Глаза девочки наполнились слезами так быстро, что я не успел и вздохнуть.

- Мне жаль, малышка. Мне очень жаль, что так случилось. Я рядом с тобой, и буду с тобой всегда, столько, сколько буду нужен. Я, Оля, Артур. Мы любим тебя. И хотим, чтоб тебе было хорошо.

Я взял ее маленькую ручку, побуждая посмотреть на себя.

- Можно я тебя обниму? - спросил тактично, как у взрослой.

И лишь дождавшись кивка прижал ее к себе, позволяя плакать столько, сколько ей нужно. Не останавливая, не отвлекая. Психолог советовала отвлекать от слез, ведь в ее возрасте еще нет такого понятия как выплакать свою боль. Но мне казалось важным давать ей возможность прожить свои эмоции, и при этом быть рядом, телесно демонстрируя свою готовность поддержать даже в таких непростых состояниях. Мне самому этого не хватало в детстве. Я плакал украдкой, чтоб никто не видел. И у меня много проблем с правильным проживанием своих эмоций сейчас. Проблем, которые едва не разрушили наши с Ольгой чувства. Мы с ней как лед и пламя. Я холодный, она горячая, а вместе дикий коктейль.

- Дядя, - позвала меня Ника. И озадачила вопросом. - А ты не уйдешь? Как папа и мама?

Вопрос по-детски наивный, и очень важный. И ставящий в тупик. Я ведь не могу дать обещание, которое не сдержу. Неизвестно, сколько нам жизни отмерено. Но и пугать малышку я тоже не хочу. Я понимаю, что ей страшно, и ей нужны гарантии, что плохое в ее жизни закончилось, когда она потеряла самых близких.

- Я постараюсь прожить так долго, пока не стану старым-старым дедушкой и сам тебе надоем своим брюзжанием, ладно? - усмехнулся и толкнул щечку девочки своим носом.

Вздохнул, понимая, что должен продолжить, но не сразу понимая, как подобрать слова.

- Мама и папа тоже не хотели уходить, моя птичка. Плохие вещи иногда случаются, и мы ничего не можем с этим сделать. Когда я бы маленьким, моя мама тоже ушла, и мне тоже было очень грустно и страшно.

- Да? - распахнула девочка свои глазки и так очаровательно захлопала мокрыми от слез ресничками, что я улыбнулся, не сумев скрыть умиления.

- Да, - кивнул, подтверждая. - Но я постарался не бояться. И видишь какой большой вырос. И ты тоже вырастешь, большой и красивой. У тебя есть я и Оля, мы тебе во всем поможем. У тебя теперь есть братик. Младший. Представляешь, сколькому тебе нужно его научить? Он же еще даже в игрушки сам играть толком не умеет! Ложкой правильно кушать, зубки чистить сам. Впереди у нас столько всего интересного. И если у тебя есть настроение погрустить, или поплакать, ты можешь погрустить. Ты всегда можешь прийти ко мне, и я тебя обниму и пожалею. А еще лучше, если ты будешь не только грустить, но и смеяться и улыбаться. У тебя такие красивые зубки, их точно нельзя постоянно прятать во рту за маской грусти.

Я положил пальцы на уголки ее рта и опустил их в грустной улыбке, девочка засмеялась, избавляясь от моих пальцев, и этот короткий смех был как мед для моих ушей.

- Хочешь, выйдем на улицу? Догоним Олю и Артура, на площадку сходим? - предложил, хватаясь за эту светлую эмоцию и настроение, пока она снова не загрустила.

Поразительная способность детей быстро отвлекаться и переключаться всегда приятно поражала меня.

Ника согласилась, и я воспрянул духом. Сложный разговор состоялся, и, надеюсь всей душой, я смог вложить в эту маленькую, очаровательную голову, что несмотря на то, что она потеряла, у нее есть семья. И эта семья пойдет на все ради неё.

Игорь

С прогулкой мы, видимо, поторопились. Потому что ночью у этих карапузов у обоих вновь поднялась температура, и наша песня без конца началась сначала.

- С этими детскими болячками просто какой-то ад, - жаловался Полине Матвеевне, когда подвозил ее домой после того, как она выручила нас в очередной раз, помогая Оле не сойти с ума одной.

