Завтрак на тележке прикатила опять Миет, не знаю уж, это имя голема, чтобы он точнее изображал человека, или её оператора. Впрочем, наблюдая за служанкой, я пришла к выводу, что скорее всего первое – подобные роботы имели очень высокую степень автономности, могли выполнять массу запрограммированных действий и самостоятельно имитировать человека. Оператор возьмёт на себя контроль, только если голем подаст сигнал о нештатной ситуации. Дальше началась кутерьма с одеждой и завивкой, которая продолжалась более двух часов. Миет была молчалива, я же изо всех сил старалась сосредоточиться на том, чтобы не наступить на подол своего платья – такие длинные, которые чуть ли не подметают пол, я никогда не носила. Да и Зубастик долго не мог под платьем устроиться и постоянно ворочался. А ещё мне всё сильнее становилось как-то не по себе. Моё представление о балах прошлых веков было довольно расплывчатым, о балах на Бретее я вообще ничего не знала. К страху провалиться и опозориться примешивалась необъяснимая радость от того, что я попаду на настоящий бал ну или почти бал. Чем не Золушка? И никаких туфелек ронять не надо.
Видимо служанка подала незаметный сигнал, потому что едва вся подготовка была закончена, как зашёл Ладислас Дюран. Как всегда он выглядел просто превосходно. Его чёрные волосы были собраны в роскошный хвост, спускавшийся до лопаток, один локон, будто бы случайно, падал ему на лоб и придавал дополнительный шарм. Костюм цвета красного вина гармонично смотрелся рядом с моим пурпурным платьем. И как обычно у месье Дюрана невозможно разгадать выражение лица, тут и добродушие, и серьёзность, и еле заметное снисходительное высокомерие старшего по отношению к младшим вокруг.
– Платье действительно тебе очень к лицу, Елизавета. А теперь едем, нас ждут.
Я чуть было машинально не поправила «идём», так как решила, что нам просто надо пройти в другое крыло того же здания – снаружи оно выглядело достаточно большим. Ладислас понял моё замешательство и поправил, причём таким тоном, словно студентку на лабораторной работе:
– Это жилой дом. Для повседневной жизни, встречать друзей и так далее. Приглашать в личное пространство кучу посторонних не стоит, да и если гости ночуют, то разместить их здесь негде. Для официальных приёмов есть отдельное место со своими контурами безопасности.
Я молча пожала плечами. У нас разные представления о небольшом доме и недостатке места для гостей, но у богатых свои причуды. Возле крыльца нас уже ждала машина, на которой мы ехали четверть часа, не меньше. Причём Ладислас помогал мне как садиться, так и выбраться из машины – оказалось, что с таким пышным платьем приходится изобретать хитроумные манёвры, чтобы ничего не зацепить, поэтому сильная мужская рука помощи просто необходима.
Всё вокруг казалось совершенно пустым, кроме нас никого видно не было, но стоило пройти несколько шагов от машины и подняться на крыльцо, как словно из воздуха появился слуга, причём в этот раз точно живой человек. Он сразу же провёл нас в дом. От самых дверей начиналась огромная прихожая с массивной помпезной лестницей, которая вела на второй этаж. Здесь вообще всё отличалось от жилого дома в сторону пышности отделки, королевский размах и показной гипертрофированный шик, богатство и роскошь напоказ. Обильная лепнина на потолке и стенах, фрески и сплошняком картины вдоль лестницы. А ещё везде много позолоты, от которой рябило в глазах. Даже гобелены и драпировка стен тоже сплошь расшиты золотыми нитями. Разве что пол не из золотых плашек, а мрамор на ступенях и художественный паркет из красного дерева в прочих местах.
И тут жених меня неожиданно бросил. Он махнул рукой, указывая слуге на лестницу, и приказал:
– Проводи мадемуазель Елизавету в зал, – сам же склонился ко мне и негромко добавил: – Елизавета, подожди меня там, я подойду чуть позже.
И ведь сразу взял и ушёл, зараза такая, не дав ни слова сказать в ответ. Как быть с инструкцией «молчишь, по всем вопросам отсылаешь ко мне»? Опять меня подставляют? Нехорошо засосало под ложечкой, как бы мне не пожалеть о нашей сделке куда раньше чем предполагалось.
