В судовую тишину (главные не в счёт) как-то совсем тихо, почти шёпотом, вкрался голос старпома: «Судовое время семь часов, команде подъём». Кому надо и так услышат, а для Сашкиного мозга это почти всегда означало, что есть ещё, по крайней мере, целых четыре часа, чтобы не беспокоить тело.

– Эй, Александр, вставай! – кто-то тряс Сашку за плечо. Он с трудом открыл глаза. Это был Комиссар. – Давай, просыпайся, тебя капитан зовёт!

– Что-то случилось? – хриплым спросонья голосом спросил он Комиссара, но тот уже вышел из каюты, притворив за собой дверь.

Появление Комиссара не предвещало ничего хорошего: «Что-то натворил вчера, а что?» – продуцировал вопросы его ещё не очнувшийся в полной мере мозг, отдавая распоряжение телу вылезать из койки. «И где это я?» – глаза искали одежду, пока ноги опускались на пол. Каюта была не знакомой, одежды нигде не было, а сам он оказался совсем голый. Отрезвление от полудремотного состояния произошло мгновенно. «Да, хорошо погуляли, что же я натворил такое, что сам Комиссар пришёл будить», – Он попытался припомнить хоть что-нибудь «такое», прокручивая в голове вчерашние события: «Сауна, потом бассейн с девочками, а потом?» Потом была пустота, ничего в голове не осталось. Сашка осмотрелся в каюте. «Женская!» – с ужасом обнаружил он, разглядев особую ухоженность, и унюхав тот запах, который убивает всякие сомнения. Уже одно только это было тем самым «ТАКОЕ», что он натворил. Чувство тревоги нарастало, как снежный ком. «Так, где моя одежда? Ах, да, мы же купались. Тогда куда делись плавки? Надо скорее попасть в свою каюту. Но как, голый ведь!» – Сашка осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. «Никого, всё тихо. Ну что рискнём?» – он представил, что кто-то может увидеть его бегущего по коридору совершенно голым: «Ой, что будет, что подумают? Нет, надо что-то придумать». Он закрыл дверь и ещё раз, теперь более тщательно, осмотрел каюту: «Хоть бы полотенце, какое, найти…, нет, не такое крохотное, что рядом с умывальником!» – лихорадочно соображал Сашка. «А это что?» – на спинке стула лежал цветастый халатик, как бы специально приготовленный для него. Сашка снова представил, как бежит по коридору в коротеньком женском халатике. Это было не смешно, это была «засада». Он хорошо знал, что на судне невозможно что-то утаить. Всё всегда всплывает, обрастая к тому же невероятными подробностями. «Какая пища для сплетен, все кости перемоют…»

Время бежало, надо было что-то делать. «А, была не была, из двух зол – меньшее», —Сашка набросил халатик и, не застёгивая, лишь удерживая полы на животе, выскочил в коридор и… нет, не побежал, а торопливой походкой пошёл к своей каюте, благо она находилась в самом начале того же коридора. «А что, чем не женщина, – подумал он, подходя к каюте, – если сзади посмотреть – волосы длинные, талия имеется, – Сашка подтянул живот и потуже прихватил халатик, – ножки…» – мускулистые, волосатые ноги могли слегка испортить впечатление. К счастью, коридор был пуст, но даже эта тактическая победа, не принесла облегчения. Оставался главный, гнетущий вопрос – что же он такое натворил. Надо бы попытаться вспомнить все мелочи вчерашнего вечера, а главное, что там было в бассейне и после него, как он оказался голый в чужой каюте. Впрочем, времени на обдумывание не было – нехорошо заставлять капитана ждать, это только усугубит ситуацию. Быстро приведя себя в надлежащий вид, и бросив мимолётный взгляд на часы – было 9-30, Сашка двинул наверх к капитану. Глубоко вздохнув перед дверью, с обречённым видом он постучал и, дождавшись ответа, вошёл в каюту. Слева от входа, за большим столом на диване сидели четверо – Капитан, Комиссар, Женя и Жора. «Всё судовое начальство в сборе, – подумал Сашка. Он знал, что Жора возглавляет судовой комитет».

– Что же это ты, Александр, – с серьёзным видом начал капитан, – ничего мне не сказал? – Сашка весь напрягся, приготовившись к разносу

– Что не сказал, Геннадий Семёнович? – наступила длинная пауза с каменными лицами у сидевших за столом.

– А то, что ты вчера…, на кормовой палубе…, – медленно, с ноткой металла в голосе, чеканил капитан…

«Ну, всё, пропал!», – совсем раскис Сашка, судорожно пытаясь сообразить, – что же всё-таки с ним могло…», – богатая фантазия рисовала в его голове самые невероятные комбинации.

