- В паре это не работает. Потому что пара - это два человека. Если каждый будет таким как есть, то этот поезд любви никуда не поедет. Ольга все мне сказала. Ей не нужен я, ей нужен тот, кто будет заглядывать ей в рот и выполнять указания. Так что прости, Руслан, но я не вижу смысла в разговорах.

- Окей, Вас я услышал. То есть между вами все окончательно? - он как-то странно посмотрел мне в глаза.

- Ты сам сказал, что о ней есть кому позаботиться. Я слишком стар, чтоб оббивать пороги лбом, добиваясь и отбивая. Пусть будет счастлива. А теперь извини, мне пора.

Я поднимаюсь на ноги и ухожу в курилку. Закурил в ту ночь в баре. Злюсь на себя, но бросать не хочу. И теперь мне срочно нужно затянуться.

А потом я случайно оказался там, где она гуляет с малым. Очнулся в автомобиле, поздно осознав, куда привело меня подсознание. Уже две недели я ее не видел. Мне не хватало мелкого.

Я потер уставшие глаза, склонил голову к рулю и тяжко вздохнул. А потом словно кто-то ткнул в подреберье. Резко очнулся и посмотрел на парковую аллею. Сразу же увидел ее с коляской. Она шла с тем же высоченным мужланом и смеялась. Он активно жестикулировал руками, а потом заглядывал в коляску.

Долго не горевала, как всегда предпочла ковать железо пока горячо. Или это отец малого? И вновь сошлись?

Не знаю. И гадать не хочу. Мне тошно от того, что вижу. Пока я скучал по ней и по ребенку, она не скучала. Предприимчивая. Ничего не скажешь.

Бью по рулю, едва не нажимаю на кларксон. Валить отсюда надо, пока не увидела. Не дам ей такого наслаждения.

Далеко отъехать не успеваю, прерывает звонок.

- Игорь Юрьевич?

- Да. Я за рулем, неудобно говорить, можно быстро?

- Я звоню вам из приемного покоя. Ваш брат, Дмитрий Юрьевич Гуров, поступил к нам по скорой после аварии. Врачи сделали все, что могли, но его не удалось спасти.

Я чувствую, как затряслись мои руки. Нога застыла в доле секунды от глупости.

Погиб в аварии. Если я устрою дтп, никому легче не станет.

- Еду к вам, - бросаю коротко, подавив в горле ком.

Внутри все горит, глаза обожгло влагой. Приказываю себе взять себя в руки, и гоню машину в соседний город, к больнице, не забывая тщательно соблюдать ПДД.

Игорь

Паркуюсь за забором больницы и спешу в приемный покой.

- Мне звонили, - бросаю сходу, даже не отдышавшись, - к вам поступил Гуров Дмитрий Юрьевич, мой брат. Он...

Язык не поворачивается закончить.

- Я сейчас позову врача, - уверяет меня медсестра и просит подождать.

Минуты тянутся бесконечно. Я присаживаюсь на стул, полностью опустошенный, и пустым взглядом смотрю в стену, пока наконец не приходит врач.

- Соболезную, - открывает страшным словом разговор. - Но, боюсь, у меня плохие новости. Жена Дмитрия Юрьевича, Алена Викторовна, была в реанимации. Мы сделали все что могли. Но увы.

Я стою и чувствую, словно у меня выбили почву из-под ног.

- Как это произошло? - только и смог из себя выдавить.

- Авария за городом. Лобовая. Водитель другой машины погиб на месте. Страшная трагедия.

Меня малодушно не интересует незавидная судьба этого водителя. Я вдруг вспоминаю о племяшке и холодею.

- А Доминика?

Врач как будто не сразу понимает о чем я, но потом уточняет:

- В машине были только ваш брат и его жена. Больше никого. Мы позвонили вам, потому что вы указаны как контакт на случай чрезвычайных происшествий. Возбуждено уголовное дело, уверен, следователь с вами свяжется. По вопросам похорон, наверное, вам лучше всего будет обсудить это с родственниками со стороны жены брата.

Я киваю. Похороны. Опять. Кажется, только недавно с Димой хоронили отца. Осиротели. А теперь я должен провожать в последний путь его.

Но я не могу думать об этом сейчас. Я должен думать о Доминике.

Подписываю какие-то бумаги, отказ от вскрытия, ведь итак понятно, что унесло его жизнь и выхожу на воздух. Дрожащими руками закуриваю и почти в три тяги выкуриваю сигарету. Нельзя раскисать, не имею права. Сначала я должен увидеть малышку.

