– Это твой отец, – я поймала себя на том, что обращаюсь к животу, который в ответ вспыхнул волной жара. – Ты – дитя великого короля. Никогда об этом не забывай.

После я создала темное небо, его вихри и звезды всех цветов.

– А это твои братья и сестры, – пела я во время работы. Поначалу я пела песни, которые знала наизусть, однако вскоре придумала новые слова и колыбельные, более подходящие звездочке. – Ты никогда не останешься один. Не забывай и этого.

А потом я вышила себя, смертную и хрупкую, с длинными темно-русыми волосами, заплетенными в косу, серыми глазами и озорной улыбкой.

– Я – твоя мать. И я тебя люблю. Никогда не забывай.

Игла замерла, едва признание достигло сердца. Я вполне ясно осознавала, что растущее внутри меня создание не является человеком. Не походит на меня никоим образом. Тем не менее, оно все же было моим ребенком, моим отпрыском. Я была звездной матерью, а вовсе не какой-то звездной хранительницей или звездным сосудом.

Отложив вышивку, я обеими ладонями потерла свой живот, который все увеличивался.

– Никогда меня не забывай, – прошептала я ему и невольно расплакалась, вспомнив, что не увижу на небе эту звезду, что я отказалась от всякой возможности материнства ради Эндвивера, Ани и Гретчи, Кана.

Мне хотелось, чтобы жуткие окна этого места позволили мне увидеть его: как он улыбается в своем новом доме, сжимает руку Ани. Молится за меня по ночам, с полным благодарности сердцем. Ибо наверняка так оно и было. За последние годы я неплохо изучила Кана и знала: он всегда будет любить меня за то, что я воплотила его желания в жизнь. Аня будет в его доме и в его постели, а я освещу сны до его последнего вздоха.

Однако я не могла увидеть Кана, ибо, невзирая на долгие прогулки по дворцу, так и не нашла окна, выходящего на Землю. Словно там слишком уважали покой Матушки-Земли, чтобы за ней подглядывать. Или боялись, как бы я не соскучилась по дому так люто, что кинулась бы вниз из окна вместе со своей звездой.

Временами этот страх, возможно, был не так уж необоснован.

И вот я продолжала свою вышивку, надеясь, что каким-то образом моя звезда увидит ее со своего места на небосводе задолго после того, как меня не станет, и узнает немного о своей матери.

Минуло несколько месяцев. Я занималась каллиграфией, когда в комнату вошла Эльта, взволнованно потирая маленькие ручки.

– Он встретится с вами сегодня вечером, Церис.

В дворце нет необходимости уточнять, кто подразумевается под «Он».

– Неужто прошло двадцать недель? – пальцы машинально коснулись выпуклого живота. До сих пор время текло мучительно медленно, и все же в тот миг, оглянувшись назад, я подивилась тому, куда оно пропало. Жизнь внутри меня горячо запульсировала, будто обрадовалась предстоящей встрече с отцом.

Эльта кинулась к не-стене и начала двигать руками, создавая сложные узоры, пока из воздуха не появилась кристаллическая накидка. Подол волочился по полу, как у свадебного платья, и в груди кольнуло при воспоминании о том, которое я сшила сама, но никогда не поношу. Смогла ли сестра найти себе пару? Наденет ли она мое платье? Вероятно, она захочет свое собственное. Возможно, мое мама продала.

– Вы с Ним поужинаете сразу после западного захода, – сказала Эльта, положив накидку в изножье кровати. Здесь всегда говорили «заход» и «восход», соответствующий полушарию Матушки-Земли. Впрочем, я подозревала, что эти временные метки использовались только ради меня, поскольку стороны Земли не имели значения для живущих за Ее пределами.

– Я заплету вам волосы и принесу туфли, – добавила Эльта.

Взгляд упал на мои ступни, голые с тех самых пор, как я сняла обувь на раскаленном полу храма.

– Зачем меня наряжать? – я посмотрела на свои руки. Ногти походили на хрупкие драгоценные камни.

– Потому что вы встречаетесь с нашим Владыкой! – сказала Эльта так, будто это очевидно.

– К первой встрече с Ним меня не готовили.

Она с удивлением посмотрела на меня, часто заморгала.

– Ну, то другое дело.

