В зале было многолюдно, громко играла музыка. Я остановилась и огляделась. Константин сидел за барной стойкой. Увидел меня и помахал рукой, привлекая внимание.

Поднялся мне навстречу и с легкой улыбкой спросил:

– Присядем? Или пойдем гулять.

Я посмотрела по сторонам, неопределенно дернула плечом, ответила:

– Пошли лучше на воздух. Здесь слишком шумно для беседы, а мне больше хочется поговорить, чем что-нибудь выпить.

Константин кивнул, расплатился с барменом и направился за мной на выход.

Центральная улица города жила своей жизнью. Солнце уже час как скрылось за крышами, небо усыпали звезды, но фонари, неоновые вывески баров и витрины магазинов светили ярко. Воздух был наполнен запахами цветов, еды и городской пылью.

– Куда идем? – спросила у Константина, когда тот оказался рядом.

– Не знаю… Давай на набережную.

Можно и на набережную. Почему нет? Кивнула, и мы пошли медленным шагом в сторону реки. Она рассекала город на две части. Возле пешеходного центра на берегу обустроили большую прогулочную зону. У горожан она пользовалась популярностью в любое время года, но летом особенно.

Я терялась в догадках, зачем Константин решил встретиться, поэтому молчала. Было немного неловко начинать разговор первой. С другой стороны, любопытство просто разрывало. Весь день я только и думала, что о пророческих снах и таинственных намеках, которые тот щедро сыпанул мне за утренним разговором в кабинете. Пока находилась за компьютером, постоянно одергивала себя, чтобы не лезть в сеть и не искать информацию о найденных в нашем городе погибших женщинах.

Глянула на своего спутника. Тот шел, задумчиво рассматривая мостовую под ногами. Одет был совсем не так, как я привыкла видеть в офисе. Никаких стильных костюмов и модных рубашек. Вместо этого – кроссовки, джинсы, черная футболка без надписей и байка с капюшоном наброшенная на плечи. Длинная челка, обычно аккуратно зачесанная назад, небрежно спадает на глаза. В таком виде он выглядел гораздо моложе. Интересно сколько ему лет на самом деле?

Константин почувствовал мой взгляд и поднял глаза. Улыбнулся краешком губ.

– Думаешь, мне легко начать разговор? Позвал девушку ночью на улицу и сейчас начну ей про «очевидное и невероятное» объяснять. Не очень-то хочется, чтобы ты сочла меня сумасшедшим или решила, что у меня такой хитрый способ подката. Кроме того, все усложняет факт, что ты моя подчиненная. Пусть и формально…

– Я сейчас расплачусь от жалости, – не удержалась от едкого замечания.

Он посмотрел на меня удивленно, но понял, что шучу и расхохотался.

– Мира у тебя парень есть? Хотя знаю, что нет. Выяснил уже сегодня, а то мало ли… вдруг бы наша безобидная прогулка доставила тебе неприятности…

Я фыркнула и притворно закатила глаза.

– Вот! Теперь понятно почему его нет…

– Так. Давай закроем эту тему, – я недовольно поджала губы.

– Ясно. Ехидно шутить можно только тебе. Ладно-ладно я не против, – он поднял руки в примирительном жесте. Его улыбка была обезоруживающей и очень обаятельной.

– Ну тогда и говори прямо, что хотел. Так как вопросов у меня накопилась уйма. И если окажется, что все это просто розыгрыш… – у меня даже дыхание перехватило от возможной обиды.

– Нет, Мира. Не розыгрыш. Наш мир, он знаешь… Не такой, как ты привыкла видеть. И большинство фантастических и сказочных историй имеют под собой реальную основу. Я думаю, ты и сама замечала. Не могла не замечать. Одаренные люди глубже видят и чувствуют. Они как бы уже заранее готовы принять другую картину мира. Я просто немного упорядочу и систематизирую, то о чем ты догадывалась интуитивно.

Я поверила ему как-то сразу. Может потому что очень хотелось поверить? А может от того, что с детства считала себя особенной и замечала многое из того, что другие люди не видели в упор. Только давно уже научилась держать свои наблюдения при себе. Константин был первым, кто разговаривал об этом совершенно серьезно. И мало того, не считал меня сумасшедшей, а наоборот, подтверждал, что я во всем права.