Еду в садик. Меня встречает заплаканная заведующая.

- Боже, такое горе.

Я киваю, как робот, и повторяю себе, что не время расклеиваться.

- Родители Доминики указали вас как один из контактов, кому доверяют ребенка, если с ними что-то случится, - она подавляет очередной всхлип.

Я киваю. Да, когда им нужно было заполнить эти бумаги при поступлении в сад, они звонили мне. Мы тогда поржали, что так все серьезно, такие бумажки дают подписать. Теперь мне кажется, я смеяться больше в жизни не буду.

- Как она?

- Она не знает, - качает головой заведующая. - Ждет... - и очередной горький всхлип.

Я вновь киваю, как робот.

- Пойду в группу. Вы не ходите, не будем пугать. Надеюсь, она обрадуется дяде.

Заведующая кивает мне. Уходя, слышу, что снова разрыдалась. Понимаю, что переживает. Трагедия, плюс Алена была в родительском комитете и часто помогала, она знала ее лично.

Я качаю головой опять. Не думать про Алену. Не могу поверить, что ее больше нет, как и не верю, что нет Димы. Кажется, что это глупый розыгрыш, и я бы даже не обиделся, если бы они выскочили из-за угла с криком шутка. Главное - живые.

Моя рука легла на ручку двери, но решился открыть не сразу. Черт, только держать себя в руках. Натянуть на лицо улыбку. Не испугать маленькую принцессу. Не сломать ее психику - задача номер один, и главный приоритет.

Открываю дверь, вхожу в раздевалку и застываю, стоило глянуть на шкафчик Доминики.

- Что ТЫ здесь делаешь?

Ольга поднимается и остервенело смотрит в мою сторону. Глаза заплаканные, нижняя губа дрожит.

- Ты следишь за мной? Хотя не удивлюсь.

Ольга роется в детских вещах, сбрасывает их на стульчик.

- Я спросил у тебя, что ты делаешь здесь, в шкафчике моей племянницы, во второй самый худший день в моей жизни?

Я сейчас не то, что рычать буду, а взреву, как дикий зверь.

- Ты рехнулся?! Это шкафчик моей племяшки, ее мать недавно погибла, бабушке позвонили воспитательницы. У бабушки шок.

Ольга хватается за дверку, вижу, что бледнеет.

Я делаю шаг на автомате и подхватываю ее под локоть.

Потрясающе. У нас общий ребенок.

- Ее отец - мой родной брат. Они с Аленой разбились насмерть в аварии. Я только что из больницы.

Ольга закрывает уши руками и всхлипывает, и я не сразу осознаю, что у нее истерика.

- Они не могли умереть! - вскрикнула девушка и рухнула к моим ногам без сознания.

На шум выглянула нянечка.

- Можно стакан воды? И, пожалуйста, не выпускайте сюда Доминику, пока я не приведу свою напарницу в чувства.

Она кивает и скрывается за дверью группы, а я подхватываю Ольгу на руки и присаживаюсь с ней. Пальцем проверяю пульс.

- Оля, - обращаюсь негромко. - Открывай глазки.

Нянечка вышла с водой и помогла мне поднести кружку к губам очнувшейся девушки.

- Делай глубокие глотки, дыши и слушай мой голос. Хорошо?

- Только не говори, что Алена жила с твоим братом! Она не замужем была, - дёргается, но сил сбежать у нее нет.

- Они жили в гражданском браке и называли друг друга мужем и женой, - пожимаю плечами. - Ольга, постарайся успокоиться. Наше горе подождет. Нельзя испугать Доминику.

- Ты уверен, что они умерли? Ты говорил только по телефону или видел их тела?! - она пальчиками хватается за мою рубашки и истерично трясет меня, по щекам ручьём текут слёзы.

- Они умерли, - говорю твердо, - и Доминика не должна узнать об этом сейчас, вот так, поэтому, Олечка, пожалуйста, возьми себя в руки.

Она утыкается в мою шею губами, руками оплетает мой торс и всхлипывает. Чувствую, что становится влажной ткань рубашки.

- Я заберу Нику к нам, бабушка должна успокоиться. Нужно возвращаться. Там Артур, Паша с ними, - сбивчиво что-то бубнит в нос.

- Я займусь похоронами, - вздыхаю. - Кто ближайшие родственники Алены? Родители живы? С кем согласовывать похороны?