Декандолю пришлось обратить свою мысль не только в дальние страны, но и в далекие эпохи. По его расчетам, земледелие стало для людей насущно необходимым не менее как шесть - восемь тысяч лет назад. В Египте на пирамиде, построенной за 4000 лет до современного летосчисления, изображены гроздья винограда; в Китае обряд, по которому ежегодно в торжественной обстановке высевается пять полезных растений: рис, соя, пшеница и два сорта проса, восходит к 2700 году до н. э. Труднее было определить географическую точку, откуда пришла та или иная культура. Где родина пшеницы, кукурузы, томатов? Представляется, что она там, где более всего распространены эти растения. Но ведь человек издавна привлекает на свои поля пришельцев дальних стран. Торговля, переселение народов, заморские путешествия сделали поля Европы, Азии и Америки прибежищем целого растительного интернационала. Искать родину пшеницы в самых пшеничных странах мира - в Канаде и Аргентине - бессмысленно, ибо известно, что до Колумба Америка вообще не знала хлебов. Столь же спорно происхождение овса и ржи, хотя более всего их сеют в Европе.

Декандоль не имел обыкновения путешествовать в поисках того, или иного растения. Но в доме его отца, тоже известного ботаника, хранились гербарии, содержащие до 80 000 растений. Обозревая этот засушенный эдемский сад, ученый рассудил, что родина каждого культурного растения находится, видимо, там, где мы можем обнаружить его диких предков и родичей. Ибо (так, по крайней мере, казалось в средине XIX века) у прирученной пшеницы, кукурузы, яблони и огурцов где-то неизбежно остались их некультурные предки. Такая теория выглядела довольно достоверной. Однако когда швейцарец попытался по книгам, гербариям и свидетельствам путешественников разыскать дикую родню 247 наиболее распространенных культурных растений, его постигло разочарование. Несмотря на то что для решения ботанической задачи он привлек документы истории, данные археологии и даже сведения из лингвистики, в графе «происхождение» ему пришлось поставить 72 вопросительных знака. Для каждого третьего, известного в человеческой культуре растения дикого родственника найти не удалось. А раз так, то и родина их осталась невыясненной.

Декандоль полагал, что виной всему недостаточно хорошо проведенный розыск. О том, что ложна его собственная концепция и происхождение растений надо исследовать иначе, в голову ему так и не пришло. Современники тем не менее с почтением отнеслись к трудам талантливого ботаника. Альфонса Декандоля избрали членом многих академий и научных обществ Нового и Старого Света, и он покинул этот мир в глубокой старости с твердым убеждением в незыблемости своих идей.

Творец большой научной идеи, хочет он того или не хочет, неизбежно стоит на плечах предшествующих поколений. И в то же время острием своим новая идея всегда направлена против этих же поколений. Такова диалектика научного творчества: наши учителя - наши первые противники. Размышляя о происхождении возделываемых культур, Вавилов шел от поисков Декапдоля, по его собственная теория есть непрерывный спор с Декандолем. Это не личная борьба. Русский ботаник чтит своего трудолюбивого швейцарского предшественника. Он даже посвящает его памяти свою книгу. Но исследователь XX столетия не прощает ни одного промаха собрату из предшествующего века. Спор двух эпох непримирим.

Декандоля занимало происхождение пшеницы вообще, всего овса, всей ржи. Вавилов напоминает: за минувшее столетие внутри рода тритикум - пшеница - обнаружено и выделено восемь различных видов. Они так разнообразны по своему строению и физиологии, что едва ли произошли из одного географического района. То же самое - с овсом, ячменем, льном, арбузом. Правильнее Даже говорить об овсах, льнах, ячменях, арбузах и искать их родину порознь для каждого вида или группы близких видов. Это во много раз сложнее, но и во столько же раз ближе к истине.

Декандоль убежден: стоит только найти дикого предка того или иного из обитателей наших полей и огородов, как уже можно говорить о родине одомашненного потомка. Для ученого ареал ¹дикаря - родина введенного в культуру растения [¹ Ареал - область распространения].