– Без моего, едрить-ага, ведома… – продолжал капитан.

– Геннадий Семенович, я…, мы, – промямлил Сашка, но капитан его перебил.

– Придётся тебе едрить-ага нам сейчас… – Сашка замер, сжав зубы в ожидании сурового приговора.

– Спе-е-ть! – дружно громыхнуло над столом, а затем перешло в отчаянный ржач.

– Видел бы ты себя со стороны, – тыкал Женя в Сашку пальцем, продолжая хохотать.

«Женька всё подстроил, гад, и каюту с халатиком, и Комиссара, – оттаивая от стресса, без злобы, глупо улыбаясь, думал Сашка, наблюдая, как на столе из ниоткуда появляется закуска, а из холодильника достаётся трёхлитровая банка бражки. Ему пододвинули стул.

– Садись, Саша, не знал едрить-ага, что ты ещё и поёшь хорошо. Вот, ребята рассказали, какой ты вчера концерт закатил, а меня, едрить-ага, не было. Сыграешь нам? – попросил капитан, двигая стакан с бражкой поближе к Сашке. – Извини, Каберне вчера закончилось.

– Сейчас, Геннадий Семёнович, за гитарой только сбегаю…

– Здесь твоя гитара, Женя уже принёс, ты её на палубе вчера, едрить-ага, оставил.

«Вот развели, чего только не передумал, молодцы, умеют, и гитара у них уже тут. Однако, когда же я вчера успел так набрался, что совсем отрубился. Ну конечно, на концерте, сколько раз сухоньким горло промочил, вот оно и сработало. Наверное, в каюте у Эльвиры ещё добавили, я и скопытился. Эльвира ушла спать к Валентине. Голый – потому что из бассейна, а мокрые плавки Женька забрал, наверное, сейчас у меня в каюте, – Сашкин мозг быстро сложил пазл из вчерашних событий в ясную картину. —Халатик, а что если бы его не было? Вот за халатик спасибо! – Он залпом осушил стакан холодной бражки и взял в руки гитару. – Ну, ща я вам выдам!»

Почему-то не спалось. После бархатного полушёпота старпома о подъёме, а затем на завтрак, привычно не замечаемого Сашкой, сон превратился в лёгкую дрёму, а затем и вовсе прошёл. Теперь каждый звук, будоражил мозг, который извлекал из своих глубин объяснения услышанному. Хлопнула дверь в соседней каюте: «Это докторша пришла с завтрака, – отрапортовал мозг». Загудела траловая лебёдка: «Добытчики вышли на палубу, будут промерять ваера, – продолжал донимать мозг». Сашка перевернулся на левый бок лицом к переборке, так было темнее для глаз. Поправив подушку, он принял самую удобную позу.

– Угомонись, давай ещё поспим, – предложило тело мозгу, – мы же с тобой до полвторого ночи в карты играли.

– Ну, хорошо, давай попробуем, – неохотно согласился мозг, и тут же, как бы исподтишка продолжая, – докторша вышла из каюты, дверь хлопнула. Все чем-то заняты, только мы дурака валяем.

– Ладно, встаём, – сдалось тело, – тебя не переспоришь, сопротивление бесполезно».

Судно приближалось к району промысла и экипаж жил в предвкушении предстоящей работы. У Сашки это чувство было сродни тому состоянию, которое испытывают заядлые рыболовы в ночь перед рыбалкой. Удочки подготовлены, черви накопаны, каша для приманки сварена, надо бы хорошенько выспаться, а как-то не получается. Важность предстоящих событий не даёт расслабиться. «Как ждет любовник молодой минуты верного свиданья», – гениально высказался об этом состоянии Пушкин. Первое траление в рейсе определённо было архиважным событием, и от него, гидроакустика, многое зависело. «Парень я молодой, а хожу с бородой, – мычал Сашка партизанскую песенку намыливая перед зеркалом лицо. Его отец всегда напевал эту песню, когда брился. «То разведка, то засада, стричься-бриться мне, когда?» – вставляя свежее лезвие «Нева» в станок для бритья, объяснял он своему отражению откуда у него такая запущенная щетина. Он брился обычно через день, но иногда ленился, и оправдывая себя желанием отпустить усы или бороду, мог не бриться и неделю, заранее зная, что всё равно скосит свою жидкую поросль. Ну не нравились ему ни его редкие усики, ни худая бородка. «Бриться-мыться, похмеляться, – он плеснул в ладонь одеколон «Шипр» и растёр его по щекам и шее – да собою любоваться». Подмигнув напоследок зеркалу, Сашка отправился на бак позагорать.