Подписи не стояло, но она и не требовалась.

Эллина несколько раз перечитала письмо, а после, как и просили, сожгла.

Сон не шел. Теперь гоэта тревожилась за давнего друга.

Пока жена терзалась от беспокойства, Брагоньер устроился в допросной с блокнотом. Он распорядился поставить стул в тени, предоставив Нойсу вести допрос. В конце концов, следователи на то и существуют, чтобы работать, а не получать жалование за труды других.

На табурете сидел лакей, уличенный в сговоре с преступником. Выглядел он неважно: спал с лица, побледнел.

А ведь его всего лишь обыскали и провели по тюремному коридору.

Брагоньер кивнул — можете начинать.

Нойс встрепенулся, прокашлялся и зачитал арестованному права. Тот выслушал молча, а потом, высоко подняв голову, осведомился, в чем конкретно его обвиняют.

— В сообщничестве, — следователь покосился на соэра в поисках одобрения. — Вы в курсе, виконт ли Трувель убит. Что можете сказать по данному поводу?

— Ничего, — бледность бледностью, а слуга собирался стоять до конца.

— Улики против вас, — напирал Нойс. — Зачем покрывать убийцу? Неужели хотите вместо него примерить мешок?

— Вот еще! — фыркнул лакей. — Невиновных не топят.

— Зато прекрасно вешают, — подал голос Брагоньер. — Под барабанный бой при стечении народа. Согласись, жизнь дороже золотого. На тебя показал некромант, иных доказательств не нужно. Сейчас приведут женщину, — соэр сделал эффектную паузу, — она подтвердит, именно ты передал виконту наркотик. Как думаешь, станет ли убитый горем граф разбираться, кто убил его сына?

Слуга задумался. Этого Королевский прокурор и добивался.

— Вы блефуете, — мотнул головой арестованный.

— Хорошо, — Брагоньер не стал спорить и распорядился: —Пусть приведут госпожу Эмму Донарт. Полагаю, опознание пройдет быстро, и мы сможем наконец-то пойти спать.

Разумеется, все, кроме тебя, — кивок на лакея. — Одиночных камер не осталось, посидишь с ворами.

Подчеркнутая холодность и уверенный тон Королевского прокурора мало-помалу подтачивали обвиняемого. Он занервничал, все чаще косился на дверь, а при виде потрепанной тюремной жизнью Птички и вовсе сломался.

Видимо, лакею недостаточно заплатили, чтобы он превратился в стойкого оловянного солдатика.

Облаченная в бесформенную тюремную робу, позвякивая ручными браслетами, Эмма вошла в допросную. Казалось, вместе с ней здесь поселилось отчаянье. Брагоньер приказал принести молодой женщине табурет и усадил против лакея.

Осталось совсем чуть-чуть, и имя убийцы сорвется с языка.

Люди боятся крови, их пугает одна мысль о боли. Эмма

Донарт — тому доказательство.

— Палач уже прибыл? — безразлично, словно справлялся о почте, поинтересовался Королевский прокурор.

Старший смены ответил утвердительно.

— Пусть готовится. Очная ставка долго не продлится.

Эмма вздрогнула и метнула испуганный взгляд на соэра.

Лицо его тонуло в тени — лучше бы надел маску!

— Пыточная не для вас, госпожа Донарт, — успокоил

Брагоньер. — Вы достаточно помогли следствию. — А вот господин упорствует, придется допросить с пристрастием.

Лакей сглотнул густую слюну. Хотелось крикнуть: «Не имеете права!», но, увы, Королевский прокурор имел, любой следователь тоже. Когда речь идет о смерти знатной особы, с жизнями представителей третьего сословия не считаются.

Нойс тем временем начал очную ставку. Он приказал зажечь больше света, чтобы Эмма хорошо рассмотрела арестованного, и полюбопытствовал, не видела ли она его прежде.

«Птичка» молчала, пристально вглядываясь в вытянутое лошадиное лицо, и кивнула.

— Он передал коробочку с наркотиком.

— И только? — встрял Брагоньер.

Ему не давала покоя визитка. Уж не передал ли ее лакей вместе с «Пыльцой счастья»?

— Да, — растерянно повторила Эмма. — Сказал, подарок от лорда.

— Какого лорда? — Помнится, прежде девушка никакого аристократа не упоминала.

— Не знаю, — Птичка испуганно втянула голову в плечи. —Ройс его знал и звал просто лордом. Он иногда делал подарки.

Кажется, они с Ройсом, то есть виконтом ли Трувелем, дружили.

— Хватит! — нервы лакея сдали. Он вскочил, солдатам пришлось силой усадить арестованного обратно на стул и скрутить веревками. — Я все расскажу!

«Вот оно!» — пронеслось в голове Брагоньера. Быстрее, нежели он полагал.

Эмму увели, а слуга сбивчиво поведал о событиях злополучного вечера.

— Господин соэр! — Брагоньер с трудом сдержал брезгливую гримасу: так жалок был лакей, порывавшийся съехать со стула и бухнуться на колени. Если бы не веревки, точно ползал бы в ногах. — Я все расскажу, только не надо мешка!

Малый оказался смышленым, определил, кто главный, молил

Королевского прокурора, а не Нойса. Следователь не протестовал, согласившись на роль писца. Он понимал, если на допросе присутствует Брагоньер, остальные заведомо на второстепенных ролях.

Лакей замолчал, по-собачьи заглядывая в глаза соэру. Вернее, туда, где они предположительно находились — Брагоньер предпочитал оставаться в тени.

— Продолжай, — сухо подтолкнул к откровениям

Королевский прокурор и напомнил: — Палачу тоже требуется сон, поторопись!

Брагоньер нарочито поднялся, якобы собравшись покинуть допросную, и услышал заветное имя: — Мне велел лорд Винсент.

— Лорд Винсент? — Соэр ничем не выдал удивления.

Черным магам титулов не давали, действительно ли господин Маснед аристократ, или слуга назвал так узника из вежливости? Представители третьего сословия частенько именуют богачей «благородными сеньорами».

— Ну да, — робко продолжил растерявший былую спесь лакей. — Подошел и попросил. Сказал, от давнего друга, мол, виконт знает. Пусть вспомнит некого Эйшена.

Опять Эйшен. Трижды произнесенное имя Второго префекта требовало серьезного разговора. Обвинить его не в чем, Брагоньер и не собирался, но вот оценить, что представляет сбой третье лицо Сатии, мог. В случае неудачи вычеркнет одного Эйшен из списка.

По требованию Нойса слуга описал лорда Винсента. Портрет в точности сошелся с внешностью черного мага.