Гленсдел и Гаргрев – персонажи вымышленные, поэтому мы можем только предполагать, что это английские полковые командиры. Джона Толбота мы уже знаем, хоть на сцене его и не было, но разговоров о нем мы слышали предостаточно. А вот граф Солсбери – фигура новая, хотя и была уже трижды упомянута: он командовал войсками, осадившими Орлеан, и «дрался как лев».

Томас Монтегю, 4-й граф Солсбери, один из крупнейших английских военачальников времен Столетней войны. Считался очень искусным, опытным и удачливым, не проиграл ни одного сражения, особенно преуспел в разведке и осадном деле, пользовался большим уважением у своих подчиненных и солдат.

Солсбери искренне радуется возвращению лорда Толбота и нетерпеливо расспрашивает: как с ним обращались в плену и как удалось освободиться? Толбот рассказывает, что его обменяли на французского дворянина, которого держал в плену герцог Бедфорд.

– Сначала меня хотели обменять на человека более низкого сословия, но я счел это оскорбительным и отказался. Лучше смерть, чем такой унизительный обмен. А когда предложили храброго достойного дворянина, я согласился, это был достойный выкуп. Но измена Фастолфа ранила меня в самое сердце! Попадись он мне – голыми руками удавлю.

– А как там с тобой обращались?

– Да как… Глумились, насмехались, унижали. Вывели на рыночную площадь всем напоказ, вот, мол, смотрите, это и есть гроза Франции, которой вас стращали. Ну, я, конечно, не стерпел, вспылил, начал бросаться камнями в толпу. Выглядел, наверное, очень грозно, потому что люди от испуга разбежались. С того момента мои охранники начали меня бояться, думали, что я могу железные решетки руками сломать, так что глаз с меня не спускали.

– Это ужасно… Но мы за тебя отомстим, не сомневайся. В Орлеане сейчас ужинают, через решетку всех отлично видно – можно людей по пальцам пересчитать и укрепления рассмотреть. Хочешь сам взглянуть?

Солсбери просит Гаргрева и Гленсдела высказать свое мнение: куда лучше направить жерла пушек? Мнения военачальников расходятся: один считает, что бить нужно по северным воротам, другой – что удар следует нанести по бастиону. Толбот полагает, что город нужно взять измором или истощить постоянной перестрелкой. Пока они совещаются, происходит выстрел из города. Солсбери и сэр Томас Гаргрев падают.

Толбот бросается к раненым товарищам. У графа Солсбери «выбит глаз и вырвана щека», с Гаргревом ничего не понятно, то ли жив, то ли нет. Толбот уже готов признать, что Солсбери погиб, выражает намерение устроить похороны и, причитая, перечисляет военные заслуги и доблести Томаса Монтегю, но граф начинает подавать признаки жизни.

– Что там за шум? – взволнованно спрашивает лорд Толбот. – Откуда этот грохот и тревога?

Входит гонец и сообщает, что французы начали наступление и во главе их войска стоят дофин Карл «и Девственница Жанна, пророчица и новая святая».

Солсбери приподнимается и стонет.

Толбот торжественно клянется «раскрошить в грязи мозг» врага и «копытами растоптать их сердца». Умирающего Солсбери уносят в палатку.

Томас Монтегю, 4-й граф Солсбери, действительно был смертельно ранен удачным выстрелом мальчика-бомбардира, только случилось это осенью 1428 года, на несколько месяцев раньше истории с пленением Толбота (лето 1429 года). Но мы ведь уже привыкли к нарушениям хронологии у Шекспира и не обращаем на это особого внимания. Главное – факт, а он имел место.

Забудем об исторических реалиях и вернемся к некоторым нарушениям логики внутри самой пьесы. На самом деле лорда Толбота освободили из плена без выкупа из уважения к его военным заслугам, мы об этом уже говорили. Но это ладно. Насколько мы с вами помним, в Сцене 1 герцог Бедфорд клянется, что за каждого взятого в плен английского дворянина он готов отдать в качестве выкупа четверых французских пленных вельмож. Отметим: четверых! И что же получается за история с выкупом из плена лорда Толбота? Сначала за него предлагают одного (!) мелкого (!!) дворянина, потом сходятся тоже на одном, но чуток познатнее. А как же клятвы Бедфорда? Почему никто о них не вспоминает, почему никто не обсуждает, что лорд-протектор Франции не держит слово? Расчет на то, что зрители – лопухи, и к четвертой сцене уже не помнят, о чем говорилось в первой? Или дело в том, что сама пьеса – слепленная наспех халтура?

Джон Толбот в недоумении и ужасе от того, что его солдат гонит женщина в доспехах. Появляется Жанна, и Толбот предлагает ей сразиться один на один. Жанна принимает вызов, они начинают сражаться, обмениваясь взаимными угрозами и оскорблениями.

Уже по начальной авторской ремарке вы понимаете, что нам в одной сцене фрагментарно показывают переменчивый ход военных действий: побеждают то одни, то другие, и все, что произносит Толбот (а говорит он в этой сцене много), призвано служить просто комментариями к сражениям. Важен итог: французы побеждают, англичане вынуждены отступить.

Жанна торжественно объявляет:

– Мы прогнали волков от Орлеана! Как видите, я держу слово.

Карл и Жанна

Дофин Карл рассыпается в комплиментах и благодарностях:

– Как мне отблагодарить тебя за этот подвиг? «Нам возвращен прекрасный Орлеан. Счастливей дня не видела страна.»

Рене Анжуйский и герцог Алансонский радуются и ликуют, предвкушая народный восторг и праздник.

– Это не наша заслуга, а только Жанны, – говорит Карл. – И я увековечу ее славу. Пусть все в стране молятся за нее.

Он клянется, что после смерти Жанны ее прах будет храниться в драгоценной урне, которую в дни торжеств будут выносить «пред очи королей и королев». В общем, все счастливы и готовы обещать золотые горы.

Прежде чем приступить к изложению сюжета, позволю себе процитировать Азимова: «В пьесе происходит возмутительная фальсификация исторических событий в угоду английскому тщеславию»[2]. Собственно, это все, что нам нужно знать о пьесе «Генрих Шестой. Часть первая».

Сержант дает указания часовым: стоять по местам, не терять бдительности.

– Как только услышите звуки или увидите солдат – сразу подавайте условный сигнал нам на сторожевой двор.

– Будет исполнено, – обещает Первый часовой, а когда сержант уходит, удрученно вздыхает: – Бедные мы, бедные: нормальные люди сладко спят в своих постелях, а мы тут должны сторожить и в дождь, и в холод, и днем, и ночью.

Толбот обращается к Бедфорду и герцогу Бургундскому:

– Французы весь день пировали и веселились, праздновали победу, сейчас все перепились и крепко спят. Нужно воспользоваться моментом и «расплатиться с ними за обман, подстроенный проклятым колдовством».

Интересно получается… Впрочем, слова о колдовстве уже произносились, но как-то вскользь, мы и внимания не обратили. И Жанну называли «ведьмой», но мы подумали, что это просто фигура речи. Ан нет, оказалось, что все всерьез. Англичане совершенно искренне (как полагает Шекспир) думали, что победить их можно только при помощи колдовства. Ну а как иначе-то? Ведь битва при Азенкуре состоялась совсем недавно, в 1415 году, и Генрих Пятый блистательно выиграл ее, несмотря на многократно превосходящие силы французов. С этого момента английская армия считала себя поистине непобедимой. И вдруг такой облом… Конечно же, все дело в колдовстве, а не в ошибках военачальников и недостатках матобеспечения, других причин быть не может.