Мы медленно шли по городу, и он рассказывал про присутствие в мире колдовства и магических существ. Что в обществе рядом с нами совершенно спокойно живут ведьмы и колдуны, вампиры и оборотни, в домах действительно обитают домовые, а в реках легко можно встретить русалок и водяных. Что помимо явной нечисти, есть и обычные люди, которые, не являясь колдунами сами, имеют какие-то определенные способности. Например, целительство, возможность видеть прошлое через вещи, разговаривать с душами умерших… или как я… предсказывать смерть, через сны.

– Послушай! – я прервала монолог Константина. – Не понимаю. Мы живем в большом городе, здесь каждый день кто-то умирает. Я бы свихнулась уже, если бы видела во сне каждую. Но снятся кошмары не так уж и часто.

– Это потому что ты видишь смерть не любую, а лишь насильственную. И только если убийство совершено при помощи магии или если сам убийца – необычный человек.

– Или жертва непростая? Да?

– Нюансов не знаю, вероятно – да. Скоро сама многое поймешь. Дар у тебя только проявился. Он будет развиваться. Будет меняться и твоя сущность. Вскоре сможешь лучше чувствовать магическую составляющую мира, легко определять внутреннюю природу нелюдей и замечать тех, кого простые люди видеть не в состоянии…

– Мне для этого надо учиться? Или оно само?

– С наставником, конечно, проще, но в любом случае вспять уже ничего не повернешь. Пасту обратно в тюбик не засунешь.

– С наставником? – я вопросительно посмотрела на Константина.

– Нет нет нет, – поспешно замотал он головой, – я вовсе не планирую становиться твоим учителем. Сам принцип описываю. Если бы, например, была жива бабушка, от которой ты дар унаследовала, она могла тебе многое рассказать, было бы проще.

– То есть магических академий не существует? – с притворным вздохом сожаления спросила я.

– Нет, – улыбнулся он в ответ.

Так за разговором мы незаметно вышли к реке. Вечер на набережной, в отличие от центра города, был тихим, можно даже сказать романтичным. В воде отражались свет недавно взошедшей луны и огни города на противоположном берегу. Волны негромко плескались о камни и бетон. Ритмично, размеренно, умиротворяюще.

Людей здесь было мало. Лишь несколько парочек, целующихся на скамейках под фонарями, да компания молодых людей разместились на парапете. Оттуда слышались разговоры, смех и плеск бросаемых в воду камешков.

Время от времени мимо проезжала машина или проходил полицейский патруль. Через реку перекидывались два моста. Один вдалеке, едва различимый. Другой нависал совсем рядом, почти над нами. Иногда сверху доносился глухой рокот проезжающих по нему электричек. Воздух прохладный и свежий. Все казалось таким спокойным, тихим и безмятежным. И не скажешь, что где-то рядом в темноте рыщут вампиры или некроманты. Я усмехнулась своим мыслям.

– Да уж… вот так новости… – подытожила вслух.

Я подошла к самому краю каменного парапета, остановилась и посмотрела вниз. Легкие волны размазывали по воде лунную дорожку, начинающуюся у моих ног и пересекающую реку наискось.

– А ты точно меня не разыгрываешь? – бросила пристальный взгляд на Константина. Впрочем, бесполезно. Освещение фонарей было слишком тусклым, чтобы рассмотреть выражение его лица.

– Я не просто так тебя сюда привел, – ответил он. – Понятное дело, что безоговорочно поверить в такую информацию, разом свалившуюся на голову, – не просто. Поэтому в подтверждение своих слов, хочу тебе кое-что показать…

2.

Он пошел в сторону больших бетонных опор моста. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Там… – он указал рукой на расписанную баллончиками стену, подсвеченную уличным фонарем.

На серых бетонных плитах пестрело граффити. Рисунок большой и выполненный очень профессионально. Среди мелкого орнаментного узора яркими лепестками расцветало необычное растение. Изображение заметно выделялось на фоне скучной городской архитектуры и сразу привлекало внимание. Цветок был нарисован в стиле поп-арта, контрастными цветами и геометрическими формами. Лепестки широко раскинулись желтыми, красными, синими и зелеными пятнами, а серединка изображалась черной с белыми точками. Стебель и листья неизвестный художник раскрасил фиолетовыми полосами. Снизу затейливым шрифтом белела надпись: «Жизнь прекрасна». Цветок создавал ощущение радости, свободы и оптимизма. Он был как символ надежды и красоты в сером скучном мире. От него невозможно было оторвать глаз.