Разницы я не видела, однако Эльта заметно нервничала, и пришлось оставить тему.

Если бы я встречалась со смертным королем, меня бы тщательно вымыли и обтерли маслом, волосы уложили в замысловатую прическу, глаза подвели тушью, а щеки нарумянили. Я надела бы несколько слоев своих лучших одеяний, плюс немного кружев или каких-нибудь украшений, чтобы обогатить вид. В руки втерли бы сливочное масло и подпилили ногти. Я пожевала бы петрушку для приятного дыхания и отрепетировала бы каждую фразу, которая могла мне понадобиться.

Для Солнца же я надела туфли и длинную накидку, которую прикололи к плечам булавками. Эльта заплела мне волосы в косу и позаботилась о том, чтобы мне было удобно. На том приготовления закончились.

До чего странно, что к встрече с человеком прикладывают гораздо больше усилий, чем к встрече с богом. Однако, как я уже узнала тем или иным образом, законы небес несколько отличаются от земных.

– Когда Солнце не светит над Хелканаром, – сказала я, пытаясь успокоить нервы в ожидании, – Он светит на другом конце света.

Эльта кивнула.

– Когда же Он успевает появляться здесь?

Она улыбнулась мне, как неразумному дитя. Впрочем, по сравнению с ней я и была ребенком.

– Сатто – бог, – объяснила она, используя имя, распространенное среди дворцовых божков. – Его пути не всегда понятны смертным, – она помолчала, раздумывая над тем, как упростить объяснение. – В каком-то смысле Он себя расщепляет. Может оставить сияние в небе, когда Ему необходимо посетить другое место. Обе формы полностью осознанны, тем не менее, Он не совсем целен. От этого Он более уязвим.

Я резко выпрямилась.

– Уязвим к чему?

Эльта цокнула языком.

– По-вашему, только смертные страдают от войн?

Я задумалась над тем, как будет выглядеть битва между богами. Эльта прибралась в комнате и оставила меня.

Вскоре нервы взяли свое. Я вот-вот собиралась ужинать с самым могущественным существом из мне известных. Существом, с которым провела ночь, но к которому все же не чувствовала близости. При этом Он – отец моего ребенка.

Я отбросила мысли о Кане и направилась к выходу. Дворец знал, куда я иду, поэтому дверь вела не в длинный петляющий коридор, как обычно, а в большую залу без видимых стен. Передо мной простирался хрустальный стол около шести футов в длину, уставленный посудой. Божок-прислужник поставил на стол последний поднос с едой, и я заметила, что вся она из смертного мира: запеченный фазан, неведомое животное, фаршированное яблоками и специями, пироги и торты, суп, два разных вида хлеба, уже нарезанные, множество джемов и кремов. Даже мой свадебный пир не был бы столь грандиозным. На всем виднелся тот же кристальный блеск, что и на моей коже.

В животе заурчало. Божок растворился в воздухе, словно сотканный из облака.

У обоих концов стола было по стулу, я села на ближайший, и голодным взглядом окинула еду. Пахло божественно.

Солнце не заставил себя ждать, так что, к счастью, мысли мои не задержались на прошлой жизни. Он появился, ослепительно сияющий и прекрасный, Его сила подавлена настолько, насколько возможно. И вновь Он принял облик человека, однако нечто в Нем, таком величественном и твердом, по-прежнему напоминало мне льва. Льва, охваченного огнем, который ему не вредит. Каким невообразимо ярким Он мог быть, если бы не подавлял силы ради встречи со мной. Ибо, несомненно, Он расщепил себя, как объяснила мне Эльта, и где-то в мире миллионы людей пропустили день.

Я вспомнила о Его прикосновении к моей коже и поежилась.

«Он не хотел причинить тебе боль», – напомнила я себе. Тем не менее, тело не забыло ту агонию.

Солнце занял место на другом конце стола.

– Церис, – произнес он и кивнул.

Я кивнула в ответ. Едва Он потянулся за хлебом, я принялась за трапезу. Все, что мне хотелось, внезапно оказалось неподалеку, и вскоре моя тарелка полнилась яствами. Желудок сжимался от волнения, однако мы с моей звездой проголодались, поэтому я приступила к супу. Теплая, легкая жидкость приятно проскользнула по пищеводу.