Затем подумал, что нет.

Я все предусмотрел. Этого не может быть.

Он положил вилку на тарелку, поставил ту на столик, включил лампу рядом с ним и встал со стула. Джеки Чана на экране избивал какой-то черный парень.

Это продлится недолго. Чан надерет его черномазую задницу.

У двери он включил свет на крыльце и выглянул в окно.

МакКанн.

Господи, МакКанн. Из всех людей именно он приперся к нам на ночь глядя. Ну и нахуй он здесь сегодня нужен? Сегодня его уж точно здесь никто не ждет.

Но сделать вид, что дома никого нет, возможности уже не было. Не с телевизором, отбрасывающим свет экрана на задернутые шторы.

Он открыл дверь.

- Стивен.

- Мистер МакКанн. Как дела?

- Хорошо. Я знаю, что уже поздно. Могу я зайти на минутку?

- Вообще-то, мы как раз собирались ложиться спать.

- Только на минутку. Я тут кое о чем подумал. Это не займет много времени. Обещаю.

Улыбка, как всегда, была бесхитростной. Было что-то в этом маленьком бородатом лысеющем человеке, что всегда вызывало у него отвращение. МакКанн был закоренелым холостяком. Возможно, педиком. Их интересы привели их в одни и те же круги, но по совершенно разным причинам. Стивену он не обязан был нравиться.

- Наверное. Где твоя машина?

- У магазина. Я пришел пешком.

МакКанн жил примерно в двух милях^[11] отсюда, практически в соседнем городке.

Что, черт возьми, он задумал?

Это его заинтриговало.

Макканн вошел в комнату, и Стивен жестом указал ему на кресло. Он выключил громкость на телевизоре. Чан и черный парень продолжали драться молча.

- Спасибо. - МакКанн сел и вздохнул.

- Хочешь пиво или что-нибудь еще?

- Если грешники соблазняют тебя, не соглашайся. - Он хихикнул.

Действительно хихикнул. Засранец.

- Спасибо. Это было бы очень кстати.

- Кэт? Ты?

- Нет, спасибо.

Он прошел на кухню, взял два пива и открыл их, а когда вернулся в гостиную, и Кэт, и МакКанн смотрели на безмолвный экран. Оба явно чувствовали себя не в своей тарелке. МакКанн взял свой "Бад" и отпил из бутылки. Стивен сел рядом с Кэт и тоже сделал глоток.

- Итак, что тебя привело к нам в столь поздний час?

- Я могу сказать это сразу. Я должен знать, Стивен. Это беспокоит меня. Где она? Кто она?

- О чем ты говоришь?

- О женщине. Вчера перед клиникой. Меня там не должно было быть, понимаешь. Коалиция помощи христианам Нью-Йорка позвонила некоторым из моей группы в самый последний момент. Многие из их людей не смогли прийти на пикет. Мы с Элси Литтл были единственными, кто был свободен вчера. И я видел вас. Вы затащили ее в свой универсал.

- Я не знаю, о чем ты говоришь.

- Я видел тебя, Стивен, – сказал он. - Ради нашего движения я должен точно знать, что здесь происходит. Помни, кто лжет, тот не любит Господа.

- Ты перепутал меня с кем-то другим, Чарльз.

Тот улыбнулся.

- Тебя и Кэтрин? Это вряд ли. Я видел вас обоих. Я даже узнал вашу машину. Поверь мне, Стивен, пожалуйста. Это только между нами тремя. Элси не заметила вас, и я ничего ей не сказал. Ты можешь мне доверять.

Он скорее доверился бы водяной змее.

Ему хотелось задушить этого крысеныша. МакКанн был угрозой. Угрозой всех их планам.

Они все тщательно спланировали, произвели похищение в другом штате. В самом большом городе мира, ради всего святого. В месте, которое они пикетировали только один раз. Никто из их знакомых не должен был находиться поблизости.

Он отхлебнул из бутылки.

- У нее будет ребенок, - сказала Кэт.

- Что?

- Господи, Кэт!

- У нее будет ребенок. Она на третьем месяце беременности. Я не могу иметь детей, а она может. А с багажом прошлого Стивена мы не можем усыновить ребенка. Так что у нее будет наш ребенок. Понял? Ты доволен?

- Но...

- Она собиралась сделать аборт, мистер МакКанн. Помните первую заповедь? Не убей? Помните, ради чего все это? Мы спасаем жизнь этого ребенка!

МакКанн уставился на нее и потягивал свое пиво. Стивен попеременно испытывал ярость и облегчение.

Это была так не похоже на нее, Кэт никогда не была такой вспыльчивой.

Возможно, она не любила эту маленькую жабу так же сильно, как и он.

- Сделай одолжение, Кэт. Принеси мне еще пивка, ладно?