- Ты только дай ей поспать, Игорёша. А то она храбрится, но держится на честном слове. И при этом слова не скажет, молчать будет до последнего, пока не рухнет. Ты ж изучил ее уже, должен знать.

Я стиснул зубы и кивнул. Гребаный стресс сделал меня невнимательным. Я еще по Олиным проблемам со спиной понял, что жалеть себя моя дама не умеет. А раз не умеет, значит мне за этим следить.

- Понял. Отправлю спать сразу как приеду домой, и не буду принимать "нет" в качестве ответа.

- Вот этим ты мне и нравишься, зятек, - хохотнула Полина Матвеевна.

Я бросил на нее взгляд и улыбнулся.

- Всегда приятно слышать одобрение.

Когда я отвез ее и вернулся домой, я сразу увидел то, о чем говорила Полина Матвеевна - Ольга и правда держится на честном слове. Но держится, бегая от одной к другой кроватке и уделяя все внимание заболевшим малышам.

Я споймал ее во время такой пробежки. Сжал ее плечи мягко и бережно, зарылся носом в светлые волосы.

- Отдохни, - шепнул маняще, как змей искуситель, прямо ей на ухо. - И поспи. Они же спят. Я присмотрю за ними. И разбужу тебя, если не буду справляться.

У меня завтра относительно легкий день на работе. Консультация перед экзаменом и бумажная работа, это можно делать и в полусне. Справлюсь. А вот мамочка нам нужна отдохнувшая.

Оля попыталась сопротивляться, и мне пришлось пустить в ход тяжелую артилерию. Я пошел руками ниже по ее телу, превращая его в пластилин в своих руках. Нырнул в трусики, быстро и без проблем довел до украденного оргазма. Поцеловал в шею, почувствовав, как эта невероятно вкусная девочка расслабилась, сбросив напряжение. Мне никогда не надоест сходить с ума от ее тела, воровать ее оргазмы при любой удобной для этого минуте. К тому же, я уже понял для себя, что с ней гораздо проще договориться, когда она удовлетворена и расслаблена.

Насладившись моими объятиями, моя неугомонная женушка наконец сбросила оборону и прошептала, что быстро сбегает в ванную и в постель. Но стоило ей оказаться в нашей спальне, и она оттуда уже не вышла.

Я улыбнулся, обнаружив её спящей поперек широкой кровати. Укрыл пледом, чтоб не замерзла, и какое-то время наблюдал за ней. Спит как ангелок, с таким же умиротворенным лицом, как у детишек, когда они уходят в крепкий, расслабляющий сон. Картина, вызывающая в моей душе лишь умиление.

Дети проснулись около двенадцати. Вялые настолько, что даже свое коронное “кто кого переплачет” устраивать не стали. Я дал Нике попить, измерил температуру и дал жаропонижающее, и девочка лишь попросила сказку и свернулась калачиком, вновь заснув.

Артур, как истинный мужчина, так просто не сдался. Я полчаса носил его на руках, кое-как напоил, кое-как влил жаропонижающее, пока малыш угрожающе хмурил бровки и четко требовал одно: маму.

- Я сегодня за маму, парень. Мамочке нужно поспать, - объяснял как мог. Я всегда считал, что умею договариваться с детьми, и что со всеми в принципе можно договориться, стоит лишь приложить усилия.

Но ровно настолько, насколько был упрям я, упрямился в ответ Артур. Меня это умиляло. Так и должно быть. Человек, вообще-то, мужчина, а мужчина должен отстаивать свое.

- Засыпай, - попросил, укачивая этого крепыша.

У меня, по правде, уже стала побаливать спина, пока носил его. Неудивительно, что у моей миниатюрной жены спина сорвана. Нужно однозначно начинать отучать лялечку от укачивания на ручках. Только вот как я пока не знал. И, слава небесам, кое-как я его все же укачал.

Аккуратно переложил в кроватку, быстро забежал в ванную и принял душ перед сном. В ванной не задерживался, надел пижаму, раздражающий атрибут, но необходимый в доме с разнополыми детишками, и пошел в спальню, к Оле.

Не успел я и принять удобное положение в кровати и подмять под себя жену, как идиллия ночной тишины была нарушена плачем из детской. Негромким, но крайне возмущенным.

- Игорь, подойди к сыну, пожалуйста, - промурлыкала сонная Ольга, как только услышала писк из детской. Глаз не открыла, объятия Морфея не отпустили жену до конца.