«Сомнительно, - парирует Вавилов. - Во время экспедиций в Среднюю Азию я находил дикую дыню на огромной площади от Аральского моря до Гиндукуша, от Каспийского моря до Ферганы, а культурные сорта дынь в этом районе очень однообразны. Похоже, что подлинная родина дыни далека и в Среднюю Азию попали только две-три окультуренные человеком разновидности. Столь же рискованно определять родину арбуза в Азии, исходя из того, что дикий горький арбуз - колоцинг - захватил своим ареалом не только Африку (откуда, кстати, он родом), но и добрый кусок Азиатского материка».

Но допустим, говорит Вавилов, мы обнаружили дикого родича какого-то растения. Сравните его с возделываемым собратом. Окажется, что дикарь похож лишь на некоторые домашние разновидности. Значит, в лучшем случае, он - предок лишь одного из культурных видов. Да и предок ли? Декандоль, разыскивая дикарей, верил, чтс при длительном ухаживании, в руках человека, они непременно станут «домашними», то есть утеряют черты, присущие дикому растению. Но разве можно в науке принимать что-нибудь на веру? Опыт показывает: сколько бы мы ни культивировали дикий ячмень, дикую пшеницу или овсюг, их ломкий колос, предназначенный природой для свободного рассеивания зерна, никогда не теряет своей ломкости. Дикарь совсем не спешит стать домашним растением. Что это значит для ботаника? А то, что родичей для наших культурных сортов найти не так просто, как казалось швейцарскому ботанику. И больше того: в поисках родины растений вовсе нет нужды кидаться на розыски этой сомнительной родни. У советского ученого есть на сей счет своя собственная метода.

Родина возделываемых растений? Николай Иванович не забывает о том перемешивании сельскохозяйственных культур по всему свету, о той интернационализации растительного мира, которая не раз совершалась за долгую историю земледелия. Помнит он и о переселении народов, о колонизации, путешественниках, которые перевозят растения с материка на материк и тем окончательно сбивают с толку ботаников-географов. И все же ученый верит: родину большинства культурных растений можно установить более точно, чем это делал Декандоль. Надо только поискать на земном шаре такие места, где разные формы интересующих нас растений представлены богаче всего. Родина зеленого питомца - это прежде всего центр его формообразования, место, где представлено наибольшее число его сортов, разновидностей, форм. Но очевидно и другое: там, где растет много форм, хотя бы той же пшеницы, там можно почерпнуть много ценных в хозяйственном отношении признаков этого злака.

Центры формообразования - только бы добраться до них! - должны стать подлинной сокровищницей для селекционеров. Не поддающиеся болезням, сверхзасухоустойчивые пшеницы, урожайные и сверхурожайные ячмени, льны с крупным масличным семенем и прочным длинным волокном - все это должно где-то быть. Ведь по закону гомологических рядов в отдельных формах присутствуют и засухоустойчивость, и высокая маслич-ность, и урожайность. Почему бы не предположить, что экспедиции в центры формообразования пополнят пока еще пустующие «клетки» вавиловской таблицы «растительных элементов» ценнейшими разновидностями злаков, технических, овощных, плодовых, ягодных растений? Нужно только двинуть экспедиции по верному пути!

Но где они, те обетованные страны? Центры формообразования культурных растений, говорит ученый, лежат не на больших дорогах международной агрикультуры. Их надо искать в глуши, в сохранившихся кое-где районах примитивного сельского хозяйства. И, конечно, в горах, там, где человек с древнейших пор занимается землепашеством. В горах? Но ведь это снова противоречит взглядам Декандоля! И не только Декандо-ля. Мировая историческая наука давно уже, как непреложную истину, приняла убеждение в том, что земледельческая культура зародилась на берегах великих рек. Историки приводят в пример долины Хуанхэ и Янцзы, Инда и Ганга, Нила, Тигра и Евфрата, где найдены якобы самые древние поселки земледельцев. На этом же настаивает и наш соотечественник, старший брат великого патолога Ильи Ильича Мечникова, географ Лев Мечников в своей знаменитой книге «Цивилизация и великие исторические реки». Лев Ильич ссылается, как и Декандоль, на огромный археологический и исторический материал.