Так вот, иногда мне доставляло настоящее удовольствие лишить Мари этого кайфа – как она лишала меня моего. Я с годами уже не мог довольствоваться исключительно садистскими практиками, как Мари, мне нужен был дээс, с которым у нас никак не складывалось.

Я пытался обсудить это с Олегом, но тот, в то время уже полностью отошедший от словесных практик и всей этой возни с дисциплиной и наказанием, меня, конечно, не понимал. Ему доставляло удовольствие только извивающееся под кнутом или плетью тело, и он уже, видимо, не помнил, каково это – реализовывать свое желание иными способами.

– Тебе, вероятно, нужна просто другая нижняя, – говорил он мне, когда я звонил и рассказывал о возникшей проблеме. – Та, которой будет в кайф то, что у тебя в голове.

– Мне не нужна другая, как ты не понимаешь? Я хочу этого с Машкой.

– Хотеть ты можешь чего угодно. Но если она не готова или не может тебе этого дать – то это тупик, ты ведь понимаешь, надеюсь? Основной принцип… – но я перебил:

– Олег, я знаю, что ты скажешь. Добровольность и так далее. Но мне-то что делать?

– Определяться, – невозмутимо ответил мой друг. – Решить для себя, чего ты на самом деле хочешь. Но, если честно, Диня, ты меня беспокоишь в последнее время.

– С чего?

– Заблудился ты немного, как мне кажется.

– То есть, если я хочу идти каким-то своим путем, а не тем, которым идешь ты, это значит, что я заблудился? А может, это ты не туда свернул?

– Возможно, – абсолютно спокойно отозвался Олег. – Но пока я держу себя в руках, все в порядке. А вот ты…

– А что – я? Я в норме.

– Нет, Диня, не может быть в норме человек, который упек свою нижнюю в психушку.

Я разозлился – можно подумать, я целенаправленно доводил Машку до нервного срыва! Кто мог предположить, что самая обычная дээсная практика, которая, кстати, очень заходит многим нижним, вдруг настолько травмирует ее? Подумаешь – сняла стринги и минет сделала при постороннем человеке! Тоже мне – травмирующее воздействие! Север, к примеру, еще не такое вытворяет со своей Иркой, и ничего, все живы-здоровы. Правда, в тот момент я еще не догадывался, что Ирка – обычная шлюха, у которой вообще нет берегов в плане блуда и прогулок по чужим рукам, и Север просто использует это в своих целях, и вовсе не он воспитал это в своей нижней.

– Знаешь, братец, в психушку она сама угодила, я тут…

– Ты тут виноват со всех сторон! – повысил голос Олег. – Ты знал, что она не нижняя, когда замутил весь этот цирк! Ты не мог не понимать, что для нее такая практика не по силам! Ты с ней не первый год, у вас нет ничего, кроме СМ, так неужели ты думал, что она вот так, без подготовки, опустится вниз в дээс? Ну, результат закономерен, ты его видел. Не помню, чтобы тебе понравилось, иначе ты не звонил бы мне в истерике.

– Ой, да брось ты! Можно подумать, у тебя никогда не было проколов с нижними!

– Были. Но ни одна из моих нижних никогда не попадала в больницу – ни с физическими травмами, ни – тем более – с психическими. Да, я тоже не идеальный, но я знаю меру и чувствую порог.

Я разозлился окончательно:

– А я, выходит, не чувствую? Да моя проблема только в том, что опыта с разными нижними мало, вот и все! Это у тебя было и время, и гарем – а я делаю только то, чему ты научил! И, между прочим, добрую часть из этого я вообще практиковать не могу, потому что Машка просто сложная – во всех смыслах! С ней и ты бы не справился!

Олег помолчал пару минут, я даже слышал, как он постукивает чем-то по столешнице – зажигалкой, наверное.

– Посмотрим, – выдал он как-то неопределенно, и я пропустил это мимо ушей, а вспомнил об этой фразе только спустя какое-то время, когда понял, что теряю контроль над Мари и вот-вот потеряю и ее саму.

