Сохранение веры в себя

Для такого расширения бытия необходимо, чтобы клиент начал ценить веру в себя. Мы научились на каждом шагу обманывать самих себя. Например, клиент, ощущающий грусть в связи с утратой ценных отношений, вдруг меняет тон и жёстко говорит: «Всегда жалею о том, чего не вернуть, — ну что за плакса!». Другой делится устремлением написать прекрасную книгу, но отвечает самому себе насмешкой: «Когда рак на горе свистнет! Мне нужно спуститься с небес и сделать что-то в реальном мире, вместо того чтобы постоянно мечтать». Третья клиентка может говорить о своём желании быть матерью лишь саркастическим тоном, а четвёртый клиент раскрывает страдание, вызванное охлаждением отношений с сыном, лишь между строк самообвинительной тирады. Никто из них не сохраняет веру. Вряд ли кто-то из них стал бы относиться к другим так же, как они относятся к себе самим, и всё же их отношение таково: «То, что я недобр к себе, неважно — в конце концов я, скорее всего, этого заслуживаю, и это точно лучше, чем быть с собой слишком мягким».

Вы говорите, что я должен сохранять веру в себя, но вы не знаете, какой хаос у меня внутри. Моя единственная надежда — привести себя в форму, тогда я, возможно, рискну сделать шаг в сторону согласия с собой. Я хочу быть таким человеком, которым мог бы быть, и не соглашусь на этого неполноценного, слабого и лживого себя. И всё же я чувствую, что во многом оставляю надежды, когда я так настроен против себя. Я стою от себя в стороне и говорю вам: «Я знаю, что вы, должно быть, презираете таких, как я, — и я тоже. Так что судите меня не по тому, каков я, а по тому, как я презираю свой способ бытия — точно так же, как и вы… А может быть, и нет.

Когда мы начинаем переживать собственную решимость принимать всё, что обнаруживаем внутри своего бытия, мы возвращаем себе центр притяжения, который прежде был отдан воображаемым суждениям других, общества или каких-то институтов (например церкви). Мы заявляем свои права на то, что дано нам по рождению, на суверенитет в собственной жизни, и отбрасываем трусливое согласие с внешними влияниями (людьми, обстоятельствами, институтами), навязывающими нам чувство вины. Благодаря этому мы обретаем ощущение большего пространства внутри себя и растущее чувство собственного достоинства.

Расширение диапазона субъективных переживаний

Когда клиент начинает занимать позицию искреннего принятия всего, что открывает в своём осознавании, продолжая поиск, куда бы он ни привёл, а также сохраняя веру в себя в смысле более широкой идентичности, он начинает обнаруживать, как много субъективных переживаний прежде отрицались и насколько это отрицание препятствовало реализации потенциала. Мы по привычке обращаемся с переживаниями неполноценности, неоднозначности и конфликта, с чувствами грусти и гнева, с моментами горя и вины как с незваными вторжениями, от которых нужно как можно скорее избавиться. Всё это неизбежно является частью опыта каждого человеческого существа, и каждое из этих переживаний вносит важный вклад в целостность и глубину опыта. Избавление от них дорого обходится нашей человечности.

Я знаю, что мне нужно пойти вглубь этих чувств о моём отце и его смерти, и я думаю, что порадуюсь, когда проживу их, но, боже, как же я боюсь того, что могу разворошить внутри себя. Конечно, папа был прекрасным человеком, и всё такое, но иногда он становился настоящим ублюдком. Сейчас вспоминается то время, когда он напивался… Мне было его так жалко, и одновременно я так на него злился. Боже! Я и не знал, что во мне по-прежнему хранится столько боли и слёз… Я знаю, что сам во многом похож на него. Иногда это заставляет меня грустить или злиться. Но иногда я рад и даже в каком-то смысле горд… Вообще-то я уже несколько месяцев работаю со своими чувствами к папе, и я только что осознал, что теперь, думая о нём, я чувствую себя достаточно хорошо, но я также знаю, что его больше нет, и это грустно.

Наши внутренние конфликты и эмоции, от которых мы когда-то хотели просто избавиться, — обычно лишь поверхность целых областей внутренних переживаний, обладающих потенциалом обогатить нашу жизнь и привнести в неё свет. Это не означает, что мы должны специально искать некомфортные и болезненные моменты. Они будут возникать сами по себе. Однако когда мы переживаем подобные хаос и дискомфорт, мы способны лучше работать с ними, если наш подход направлен на исследование, а не на попытки как можно скорее смыть с себя всё это.

