить его к новому неприятному сообщению, но этот парень, Марков, заставил меня поверить в то, что из любого положения есть выход. Марков с увольнительной в руках побежал к воротам.
— Дишлиев, тебе пора идти! — обратился я к оказавшемуся рядом поручику.
— Сегодня... батальон устраивается на новом месте. Я обязан быть среди ребят.
— Ребята, находящиеся здесь сегодня, будут здесь и завтра, а мы с тобой должны быть здоровыми, чтобы они не остались без командиров. Пусть тебе сделают укол, а потом можешь вернуться. Лазарет вон там!
Дишлиев не стал возражать. Он свернул на боковую аллею; видимо, ему стоило больших усилий не хромать, ступая на больную ногу.
Когда его избивали в полиции, то покалечили ногу. Ее так и не удалось залечить. Это я узнал от Русина, а сам Дишлиев об этом никогда не говорил. Он хотел и зимой пользоваться велосипедом, ему казалось, что так будет легче передвигаться, но...
Каждый старается скрыть то, что у него болит. Ну что мы за люди такие?
И меня подстегивало время. Уже по дороге решил: если тотчас не пойду к Драгану, то вечером, возможно, будет поздно. С Велико советоваться не стал, решил, что расскажу ему обо всем тогда, когда сам сделаю все от меня зависящее. Венета — моя жена, а он — только друг.
Для меня всегда было самым главным принять решение.
Проходившая мимо рота пела. Слова песни солдаты произносили с большим чувством.
Перейдя по мосту через реку, я остановился перед зданием, где работал Драган. Мне хотелось как можно спокойнее высказать ему самое важное и сообщить свое решение. Другого пути у меня не было. Все остальное зависело только от него.
Милиционер, стоявший у входа, посмотрел на меня растерянно, но я даже не спросил его, у себя ли Драган и можно ли к нему пройти. Я шел по коридору, доверившись своей интуиции, и, найдя дверь его кабинета, открыл ее. И сразу увидел... Ярослава. Тот сидел на диване, а Драган раздраженно и громко что-то ему доказывал.
С моим появлением разговор сразу прекратился. Драган бросил на меня уничтожающий взгляд из-за очков в роговой оправе и, обращаясь ко мне, сказал:
— Подожди в коридоре!
Его слова словно пробудили Ярослава от сна. Он поднялся и буквально втянул меня в кабинет.
— Так будет лучше, — сказал он и бросил мою фуражку на диван. — Ведь он главный виновник.
— Значит, вы предварительно сговорились! — едва сдерживая гнев, выпалил Драган.
— Нет! — вступил я в разговор. — Просто у меня нет иного выхода. Я обязан был зайти к тебе.
— Ну и что же ты хочешь мне сказать?
— Я пришел взять ключ от комнаты, в которой вы заперли Венету.
— Венета моя дочь, и я поступлю с ней так, как мне повелевает мой отцовский долг! — Драган заметно побледнел, произнося это.
— Но ты забываешь, что Венета теперь моя жена. Не думаю, что тебе будет приятно, если мы с тобой предстанем перед судом, тем более перед партийным судом.
— Угрожаешь?
— Нет, предупреждаю, что не уступлю, хотя по сравнению с тобой я — человек маленький.
Тут Ярослав встал между нами и протянул руку к Драгану.
— Отдай ключ мне!
— Мне не о чем больше с вами разговаривать. — Драган снял телефонную трубку, но Ярослав заставил его положить ее на место.
— Нам всегда хватало нескольких слов, чтобы понять друг друга. Если ты не отдашь мне ключ, я собственными руками взломаю дверь и выведу Венету из твоего дома... Теперь о Велико. Он командир полка, и ты обязан относиться к нему с должным уважением. А что касается переписки Жасмины с Гансом, то это было давно, когда тебя здесь еще и не было. Ты не имеешь права обвинять ее в каких-то чувствах к этому немцу. При этом донос анонимный, хотя сами письма могут служить вещественным доказательством.
— Значит, вы снова все ополчились против меня? — прорычал Драган и стал надевать пальто. — Ты больше не увидишь Венету! — бросил он мне и пошел, но Ярослав опять схватил его за руку. Я даже не предполагал, что он обладает такой силой.
Драган едва не застонал от боли, но сделал еще один шаг и только потом остановился.
— Давай без глупостей! — Ярослав был категоричен. — Отдай мне ключ. Венета нуждается в медицинской помощи.
И тут произошло такое, что мне и во сне не могло бы присниться. Драган вынул ключ и дрожащей рукой отдал его Ярославу. А сам, обессиленный, опустился на стул и прислонился головой к стене. Лицо его сморщилось, он выглядел совсем разбитым.
— Иди! — Ярослав передал мне ключ, а сам начал энергично растирать Драгану виски. Я, видимо, онемел от изумления и потому продолжал стоять на месте. — Уходи! — прикрикнул Ярослав и распахнул передо мной дверь.
Я оставил их наедине, не в силах понять, кто же из них сильнее и что помогает им выдержать все это.
Потом бросился бежать. Меня ждала Венета...
Венета. Я была измучена, обессилена, а тут еще выяснилось, что я заперта и ключа нигде нет. О, они были уверены, что сломили меня, что я побеждена и стану послушной, что они навяжут мне свою волю и это сделает меня счастливой. Наивные люди!
Неужели мой отец забыл, как я побежала, чтобы обнять его, когда его в тяжелых кандалах вели через все село? Мне было тогда лет десять. Я боготворила его за силу, за ту самую силу, которая помогала ему, несмотря ни на что, улыбаться людям и ласкать меня... Что же стало с ним сейчас? Это началось, может быть, год, два, три назад... Когда же мой отец был настоящим? Тогда, в кандалах, или вчера, когда выкрал меня, как вор, из больницы? Я испытывала такое чувство, будто он везет меня на расстрел или, хуже того, на костер, как Жанну д’Арк.
