Концептуализация идеальных терапевтических отношений

Два человека вступают в партнёрство, причём каждый из них рассчитывает извлечь из него нечто значительное. Их предприятие — исследование внутреннего мира одного из партнёров, а результатом, если всё пройдёт хорошо, станет оживление существования этого человека. Такое обновление может лежать в границах от тривиального до глубинного, от временного облегчения дискомфорта до полного изменения способа жизни и бытия человека в мире, от пользы, которую получит лишь сам клиент, до изменений настолько всепроникающих, что все, кто взаимодействует с клиентом, получают от этих взаимодействий другие результаты, чем могли бы быть без психотерапии.

Однако второй партнёр, психотерапевт, вносящий важный вклад в общую задачу, также обретает значительное обновление жизни, и в это обретение входит ощущение участия в предприятии, уникальном по своей ценности.

Кроме того, когда всё идёт хорошо, оба партнёра получают практические результаты. Для одного из них это может быть повышенная эффективность и удовлетворённость в повседневных делах и отношениях, для другого одним из видов вознаграждения часто является финансовое, обеспечивающее средства к существованию. Для этой цели, а также отчасти из преданности своей профессии партнёр-терапевт намеренно отдаёт приоритет потребностям клиента в тех случаях, когда они вступают в конфликт с его личными заботами. Однако профессионал также знает, что благодаря этому предприятие в конечном итоге окажется более плодотворным для обоих партнёров.

По правде говоря, одного из партнёров или их обоих иногда изо дня в день толкает вперёд само приключение их работы и ощущение глубокой совместности, несмотря на неизбежные периоды охлаждения отношений. Такое уникальное человеческое предприятие называется интенсивной психотерапией. Теперь нам нужно подумать об отношениях между терапевтом и клиентом, через которые осуществляется это предприятие.

Многообразие моделей терапевтических отношений

Хороший родитель

Хотя вряд ли многие признают это настолько открыто, сегодня многие терапевты играют роль, считавшуюся современной более века назад (Bockoven, 1963). Они отличаются автократическим способом ведения клиентов, абсолютной уверенностью в том, что они, а не сам клиент, лучше знают, что следует делать клиенту, а также избеганием любого реального взаимодействия с клиентом на равных.

Псевдоравенство

С позицией родителя резко контрастирует концепция «мы все одинаковые и нет оснований, чтобы кто-то играл особую роль психотерапевта, если только этот человек не застрял в своей потребности в статусе». Этот подход к отношениям, как правило, умаляет значение теории, техники, ответственности и почти всего остального, за исключением вываливания всего наружу. Клиенту приходится проявлять проворство, чтобы привлечь хоть какое-то внимание к своей заботе, поскольку практика не-терапевта — это в основном заполнение эфирного времени тем, что нужно ему самому.

Психоаналитический пустой экран

В отличие от предшествующих моделей, в классическом психоаналитическом идеале акцент делается на психологической невидимости психотерапевта. Задача аналитика — раскрывать себя настолько мало, насколько это возможно, так что всё, что клиент сообщает об отношении, эмоциях или мнениях терапевта, может быть плоско интерпретировано как проекция, то есть нечто, исходящее из внутренней заботы клиента. Это похвальная концепция, соответствующая идеалу абсолютной объективности XIX в. К несчастью, этот идеал совершенно недостижим.

Участник-наблюдатель

Гарри Стэк Салливан [Sullivan, 1947] порвал с психоаналитической традицией пустого экрана, настаивая на том, что психотерапевт всегда был частью происходящего в кабинете, что реакции клиента отчасти стимулируются действиями аналитика, а также что, отказываясь признавать своё участие в этом интерактивном процессе, терапевт был отрезан от важных данных. Утверждение Салливана было частью его общей позиции о том, что Фрейд придавал слишком большую важность биологическому и инстинктивному, уделяя слишком мало внимания опыту и социальному. Любопытное отступление: самого Салливана часто описывали как холодного, отчуждённого и относительно неотзывчивого. Сам он явно не собирался далеко отступать от классической позиции.

Конгруэнтное зеркало

Карл Р. Роджерс [Rogers, 1942; 1951; 1961] был одним из немногих стопроцентных американцев, оказавших всестороннее влияние на область психотерапии. Он последовательно продвигал своё убеждение в том, что человеческие существа по сути хороши и заслуживают доверия, что они обладают потенциалом самоисцеления и что честные отношения — главная сила изменений и улучшений в жизни человека. В собственной жизни он также стремился поступать в соответствии с тем, чему так хорошо научил многих других.

С точки зрения Роджерса, идеальные терапевтические отношения характеризуются конгруэнтностью. Этот термин характеризует состояние бытия терапевта, в котором его внутренние переживания (например сочувствие, раздражение или удивление) при выслушивании клиента оказываются в его сознании, а также сообщаются клиенту. Роджерс считает (и я полностью с ним согласен), что такая конгруэнтность оказывает мощное воздействие, помогая клиенту самому стать более конгруэнтным и целостным.

Ещё один аспект задачи психотерапевта, согласно этому видению, — по возможности точное отражение клиенту того, что терапевт слышит в словах клиента. Это обманчиво простое занятие, требующее от терапевта избегания любых интерпретаций, обучения клиента, предложений, оценок, поддержки, руководства и других вмешательств. Вместо этого терапевт стремится понять опыт клиента и отразить его самому клиенту, чтобы тот мог сосредоточить свой потенциал исцеления / роста для самообновления.

Дирижёр — интерактивный посредник

Новая модель терапевта требует, чтобы он работал с клиентом двумя способами. Во-первых, терапевт — это ресурс для действий, которые могут способствовать исследованию клиентом его внутреннего опыта, а во-вторых, терапевт использует личные реакции на клиента как материал для их взаимодействия. Такие терапевты часто практикуют терапии действий, описанные в главе 1, и очень активны в своём терапевтическом взаимодействии, предлагая клиенту различные действия, говоря за подавленные части клиента, насмехаясь и воодушевляя и многими другими способами вовлекаясь во взаимную игру.

Экзистенциально-гуманистический идеал отношений клиента и терапевта

С моей точки зрения, идеальные отношения между клиентом и терапевтом в наибольшей степени способствуют внутреннему исследованию клиента. То, какими будут конкретные характеристики этих отношений, зависит от клиента, от того, на каком этапе его жизни проходит терапия, от того, с какими проблемами имеет дело клиент, от личности терапевта, от предшествующей эволюции их отношений, от конкурирующих влияний, имеющих место в жизни клиента вне терапии, а также от других факторов.

Короче говоря, невозможно дать общий рецепт идеальных отношений между клиентом и терапевтом. Однако можно описать некоторые из важнейших характеристик этих отношений и указать на значение тех или иных качеств.

Взаимность

Всё, что я буду говорить о терапевтических отношениях в следующих абзацах, следует читать с крепко прилепленным к этому прилагательным «взаимный». Я убеждён, что партнёры по этому предприятию должны ощущать взаимосвязь, превосходящую любые частные различия между ними. Это союз, основанный на общей человечности, на общей неполноценности, на общей подверженности превратностям судьбы и фрустрациям, на поиске хорошей жизни, на заботе о происходящем. Это основание легко принять как должное, однако не стоит относиться к нему слишком уж небрежно. Часто неявно и нередко явно один из партнёров обращается к этой основополагающей общности и черпает из неё силы.