– Я передам все. Нечего тебе сюда возвращаться. Каждый день тут может, как бочка пороховая сыграть, говорю же тебе?

– Ладно. Передай, мол, я к себе домой вернулся. Я сказал, что меня жена прогнала…

– Передам, передам.

– И денег я ей должен немного… Вот все, что есть…– Андрей достал несколько рублей.

Глаза Удода загорелись:

– Ага, передам. Давай сюда.

– Та нет, не надо. – Андрей поспешно спрятал деньги обратно. – Я себе лучше чего-нибудь пожрать в дорогу куплю.

Удод пожал плечами и отвернулся: ладно, мол…

Отодвинув от себя стакан в дешевом алюминиевом подстаканнике, мол – пусть остынет немного, Андрей встал и без лишней суеты направился к себе в комнату. Прикрыв дверь, он нашел клетчатый, неаккуратно выдранный тетрадный листок и написал записку:

«Уважаемая, Шура!

Большое спасибо, что Вы поддержали меня в трудную минуту. Однако обстоятельства мои уже наладились, и я должен Вас покинуть. Спасибо Вам еще раз. Оставляю Вам все деньги, что у меня остались. Извините, если что-то было не так.

      С уважением,

Андрей Б.»

Затем он сделал из записки нечто похожее на небольшой пакет, вложил туда все деньги, оставив себе на всякий случай лишь один рубль. Он сунул пакет под подушку на ее кровати.

– Ну что ты там возишься? – послышался ворчливый голос Удода. – Пора выходить уже!

– Да, – ответил Андрей, – Собираюсь. А далеко это? Ну, место встречи.

– Берци велел к машиностроительному подъехать. Памятник там есть. Туда около часа езды, ну и еще полчаса на всякий случай надо припасти – мало ли что? Садись давай, чай остыл уже…

Андрей похлебал по-быстрому бурую сладковатую жидкость, и, поставив стакан в раковину, направился в прихожую.

Они вышли на улицу, когда рассвело уже, можно сказать, окончательно. Мороз как будто стал крепче, но холод не пробирал, а только сильно щипал нос и уши. Андрей шел, не замечая глубокого снега под ногами, который ленивые дворники чистили лишь иногда, под редкое настроение. Он шел и удивлялся своему странному состоянию: казалось, что впереди была лишь какая-то черная кричащая пустота… Андрей ее чувствовал и немного боялся. Видимо так «кричит», изрыгая тишину открытый в ночное небо люк самолета, перед которым ты стоишь с парашютным мешком за спиной.

Всю дорогу он молчал, лишь поеживаясь иногда от накатывающих мыслей. Молчал и Удод: говорить, в сущности, было не о чем. Все, что было важно и нужно, Удод уже сказал, прочее же казалось нелепым и совершенно бессмысленным.

Они долго ехали в одном трамвае, затем пересаживались и снова окунались в толчею и холод такого же дребезжащего вагона уже с другим номером. Помнится, что уже почти в самом конце, трамвай перевалил через какой-то широкий мост и вскоре въехал на кольцо конечной остановки неподалеку от пыхтящего громадными трубами машиностроительного завода. К самому заводу Удод не пошел, но махнул рукой Андрею, и они двинулись чуть в сторону, где посреди маленького, заваленного снегом сквера, возвышался памятник какому-то человеку, задумчиво развалившемуся в чугунном кресле.

– Слушай, может в магазин, какой зайдем? – спросил Андрей – Задубеем тут за полчаса.

– Ничего, авось не задубеешь, – усмехнулся Удод.

Андрей злился, на тупость и упрямство Удода, и на то, что ему в чесанках и тулупе легко говорить: «авось не задубеешь!» Андрей бессильно злился на мороз, который давно уже забрался под пальто; на то, что хроны вовсе не собирались появляться раньше, и вообще… Он также заметил, что если еще утром он и боялся этой встречи, или, скорее неизвестности, которую она за собой влечет, то теперь все это казалось даже желательным: побыстрее бы все кончилось, что ли…

Внезапно к ним подошел человек и, обращаясь к Удоду спросил на непонятном языке:

– Алух кацуп?

