Сколько Сильвер себя помнил, глухая ночная темень спускалась на Моту лишь тогда, когда приближалась смена хранителей. В последний раз это случилось четыре года назад, незадолго до приезда Зори. Тогда путем нехитрых вычислений парень прикинул, что внучке Катрин и Эдмунда вот-вот исполнится восемнадцать, ничего подозрительного в начавшем меркнуть сиянии Эдмунда не усмотрел. То, что одновременно с этим заболела Катрин, Сильвер не знал.

За несколько месяцев до ее смерти сила Эдмунда, ее супруга и предыдущего хранителя сумрака, стала угасать быстрее. Сверкающие пылинки, укрывавшие Моту по ночам, блекли, пока вовсе не сошли на нет. Но и это не навело Сильвера на тревожные догадки. Безусловно, он не ждал, что хранители, обычные, по сути, люди, будут жить вечно. Однако тогда не подумал, что одному из них осталось настолько мало. Все шло как всегда. Так казалось Сильверу. Ранний уход Катрин стал для него ударом. Как бы дико ни звучало, близнец лунной богини свято верил в то, что у Эдмунда было гораздо больше шансов умереть первым. В конце концов, это на него пало проклятие старости Сильвены, год за годом подтачивавшее здоровье.

И все же, когда Зори приехала на Моту, тот выглядел как самый обычный тропический остров. Ну, если не брать в расчет традиционный кошмар, который обрушивался на каждую новую невесту. При одном воспоминании Сильвера передернуло. Не верилось, что он участвовал в этом так долго. Еще меньше верилось в то, что он осмелился выйти из жестокой игры Сильвены. А от мысли, что будет, когда придет время очередной смены хранителей, становилось тошно. Спокойно, одернул себя Сильвер, решение найдется. Да и переживать стоило не о будущих, а о нынешних хранителях.

Когда Блум и Зори встретились, Моту начал преображаться. В образе ночного светила Сильвер видел, как его конкурент занимает все больше места в сердце девушки. Как осторожно, но всецело та начинает ему доверять. Как день ото дня, точнее, ночь от ночи, крепнут их отношения. Момент, когда Блум впервые смог опустить сияющий сумрак на маковое поле перед поместьем Найтли, Сильвер запомнил очень хорошо. Горечь, которую он тогда ощутил, до сих пор временами щипала язык. Хотя удивляться не стоило. Так было всегда. Едва за дело брались молодость и гормоны, шанса устоять практически не было. Эндорфины разносились по венам новых хранителей так быстро, что за ними не поспел бы и лунный свет. Моту возвращал себе прежний магический вид, на ночь превращаясь в земной лоскут из сверкающих пылинок, в котором сейчас отчего-то появились прорехи. Сильвер тяжело вздохнул и нервно заерзал в кровати. Неужели Хоа права, и Блум чем-то болен? А если не он, а Зори? Лежать спокойно стало невмоготу. Стараясь не разбудить Хоа, Сильвер осторожно выбрался из плена ее рук, натянул штаны и тихо вышел на улицу.

Дверь отворилась с тихим скрипом. Убедившись, что Хоа даже не пошевелилась, парень прикрыл створку и окинул окрестности внимательным взглядом. Ночную тишину, как всегда, разрывала оглушительная трель цикад. Где-то за пределами их внутреннего дворика, в лесу, гулко ухала сова. Туда-сюда сновали ошалевшие от сияния острова мотыльки. Все вроде было как обычно. Сильвер спустился со ступенек, тоже густо облепленных магией Блума, и босой прошел вперед по каменистой дорожке. Мимо ароматного ванильного куста. Мимо пожелтевшей высокой травы, пробравшейся сквозь куцый деревянный заборчик. Наконец, мимо садовых колокольчиков, которые Хоа недавно притащила с работы и любовно высадила на клумбе, как будто диких цветов на Моту ей было мало.

Ступни Сильвера утопали в сияющем сумраке, а глаза сосредоточенно вглядывались в ночь, ища загадочные темные участки. Ничего. Проторчав на улице добрый час и осмотрев каждый клочок прилегавшей к дому территории, парень разочарованно повернул обратно. Ни намека на то, о чем говорила Хоа. Напротив, местами магия Блума была такой яркой, что смотреть становилось больно. Сильвер нахмурился. Кажется, маленькая островитянка обвела его вокруг пальца. Рассказала страшную сказку, повисла на плече, расплакалась, а он поверил. Как человеческий мальчишка, перепуганный женскими слезами, сдуру согласился пойти на праздник урожая.

