Мальчики переглянулись, исполненные значительностью собственной миссии.
– Кто же поедет? – вновь первым спросил Тулуй.
– Решайте сами, – была непреклонна бабушка. Ожулун едва сдерживалась, чтобы не обнять, не прижать к себе внучков своих, сызмальства вынужденных скитаться по чужбине. Можно было, конечно, позволить им поехать вместе, никакой уж особой важности в их присутствии там или здесь не было, но надо было привить им мысль соразмерять каждый поступок с общими задачами. Да и к выбору, к принятию решений нужно приучать мальчишек. Для них нешуточное дело – решить, кто поедет, когда охота обоим.
Бабушка еще долго смотрела на удаляющиеся, сгорбленные, как у маленьких старичков, спины мальчишек, бредущих к общему костру.
«Маленькие мои, успеть бы для вас устроить спокойную жизнь! – взмолилась она. – О, всемогущие боги!.. Если лежит на нашем роду какой-либо тяжкий грех, еще не отмоленный и не отплаченный, за все взыщи лишь с меня одной! О, боги, неисчислимое множество нас на этой земле, молящих вас о милости, но верю, знаю, что услышите вы мои скорби, мольбу мою к вам! О, боги!..»
Глава двенадцатая
Купец Сархай
§ 1. О хороших нравах Татар
«Вышеупомянутые люди, то есть Татары, более повинуются своим владыкам, чем какие бы то ни было люди, живущие в сем мире – или духовные, или мирские, – более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не обретается также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками. Если теряется какой-нибудь скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускает его, или ведет его к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и без всякого труда получают его обратно. Один достаточно чтит другого, и все они дружны между собою; и хотя у них мало пищи, однако они вполне охотно делятся ею между собою. И они также довольно выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого-нибудь нетерпения, но поют и играют, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерный зной. И это люди не изнеженные. Взаимной зависти, кажется, у них нет; среди них нет почти никаких тяжебных ссор; никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по средствам. Женщины их целомудренны, и о бесстыдстве их женщин ничего среди них не слышно».
Плано Карпини. XIII в.
Едва Джэлмэ принялся за чай, как из-за стенки сурта услышал голос стражника.
– Тойон Джэлмэ, к тебе человек!
– Ну?! – рявкнул в сердцах тойон. – Кто он? Невидимый стражник заторопился:
– Не говорит ни имени своего, ни звания! Просит встречи с глазу на глаз, тойон! Не гневись на меня! Откуда – тоже не называет! Обыскивали – не нашли ничего…
– Нет ли у него на шее подвески, говори!
– Да-да! – заторопился еще более стражник. – Есть, тойон, что-то вроде золотого солнца!
– Так впусти же! – тойон с нетерпением поерзал на кошме и перевел взгляд на вход в сурт.
Невысокий плечистый человек вошел в сурт и тут же упал на колени.
– Тойон Джэлмэ, это я, купец Сархай! – заговорил он, не подымая взора с кошмы, на которой сидел тойон. – Я один из пяти, которых ты поручил заслать к найманам в начале этой зимы!
– Встань и говори! Смотри мне в глаза!
– Пришел с донесением от своих товарищей.
– Ок-се, догор, ок-се… Я уже потерял вас начисто: ни известий, ни слухов… Садись напротив, утоли жажду чаем.
От болезни ли, от тепла ли, заполнявшего сурт, лоб Сархая покрылся обильным потом. Он улыбнулся, стряхнул пот, заливавший глаза, черной ладонью:
– Как смотреть на тебя? Пот дорóг и ночевок ест глаза… Дай, тойон, освободиться от бремени известий, что переданы тебе издалека, а уж потом чай – не прогневись!
– Говори, храбрый Сархай!