– Хай бацэ, – ответил тот невозмутимо…

Человек кивнул головой в сторону и, взглянув на наручные часы, не торопясь пошел куда-то по улице. Удод трусил за ним следом, волоча при этом за рукав Андрея. Через два квартала человек остановился и ткнул пальцем Удода в плечо: «Все! Уходи! Дальше он сам, понятно?» Удод равнодушно кивнул, и, не сказав ни слова на прощание, без лишних вопросов и пожеланий, ушел в обратном направлении и вскоре затерялся в толпе.

      Затем незнакомец сделал приглашающий жест, слегка махнув рукой, и, развернувшись, пошел куда-то проходными дворами. Незнакомец шел молча. Андрей пытался пару раз что-то спросить, но тот никак не отзывался, и лишь шагал себе, иногда в узких местах уступая дорогу встречным пешеходам. Так они шли около получаса, время от времени, то выходя на какие-то незнакомые улицы и маленькие площади, а то снова сворачивая в проходные дворы. Вскоре они оказались около невзрачного пятиэтажного дома, выкрашенного когда-то давно желтой краской. Человек остановился у подъезда, достал из кармана бумажку, сложенную вчетверо, протянул ее Андрею, а затем, развернувшись, пошел прочь. Андрей, остолбенев, стоял с минуту, а после развернул оставленную записку. На ней было отпечатано на машинке: « кв.52 звонить два раза». Андрей вошел в подъезд. Квартира 52 оказалась на четвертом этаже. Он позвонил два раза, как и было велено в бумажке, но ничего не произошло. Он позвонил еще раз, но с тем же результатом.

– Следуйте за мной, – вдруг услышал он за спиной тихий голос и, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Перед ним стоял невысокий человек в сером изрядно поношенном пальто и немного помятой серой меховой шапке из кроличьего меха. Андрей открыл – было рот, но человек его перебил.

– Не бойтесь. Следуйте за мной. Если по дороге произойдет что-то экстраординарное – я вас не знаю, вы – меня. Просто уходите. Ясно?

Андрей ошарашено кивнул.

Человек в сером пальто повернулся и пошел вниз по лестнице. Андрей следовал за ним. Они снова вышли на улицу и снова шли около получаса или чуть меньше. Вдруг серый человек снизил темп, и, поравнявшись с Андреем, стал говорить:

– Сейчас мы придем на место. Ничего не бойтесь и отвечайте откровенно. Вам ничего не угрожает, и потому, чем откровеннее вы будете, тем легче нам будет найти общий язык и, в конечном итоге, помочь вам. Понятно?

– Понятно. Но кто вы такие?

– Ну, я полагаю, вам уже все рассказали, не так ли?

– В общих чертах, – кивнул Андрей, – но, я так понял, что мне рассказывали лишь то, что вы бы хотели, чтобы мне рассказывали. Нет?

– Разумеется. Но в целом, все, что вам уже удалось узнать, соответствует действительности. Детали не важны пока что. Да и не разобраться вам сейчас во всех тонкостях. Однако главное вы уже поняли.

Вскоре они подошли к четырехэтажному зданию, построенному, видимо, еще в прошлом веке. Молча, они поднялись на третий этаж и позвонили в одну из дверей. Она открылась тотчас. На пороге стоял бородатый человек в свитере, темных брюках и комнатных тапочках на босу ногу. Оглядев пришедших с ног до головы, он коротко сказал:

– Входите, – и отошел от двери, давая возможность пройти.

Андрей и серый человек вошли.

– Проходите, – сказал бородатый, указывая в комнаты. – Обувь можно не снимать.

Они прошли и сели за стол, повесив пальто на спинки стульев. Бородатый сел на другом конце стола и тотчас уставился на Андрея. Затем повернулся к серому и спросил:

– Ты думаешь?

– Уверен.

– Хорошо… Впрочем, не важно, пока… Итак, молодой человек, – сказал бородатый, обращаясь к Андрею, – расскажите, будьте добры, откуда вы, как оказались здесь, каковы впечатления, ну, и так далее…

Андрей кашлянул от смущения и стал рассказывать про свой поход за чаем, про то, как все изменилось вокруг, про встречу с Шурой, затем с Удодом, после о Берци…

– А теперь вот, я здесь, – подытожил он свой рассказ.

– Понятно, – ответил бородатый, – понятно… И что вы намерены делать?

– Как что? Удод говорил, что вы мне можете чем-то помочь? Он говорил, что мне уходить отсюда надо, потому как, что-то со мной случиться может…