Губы лунного близнеца сжались в тонкую, упрямую линию. Раньше обман, да еще такой мелочный – ради какого-то дурацкого праздника! – не числился среди средств, которыми пользовалась Хоа. Может, все-таки не врет? Парень еще раз огляделся по сторонам, но никакой темноты не увидел. Ладно, решил, наконец, Сильвер. Он пойдет на праздник и поговорит с Блумом. Слово нужно держать, даже если не хочется. Как ни странно, этому его научила Сильвена, так и не дерзнувшая открыто нарушить клятву, принесенную Гольдену. Однако сестра научила его еще кое-чему. Если игра тебе не нравится, а выйти из нее ты не можешь, играй по своим правилам.

Утром Сильвер проснулся от тихой песни. Хоа еле слышно передвигалась по хижине и что-то мурлыкала себе под нос. От вчерашнего расстройства не осталось и следа. Какое-то время парень наблюдал, как она застегивает рабочее платье, неловко заведя руки за спину. Как протирает от песка туфли из мягкой кожи. Как складывает белый передник в холщовую сумку на длинных лямках и долго расчесывает черные волосы, чтобы по обыкновению стянуть их в высокий хвост. Лицо девушки дышало покоем и умиротворенностью. Сильвер снова задумался, сказала она правду или обманула? Наконец, Хоа заметила, что он проснулся.

– Я разбудила тебя, господин? – виновато спросила та.

– Нет, я давно не сплю, – ответил он, с наслаждением вытягиваясь на кровати. – Ты уже завтракала?

– Не успею. Надо выходить, чтоб не опоздать на работу.

– Вздор! Ты ешь мало, как птичка, и быстро, как ветерок. Я накрою на стол.

Он легко соскочил с кровати и с преувеличенным энтузиазмом устремился в кухню. От удивления Хоа застыла. Не привыкла к тому, что Сильвер хлопочет у плиты, но спорить не стала. Напротив, через пять минут, усаживаясь на стул, не скрывала удовольствия.

– Приятного аппетита! – парень обвел стол приглашающим жестом и ослепительно улыбнулся.

Смутившись под его взглядом, Хоа робко кивнула и откусила крошечный кусочек сыра.

– Ты сегодня в хорошем настроении, господин.

– Еще бы! Иду на праздник с самой красивой девушкой острова.

Сильвер задорно подмигнул, а Хоа обрадовалась пуще прежнего.

– Счастлива, что ты согласился, господин, – нежно прощебетала она и тут же спохватилась, – взглянуть на мистера Найтли.

– Ну, кто-то же должен, раз твои свечки не помогают, – он шутливо подмигнул. – Я ведь правильно понял, что вчера ты их жгла, чтобы разогнать ту самую темноту?

Последнее слово он намеренно выделил, на что Хоа потупилась и кивнула. В ответ Сильвер окинул ее долгим изучающим взглядом.

– А расскажи мне эту вашу легенду о местном конце света, – наконец, попросил он, изо всех сил маскируя нотки снисходительности в голосе под заботу.

Хоа, похоже, ничего не заметила и набрала в грудь побольше воздуха.

– Моту, как тебе известно, создали первые боги, Гольден и Сильвена, – охотно начала она. – Они взяли ветку белой акации с одного из соседних островов и опустили в океан. В тот же миг та дала такие мощные корни, что они проросли до самого дна, а через некоторое время вокруг возникла новая земля, наш Моту.

Глаза Хоа с упоением засияли.

– Священная акция пышно цвела, а ее покой охранял спящий вулкан, на котором она выросла, да вечнозеленые джунгли. Их облюбовал Пепа, бог леса, даровавший первым жителям острова лесные богатства Моту. Спелые фрукты, чтобы есть, и крепкую древесину, чтобы строить жилища. Так было долгие годы, пока однажды Вайранги, юноша из островитян, не решил впечатлить свою возлюбленную Атауа.

Хоа укоризненно покачала головой.

– Вайранги захотел сорвать цветок акации со священного дерева и принести в дар любимой. Под покровом ночи он пришел к сердцу острова, взобрался на вулкан и сорвал цветок. В тот же миг окрестности погрузились в густой мрак и наполнились душераздирающим воплем из темной пещеры, что находилась у подножия вулкана. Перепуганный Вайранги бросил цветок и, забыв, зачем пришел, принялся удирать через джунгли обратно к людям, но, заплутав в темноте, так и не добежал.