Она поднялась с дивана без единого слова, только бы оказаться подальше от незваного гостя. Глаза МакКанна проследили за ней, а затем снова остановились на Стивене.

- Ты действительно рассчитываешь это сделать?

- Да.

- Но вы не можете просто... похитить кого-то. Как насчет ее согласия? Она согласится отдать вам своего ребенка?

- Мы получим ее согласие.

- Как вы это сделаете?

- Боюсь, это наше дело.

Он покачал головой.

- Греховное дело, я думаю.

- Может быть, да, а может быть, нет. Аборт - это греховное дело?

- Мы пытаемся положить этому конец.

- Я знаю. По-своему мы тоже. И не важно какими средствами мы воспользуемся, если сможем сохранить жизнь хотя бы одному ребенку.

- Но его мать...

Кэт передала мужу вторую бутылку пива и снова села рядом с ним.

- К черту его мать. Она собиралась убить Его.

- Его?

- Ребенка. Его. Ее. Неважно.

Мужчина уставился на Стива. Встал.

- Хорошо, тогда давайте посмотрим на нее. Давайте посмотрим на эту... эту вашу выводковую кобылу!

- Мне не нравится твой тон, МакКанн.

- Мне тоже не нравится твой выбор слов. Ребенок - это не оно. Материнство - это благословенное состояние, и вы не можете просто взять и похитить с улицы выбранную вами мать. Где она? В подвале? Там вы держите своих похищенных?

Мужчина дрожал от гнева.

Самодовольный маленький ублюдок.

Он погрозил пальцем им обоим и направился к двери в подвал.

- Исаия 7:3. Исправьте свои пути и дела, все вы, блудницы и осквернители...

Что-то внутри Стивена отчаянно вздрогнуло, и он поднялся с дивана, потянулся за второй бутылкой, и вдруг почувствовал себя вооружённым и чертовски опасным. С бутылки капал конденсат, он взял ее за горлышко и с размаху опустил пустую бутылку на голову ночного гостя, почувствовал удар, услышал и увидел, как она разбилась, а потом снова посмотрел на свою руку. Внезапно усеченное горлышко бутылки воткнулось зазубренным концом и глубоко вошло в его кисть между большим и указательным пальцами. Он поднял голову и увидел, что гость повернулся, пытаясь что-то сказать, схватил другую, целую бутылку, и, замахнувшись, ударил ею прямо ему в лицо.

Это было своего рода волшебство, - подумал он, -  что может сделать простая стеклянная бутылка.

В одно мгновение лицо МакКанна было полно ярости и негодования, а в другое - удивления и боли, потому что вторая бутылка тоже разбилась, но на этот раз попав тому в челюсть, огромный осколок коричневого стекла пробил верхнюю губу и вышел через щеку, пенистая слюна и кровь смешались в ярко-розовую слизь, стекая по подбородку.

Он смутно слышал крик Кэт и глубокий страдальческий рев маленького человечка, но его мозг ревел еще громче: "Закончи, ты должен закончить!", даже когда МакКанн потянулся к нему. Он отшатнулся, упал на столик, тарелка с вчерашними объедками грохнулась на пол; вилка, которая была его целью, оказалась в его руке. Стивен поднялся с пола, когда МакКанн потянулся к нему – мужчина безотчетно все еще продолжал бороться. Размахнувшись, Стивен глубоко вонзил вилку в шею мужчины и крутил, крутил взад-вперед, погружая ее все глубже, пока руки МакКанна не сомкнулись на его собственных и не оторвали их от себя с неожиданной силой, вырвав вилку из своего горла и отправив ее в полет по комнате.

В горле мужчины раздалось рычание, кровь хлынула из раны, как первый пульсирующий оргазм Стивена, когда он был мальчиком. Кровь полилась из пробитой щеки и брызгала из горла на ковер и на экран телевизора, на котором сражался Джеки Чан, когда МакКанн, шатаясь, опустился на одно колено. А в ушах все еще стоял вой. Стивен вырвал осколок стекла из своей ладони, вырвал шнур питания тяжелой латунной лампы из розетки, стоявшей рядом с диваном, занес ее над головой и изо всех сил обрушил ее основание на лицо МакКанна, ударив его пятью фунтами^[12] латуни. Звук, похожий на удар металла по шару для боулинга, отбросил того вбок на пол, кровь по широкой дуге забрызгала стену и зеркало над камином. Стив стоял над ним и бил его по голове. Он не знал, сколько раз, снова и снова, пока тошнотворные удары не стали постепенно мягче, пока тело не перестало дергаться, а поток крови не стал густым и вязким, как оползень. Пока он уже не смог поднять лампу и не рухнул на колени рядом с ним.