– Тойон Джэлмэ, все пять волкоподобных желтоватых псов, отправленных тобой в стан найманов, целы и невредимы. Ни на полшага не отступили мы в сторону от указанного тобой дела. Там сильно развита торговля, и три купца наших безо всяких трудностей смешались с тамошними купцами, купили дома, которые служат им надежным укрытием. Мы – Онгут-бай, молодой Тунай и я – поступили перевозчиками товаров во дворец Тайан-Хана. Помог в этом наш человек, имя которого не называется для ушей. Вот что он передает: «Тойон Джэлмэ! В большой тревоге отправляю тебе срочное донесение… – Сархай устремил взор к дымоходу и прищурил глаза, чтоб ничто не мешало вспомнить депешу. – Тайан-Хан вынес указ о сборе войска. Он отправил в несколько великих стран своих гонцов из тойонов для поиска союзников, нарочные призывают тех присоединиться к Тайан-Хану в походе на нас. Но его указ еще не донесен до простых людей, а тойоны уже собирают оружие и снаряжение, готовят коней. Ходят слухи, что Кехсэй-Сабарах, найманский военачальник, сильно противился спешке со сборами и подготовке к войне. Но остальные тойоны склонили его к согласию. Однако те, кто держит сторону Кехсэй-Сабараха, недовольны своим молодым Ханом и говорят, что легкие мысли его дальше игр и забав не отлетают, а занятия ограничиваются охотой. Из этого следует, что дыма без огня не бывает: всем распоряжается мать Хана именем Гурбесу-хотун. Она своевластна, но люди ее слушаются и признают, а страна богата из-за хорошо развитой торговли. Здесь немало богатых и просто зажиточных людей, которые не стеснены в одежде, питье, развлечениях. Войско же большей частью пешее, тяжело вооруженное и одетое в кованые кольчуги. На вооружении пеших воинов пики длиною в две, а то и три сажени, тяжелые пальмы. Слабости войска еще и в том, что все большие тойоны стары, они ровесники Кехсэй-Сабараха и также давно не были на большой войне. Один Кехсэй-Сабарах воюет и сохраняет боевой дух, он везде побеждает, а единственное поражение понес от нас, но побежденным себя не числит: обвиняет во всем плохую погоду, неумелое управление тойонов своими нукерами и неожиданность нашего нападения.
Уверенность найманов в своих силах непоколебима, а свои воинские достоинства они возносят до седьмого неба. Выше себя ставят на западе – Мухаммеда, а на восточной стороне – Алтан-Хана, монголов же в расчет не берут, их считают бродягами, человекоподобными разбойниками.
Добавлю, что здесь утверждают: Джамуха близок с Тайан-Ханом. При нем состоят чадараны, хатагины, салджиуты, дюрбены, тайчиуты и часть унгиратов. Еще: с Тохтоо-бэки состоят в родстве все меркиты, но прежнего мира меж ними нет, их объединяет лишь нужда, и они готовы впасть во вражду, разбиться на слабые племенные кучки. Но всех их – множество.
Так что отправляю верного вестника с предупреждением о грозной беде. Ведь одно только войско, что отлучилось от нас и примкнуло к врагу, превосходит нас числом. Но если мы подготовимся заранее и встретим их продуманно, то ряды найманов быстро обнаружат свою рыхлость и нестойкость.
Так я сказал, вы услышали. Пусть удача сопутствует нам!»
Окончив речь, Сархай пружинисто поклонился и легко прошел на место, указанное тойоном Джэлмэ. Неуловимо быстрым движением он распахнул оторочку из пушистого меха на груди и подхватил чашку с чаем, взгляд же его был скрещен со взглядом тойона.
– Ты возник в самое нужное время, добрый человек, – поощрительно заговорил тойон. – Эхо того, что ты сообщил, только что долетело в наши края, и начат сбор войска. Теперь я уверен, что мы на верном пути… Пей чай и говори: что думают там о нашей силе? – Тойон кивнул головой в сторону выхода. – Они по-прежнему считают нас сборищем бродячих разбойных племен? – Джэлмэ догадывался о многом.
– Так, тойон Джэлмэ, – мягко улыбнулся гонец. – Они уверены, что походя раздавят и рассеют нас…