И выходило, что это Олег срежиссировал все, что случилось потом – он, вот этой своей неопределенной фразой, брошенной вскользь на мое запальчивое «ты бы не справился». Черт побери, я понял это только спустя годы, только читая Машкины дневники и пропуская ее слова через себя, а заодно вспоминая все, через что мы прошли. Олег, будь он неладен, подтолкнул меня к тому, чтобы я организовал эту их встречу, этот наш совместный экшн, который потом перерос в экшн уже без моего участия. Но виноват в ситуации все равно был только я – ну, что стоило не показывать Олегу ее фотографии и не произносить эту чертову фразу… Особенно – эту фразу!

Но тогда все случилось так, как случилось…

«Когда, в какой момент я начала задумываться над тем, что мы, скорее всего, расстанемся? Ведь не на ровном же месте я вдруг решила не возвращаться к нему после этой его позерской фразы «я тебя отдаю»? Конечно, нет…

Почву для этого Денис подготовил сам, мне бы и в голову не пришло подобное, если бы не его постоянные эксперименты в области психологических воздействий. Как он не видел – ну, нельзя так со мной, я совершенно не готова к таким практикам, мало того – никогда не буду к ним готова, не тот характер, не те потребности…

Оказаться в психиатрической лечебнице при всех этих вводных было делом нехитрым. После психологического экшена, устроенного Денисом в ресторане, я испытала такое нервное потрясение, что сутки не могла говорить. Нет, конечно, в голове я произносила длиннющие монологи – абсолютно здравые, аргументированные, с доказательствами, почему все произошло именно так, а не иначе, но в ответ на любое обращение ко мне начинала трясти головой и плакать. Поняв, что со мной явно что-то не так, я собрала вещи и сама поехала к приятельнице-психиатру. Но даже ей я не могла объяснить причину своего состояния. К счастью, это и не потребовалось, она мгновенно заперла меня в свое отделение, изящно именовавшееся «клиникой неврозов», а на деле оказавшееся обыкновенной психушкой, разве что более комфортной и цивилизованной, чем обычный психоневрологический диспансер.

Там я промолчала еще двое суток, сидя на зарешеченном окне одноместной палаты и рисуя на стекле пальцем какие-то цветочки и сердечки, а потом меня слегка отпустило. Уж не знаю, были ли причиной этому мои скрытые резервы – или Наташка подобрала правильные таблетки…

А потом навестить меня пришел Денис. И я, не сумев совладать с желанием напугать его так, чтобы он еще долго по ночам вскакивал и потел от ужаса, будучи уже в адекватном состоянии, изобразила ему то, какой была все дни до этого. В его глазах было столько сочувствия, что впору было отменить намеченный спектакль, но я, хорошо зная своего Верхнего, видела, что он просто испугался. И, скорее всего, не за меня, а за себя – что с ним будет, если я на самом деле схлопочу психиатрический диагноз, и как это все отразится на его дальнейшей жизни – и «тематической», и ванильной. И я довела задуманное до конца. Денис вылетел из комнаты для свиданий как ошпаренный, а я потом в палате долго хохотала, вспоминая выражение его лица.

Но в конце концов я все равно вернулась к нему. Вернулась, а как же… Мы настолько зависели друг от друга, что порвать эту связь казалось невозможным ни мне, ни ему».

Наверное, это один из самых неприятных эпизодов нашей с Мари «тематической» жизни. Пусть не самый – но один из. Но именно после ее выхода из больницы я начал немного себя притормаживать, осознав, к чему могут привести мои эксперименты в области, куда Мари никак не хотела и, как выяснилось, не могла. Чего-то она все-таки не могла, ну, надо же…

К счастью, мне хватало того, что она могла дать мне, и я брал все это при любом удобном случае. Мари никогда не отказывала мне в экшенах, тут грех обижаться на нее. Да, мне приходилось держать в узде свое Доминантское, начавшее пробиваться так резко, но Садист мой был удовлетворен полностью. Глядя на покрытое красными полосами тело Мари, я испытывал такое удовольствие, что порой не мог дышать. Я питался ее болью и кайфовал от этого, а уж когда видел выражение удовольствия на ее лице, то совершенно терял голову. Машка умела отдаваться, что уж…