Ой, да не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
По полу скользнул жёлтый луч, и Чёрный Удильщик посмотрел в окно: в небесной вышине, пробиваясь сквозь густую толщу дождевых облаков, засияло возродившееся карликовое солнце. Мужчина зажмурился, отказываясь признавать неотвратимый ход времени. Жестокий, безжалостный, вечно торопливый, он не умел ждать и не терпел пренебрежения.
Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
Разыгрался, расплясался,
Разрезвился подо мной.
В дверь несколько раз постучали, но Койкан даже не пошевелился. Меньше всего на свете ему хотелось видеть глупые лица подчиненных и любопытные взгляды непрошеных гостей. Стук повторился, стал более настойчивым. Затем послышалась ругань. Провидец узнал глухой голос Ската: тот отчаянно спорил и перед кем-то оправдывался:
— Извините, я не могу вас впустить! Господин сегодня никого не принимает!
Ой, налетели ветры злые
Да с восточной стороны,
И сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
И сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
«Как вышло, что дар так сильно подвел меня? — отстранённо подумал Койкан. — Ведь я всегда бережно обращался с ним. И чем же он отплатил за уважение?»
В голове поочерёдно зазвучали голоса отца, матери, младшего брата и жены. Они сливались в монотонный рёв и выкрикивали ответ на поставленный вопрос. «Смертью!» — гневно восклицал первый. «Смертью», — захлёбываясь плачем, говорил второй. «Смертью…» — грустно заявлял третий. «Смертью», — задыхаясь, просипел четвертый.
Дверь распахнулась настежь и ударилась о стену, но Лаврак не повернул головы: начинался его любимый куплет.
А есаул он догадлив был,
Сон он сумел мой разгадать —
'Ой, пропадёт — он говорил, — –
Твоя буйна голова!'
'Ой, пропадёт — он говорил, — –
Твоя буйна голова!'
В проёме возникло два тёмных силуэта. Один принадлежал Петру Моронову, второй — его громиле-охраннику. Амбал сделал уверенный шаг вперёд, но глава Департамента остановил его. Вытянул руку, и подчинённый сразу же отошел на два шага назад.
Ой, то не вечер, то не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Моронов дождался, когда прозвучит финальный куплет, и вошёл в залитую светом гостиную. Легко ступая, управляющий подошел к радиоле, аккуратно поднял тонарм и отвёл его в сторону. Пластинка издала характерный звук, и Лаврак безразлично посмотрел на посетителя. Провидец не удивился влиятельному визитёру, не поздоровался, не выказал уважения и даже не поднялся со своего места. Петр сел на диван, который стоял напротив, закинул ногу на ногу и, не обращая внимания на холодный приём, улыбнулся.
— Знал, что вы придёте, — заявил Койкан, внимательно рассматривая управляющего.
Глава Департамента был невысоким, плотно сложенным мужчиной с каштановыми седеющими волосами, старательно зачесанными назад, чёрными глазами, горбатым носом, бескровными губами и огромными, испещрёнными венами ручищами. Его несуразный облик никак не вязался с занимаемой им должностью. На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят, но Лаврак знал точный возраст: в этом году Моронову должен был исполниться шестьдесят один год. Управляющий указал на старенький ящик радиолы и полюбопытствовал:
— Насколько я могу судить, красивые слова этой песни сложились не в наших краях. Предположу, что пластинка родом с далёких островов Северной империи. — Его глаза живо забегали. — Вам близка суровая культура северного народа?
Удильщик не ответил и не выразил никаких эмоций. Моронов коротко подытожил:
— Очень редкая вещь.
— Зачем вы пришли? — спросил Лаврак.
Глава Департамента жестом велел громиле закрыть дверь, и тот исполнил приказ.
— У меня к вам есть не совсем обычное предложение, — заявил мужчина.
Койкан прищурился и подался вперёд, готовый слушать. Управляющий моментально уловил заинтересованность и приступил к изложению сути:
— Мало кто знает, господин Лаврак, но я родился в округе Прибрежных Свай в семье простого рыбака, — он ненадолго замолчал, видя, что Чёрный Удильщик удивлённо повёл бровью. — Соглашусь, в это трудно поверить, но это правда. У меня не было ни связей, ни накопленного капитала — было лишь стремление. Я вырос в нищете с постоянным чувством голода и страха перед завтрашним днём. Многие из моих ровесников уходили работать на торговые суда: образование для этой сферы деятельности необязательно, важна только грубая сила. Некоторые из них сразу утонули в море, другие спустя время заразились черноспинкой и умерли. Нужда гнала бедняков в лапы смерти и они, покорно склонив головы, шли в её объятия. Все эти молодые пареньки считали, что у них нет выбора, но я знал: выбор есть всегда. Мой путь был длинным и полным лишений. Все мои достижения — заслуга редкостного упорства и тяжёлого труда. Стоит ли говорить о том, что Лакриян и Конгерман никогда не воспринимали меня всерьёз? Избалованные дети богатых родителей, — Моронов лукаво улыбнулся и хмыкнул: — Где они теперь?
Он вытащил из внутреннего кармана пальто простой латунный портсигар вместе с газовой зажигалкой и уважительно спросил:
— Вы не против, если я закурю?
Хозяин дома вяло махнул рукой. Глава Департамента выудил длинную папиросу, привычным движением поджег её и со стуком захлопнул коробочку.
— Меня всегда поражала их врожденная жадность, — он сделал большую затяжку и выдохнул через ноздри едкий дым. — Как думаете, тяжело ли провести электричество в дома? А наладить торговые отношения с соседними землями? Это не составляет труда, если не рассовывать по карманам государственный бюджет.
Управляющий перевернул портсигар, большим пальцем надавил на круглую выемку, и маленькая крышка со звоном отлетела вверх. Моронов аккуратно сбросил в специальное углубление пепел и продолжил:
— Один талантливый офицер, подчиняясь приказу Конгермана, взял острова Жаровницы, богатые природными залежами газа. Его уникальный дар верно послужил интересам страны, расширил границы нашего государства. Пучина могла бы подняться с колен, залатать финансовые дыры в управлении военно-морского флота, привести округа в порядок, но вместо этого стоящие во главе господа решили продавать приобретенный ресурс, чтобы набить свои и без того толстые кошельки. Эти люди давно перестали понимать, что происходит: никто из них вживую не видел, как умирают простые люди, их не кусали бродячие собаки, они никогда физически не трудились и не держали в руках оружия.
Мужчины обменялись взглядами. Петр Моронов докурил, убрал остатки сигары в специальную выемку и захлопнул крышку, отчего та звонко щёлкнула.
— Не сомневаюсь, что вы, господин Лаврак, хорошо знаете историю провидцев, — он посмотрел в ослепший глаз Койкана. — К сожалению, я плохо осведомлён по этому поводу. Мне известны лишь общие сведения. Народ, который видит будущее, по понятным причинам скрытен. Как я ни пытался, мне так и не удалось выведать подробности, узнать, что у этих людей в голове.
— Зачем вам это? — еще больше наклоняясь вперёд, спросил Чёрный Удильщик.
Управляющий улыбнулся и прищурился.
— Понимаете ли, мне необходимо убедиться, что провидцы не взбунтуются, не начнут мстить за прошлые обиды, не захотят свергнуть власть, как уже было однажды. Я остался один, — открыто признался Моронов, — а этим легко воспользоваться. Достаточно подгадать момент, и меня, подобно Илиофу Лакрияну, найдут мёртвым. Вы исполнительны, умны и держите слово, господин Лаврак. Ваш талант вести дела достоин восхищения.
