Мелкие острые зубцы рядами окаймляют края второй пары челюстей. Они служат для того, чтобы рвать пищу на части и направлять их ко входу в пищевод. Складчатый и опущенный край челюстей несет и дополнительную функцию — это «щетка», устройство для чистки. Если усики или лапки испачканы, таракан с помощью этих щеток приводит их в порядок. Кроме того, эти щетки, как и боковые — челюстные щупики, — все покрыты нервными волосками. Обрабатывая какой-нибудь кусок, таракан беспрерывно ощупывает корм, может быть, проверяет его вкус.

За второй, весьма подвижной парой челюстей следует мощная нижняя губа, она не дает пище крошиться и падать вниз и назад. Нижняя губа тоже оснащена членистыми придатками, которые покрыты чувствительными волосками (губные щупики).

Несмотря на разнообразие составляющих частей, описываемые ротовые устройства рассматриваются специалистами как примитивные и относительно простые. Останки насекомых, оснащенных «кусающими ртами», найдены в пластах каменноугольной эры. Только значительно позже возникли новые группы насекомых, приспособленные к таким способам и приемам питания, при которых кусание стало необязательным.

Кто интересуется путями, которые природа избирает при совершенствовании форм, должен проследить, как появляются ротовые устройства, представляющие орудия весьма ограниченного назначения, но великолепно специализированные. Так, к примеру, у ос верхняя губа и первая пара челюстей сохранили свою первоначальную форму, а вторая пара челюстей и нижняя губа вытянулись и удлинились, уподобившись некоей подвижной кисточке, очень удобной для собирания меда и других питательных жидкостей. У пчел это удлинение стало более значительным, чем у ос; рот превратился в настоящую трубку, в насос для выкачивания жидкости. У кровососущих комаров соответствующие ротовые части еще более удлинились и до крайности утоньшились. Сильно вытянутая верхняя губа с закругленными краями образует тончайшую всасывающую трубочку, а пары челюстей превратились в тонкие зазубренные колющие волоски, способные двигаться вверх и вниз. Нижняя губа не проникает в кожу жертвы, она служит желобком, в котором двигаются другие части.

Эти несколько примеров дают только слабое представление о многообразии существующих у насекомых «ртов». Рассматривая их внимательно, мы приходим к выводу, что, несмотря на все различия, ротовые части ныне живущих насекомых возникли из «кусающих ртов», которые мы находим у их предков. В течение долгого времени они постепенно перестраивались, применительно к меняющимся способам питания и превратились наконец в специальные приспособления.

Разные школы натуралистов придерживаются разного мнения насчет того, какие именно силы действовали в процессе развития живых существ. Жаркие споры по этим вопросам ведутся и сегодня и будут, вероятно, продолжаться до тех пор, пока наконец не удастся выяснить, как происходит совершенствование живых форм.

Обычно они появляются неожиданно. Когда мы приподнимаем цветочный горшок, или когда передвигаем с одного места на другое пакет с продуктами в кладовке, или открываем, выдвигая, ящик, нам вдруг бросается в глаза маленькое, длиной в сантиметр, создание. Его блестящая поверхность отливает чистым серебром. Извиваясь, оно испуганно мечется взад и вперед, чтобы скорее и надежнее спрятаться. Иногда такая попытка к бегству легко пресекается верно нацеленным ударом хозяйки, которая во всем, что движется в ее доме, подозревает недоброе. Поэтому редко удается рассмотреть как следует это юркое существо. Прежде чем успеешь к нему приглядеться, оно уже исчезает в ближайшей щелке или, настигнутое ударом, превращается в бесформенное пятнышко, вроде тех, что остаются на месте, где была раздавлена моль.

Немцы и французы именуют сахарную чешуйницу маленькой серебряной рыбкой. Тело ее, как и у большинства других насекомых, членистое. Чешуйница имеет шесть ножек, а вот чтобы изучить другие ее особенности, требуется достаточно сильная лупа.