Преданность ориентации на рост, продолжающийся всю жизнь

В конечном счёте опыт продолжительного самоисследования, привносимый во все аспекты нашей жизни, ведёт клиента к осознанию того, что эта работа никогда не будет завершена. Многие люди приходят в психотерапию с тем же отношением, с которым отвозят свой автомобиль в ремонт: «Давайте починим это, чтобы можно было ехать дальше. Хватит ему простаивать в гараже». Эта модель согласуется со старым взглядом на терапию, предусматривавшим отношения «врач — пациент»: врач должен наложить гипс на сломанную руку или прописать лекарство от инфекции, чтобы пациент мог восстановить своё здоровье. Конечно, экзистенциально-гуманистическая терапия может служить этой цели, однако она также открывает возможности, выходящие далеко за пределы простого ремонта или восстановления здоровья. Со временем клиент осознаёт, что рост через навык внутреннего поиска играет центральную роль в полноте его жизни и может (а также, надеемся, будет) продолжаться всю жизнь.

Это осознание часто возникает как прелюдия к подготовке клиента выйти из формата терапевтических отношений. Иногда, когда клиент осознаёт, что эта задача никогда не будет завершена и что это внутреннее обогащение может продолжаться всю жизнь, возникает осознание того, что теперь клиент способен идти вперёд без поддержки и фасилитации со стороны терапевта.

Я начал задумываться, не уменьшить ли нам частоту наших встреч. Мне кажется, что нам по-прежнему нужно продолжать работу, но я также замечаю, что многое делаю за пределами этого кабинета, — например, когда я один еду на машине, а иногда — когда моя семья ложится спать, я много думаю… Вот моё заявление и чек. Знаете, первый раз за довольно долгое время, выписывая чек, я подумал: «Ого! А ведь это куча денег. Сейчас есть другие вещи, на которые я мог бы их потратить».

Часто показателем успешного курса интенсивной психотерапии является продолжение роста, воплощаемое клиентом после окончания терапии. Я снова и снова замечал, что, похоже, самые глубокие достижения клиентов имеют место на протяжении первого года-двух после прекращения терапии. Кажется вероятным, что завершение работы с терапевтом как ничто другое заставляет клиента осознать тот факт, что выбор и ответственность на самом деле остаются за ним. Чтобы что-то изменилось, клиент должен что-то изменить.

Рассказ клиента о работе в терапии

Когда я привык к тому, что нахожусь в терапии, бóльшая часть первоначальных страхов исчезла, если не считать тревогу, которую я обычно ощущал в начале каждой сессии. Похоже, это было связано со страхом неизвестности — того, что мы можем обнаружить. Обычно тревога уходила с началом работы. Я начал с нетерпением ждать сессий. По сути, они стали центральной и важнейшей частью моей жизни. Я узнавал новые аспекты себя самого, но на самом деле они были моими старыми частями, с которыми я утратил связь или перестал отождествляться. Я обнаружил, что Джим доверяет мне вне зависимости от того, что я выражал или каким я был. Я по-прежнему ждал, когда дамоклов меч упадёт, когда Джим перестанет меня одобрять или отвергнет, но этого так и не произошло. По прошествии времени это принятие оказало на меня глубокой эффект. Я начал развивать глубокое доверие к собственному переживанию жизни — к собственной реальности… Своим поведением, словами, действиями и чувствами он постоянно показывал, что доверяет мне, моему процессу, моей способности чувствовать, что для меня правильно, моему ощущению реальности. Он поощрял меня обращать внимание на более глубокие аспекты моего собственного бытия и замечать разницу между программами или утверждениями со словом «должен», заученными снаружи, и внутренними процессами моих собственных подлинных чувств и ощущений. Не могу описать словами, насколько важным и центральным было для меня научиться доверять себе. Это самое фундаментальное и важное событие всей моей жизни. Когда я развил доверие к себе, я словно вернул на правильные рельсы сошедший с них поезд. Я обнаружил, что существует внутреннее «я», внутренний процесс, жизнь — постоянно живая, меняющаяся, разворачивающаяся, направляющаяся, движущаяся, существующая. Я также обнаружил, что центральное внутреннее бытие было мной в большей степени, было более подлинным, чем любое моё внешнее поведение, и в то же время этот внутренний «я» был больше — гораздо больше, чем тот «я», которым я всегда себя считал. Этот парадокс был и остаётся центральным для моей жизни и до сих пор продолжает направлять мою жизнь. Если бы я не вернулся на свои рельсы благодаря доверию, выказанному мне Джимом, этого великого события со мной бы не случилось. Великое событие, о котором я говорю, произошло на позднем этапе моей терапии.