Два щетинистых усика на голове чешуйницы очень похожи на тараканьи. Но на конце тела торчат не две короткие церки, как у таракана, а три подобных антеннам отростка, направленных по одному в стороны и назад. Разглядывая их, невольно отмечаешь, что природа не часто оснащает животных таким приспособлением. Все продолговатое тело сахарной чешуйницы покрыто снаружи мелкими сверкающими блестками, которые, если раздавить одно из этих созданий, прилипают к пальцам, будто тонкая серебряная пыль. Подобные хитиновые чешуйки не так уж редки у насекомых. Все великолепие красок, которыми расцвечены крылья бабочек, обязано своим происхождением тонкому строению и переливам мельчайших, выстилающих крылья чешуек. Они чуть держатся на поверхности крылышек, и потому эта красота совсем недолговечна, особенно когда к ней прикасаются неопытные ребячьи пальцы.

У чешуйницы в сверкающее платье одето лишь тело, крыльев она вовсе не имеет. Сделаем ударение на слове вовсе. Гусеница моли и личинки мухи тоже бескрылы, крылья у этих насекомых образуются позже, на стадии куколки, так что когда насекомое заканчивает развитие, становится взрослым, оно оказывается крылатым. Ни блоха, ни клоп не летают, но нет сомнений в том, что их прапрапредки обладали вполне развитыми летными приспособлениями. Крылья у них исчезли только вследствие паразитического образа жизни, и у взрослых клопов еще можно рассмотреть остатки, культи крыльев, следы, подтверждающие существование у них в прошлом настоящих летательных органов. У маленькой же чешуйницы даже самые отдаленные ее пращуры, видимо, уже не были крылатыми. В данном случае бескрылость представляет изначальный признак. Вместе с небольшой, но весьма разноликой группой сородичей, лишенных всяких летных органов, чешуйница сохранилась до наших дней как живой памятник, как пережиток давным-давно минувших эпох.

Позже, но все еще задолго до появления на Земле человека, наступили времена, которые стали для многих насекомых эрой совершенствования искусства полета, но чешуйницы не пошли почему-то по этому новому пути развития.

Древность строения сказывается и в других особенностях маленьких сахарных чешуйниц. Вот почему зоологи с большим интересом относятся к этим невзрачным «пранасекомым», хотя со времени своего появления на Земле и они определенно изменились.

Латинское название сахарной чешуйницы «лепизма сахарина».

Это название уличает героя в пристрастии к сахару, к сладкому. Обвинение, скажем прямо, не так уж безосновательно. Чешуйницы действительно прирожденные сластены. Но они охотно потребляют также сухой крахмал и разные сухие клеи. Таким образом, если их развелось слишком много, чешуйницы могут появиться и на накрахмаленном белье, занавесках, могут портить переплеты книг, даже шерстяные вещи и кожаные изделия. Хотя чаще всего они без особого разбора довольствуются различными остатками растительной или животной пищи. Впрочем, количество корма, поглощаемого ими как правило, так незначительно, что вред от этих насекомых совершенно неощутим, разве только чешуйница чересчур размножилась, а при особо благоприятных условиях иной раз это случается. В слишком сухих помещениях чешуйницы не водятся: им обязательно требуется влажная среда. Как часто бывает, потребность в сырости совмещается у насекомого со светобоязнью. Эти крошечные серебристые нахлебники никогда не показываются днем, разве только вы вытаскиваете их каким-нибудь образом.

Чешуйница откладывает яйца в трещины и щели, причем мать не проявляет никакой заботы о потомстве, предоставляет его самому себе. Молодь похожа на родителей и ведет такой же образ жизни, но хозяйки могут спать спокойно: требуется почти год, чтобы вылупившаяся из яйца чешуйница выросла во взрослое насекомое. Да и размножаются чешуйницы не столь бурно, как другие вредители.