Слуга повёл меня вверх по лестнице, но поднималась я медленно, разглядывала картины – это оказались портреты, причём судя по костюмам и окружению за несколько столетий. Заметив мой интерес, сопровождающий пояснил не без гордости:
– Это портреты глав клана Дюран. Каждый верно служил нашей стране.
После этого я стала всматриваться внимательнее. Если приглядеться, то по деталям и предметам в руках и рядом можно сообразить, кто есть кто. Эти были военными, эти дипломатами. Один, насколько я могла понять по одежде, документам на столе и дыбе на заднем фоне, возглавлял лет сто пятьдесят назад местную полицию. Был даже ректор Академии, примерно дед или прадед – понятно, в кого Ладислас пошёл. Последний портрет всех перещеголял и заставил меня уронить челюсть на пол. Лорд Амандин Дюран, с мечом в руках – но скорее меч как символ, потому что одет он был на портрете во вполне современный камуфляж и бронежилет, а за спиной у него была изрытая воронками равнина, на которой застыли несколько самых натуральных подбитых и обгорелых танков.
– Монсеньор Амандин под Краоном, – гордости за своего лорда в голосе слуги ещё прибавилось. Это что же, отец моего жениха какой-то здешний национальный герой? – Не знаете?
– Н-нет, я не из Акона. Скажете?
– Его бригада тогда наступление суассонцев остановила. Они в обход наших пошли, а тут на их пути всего одна бригада. К обеду первого дня половина бригады в землю легла, тогда майор Дюран и принял командование. Они потом ещё два дня насмерть стояли, пока подмога подошла. Считай, девять из десяти там и остались, но суассонцы после этого мира запросили. Войну-то им выиграть уже не получалось.
– Спасибо.
Остаток пути я шла молча, пытаясь уложить в голове новую информацию и понять, куда её прикрепить.
Посреди коридора второго этажа, который вёл от лестницы к зале для приёмов, стоял один из вчерашних дядюшек собственной персоной, имя из головы давно успело выветриться. Он перехватил меня у слуги, рассыпался в комплиментах, которые я пропустила мимо ушей, и, взяв под руку, буквально поволок в общую залу. От коридора она была отделена огромной двустворчатой дверью с вычурным позолоченным орнаментом, если бы не помощь, мне эту тяжесть в жизни не сдвинуть. Внутри нас встретила всё та же помпезная роскошь позолоченной лепнины и обоев в золотом орнаменте. У одной из стен располагался огромный камин, в котором пылал настоящий огонь – спасибо что хоть вокруг него позолоты не имелось. Просто белый камень, украшенный резьбой. Я окинула взглядом столики с широкими ножками, пёстрые диваны и стулья с золотыми подлокотниками, каждый украшен орнаментов из эмали, покрыт золотом и бронзой. А ещё перед окнами с тяжёлыми занавесками стоял самый настоящий рояль. Всё это великолепие было освещено сотнями ламп, имитирующих свечи, которые висели и стояли повсюду. Благодаря им в комнате царил приятный мистический полумрак, в котором, надо признать, здешняя позолота и лепнина всё-таки смотрелись уместно. К сожалению, в этом свете были очень хорошо очерчены ещё и незнакомые лица, повёрнутые в мою сторону, и их было немало. Вспомнив наставления Ладисласа, я крепко сжала губы, оглянулась по сторонам и почувствовала, как помимо воли во мне снова просыпается ужас. И это тихий небольшой приём? Мне заранее стало страшно, что потом меня наверняка потащат ещё и на полноценный большой бал или приём, или как это называется?
Мне не удалось внимательнее рассмотреть всех гостей, дядюшка уже тянул меня куда-то дальше, а в мою сторону устремилось множество любопытных взглядов. Но тут из толпы нам навстречу вынырнула… Сперва я подумала, что это Ферреоль де Грорувр, сердце успело ёкнуть и провалиться в район пяток. Дальше я присмотрелась повнимательней и обозвала себя паникёршей, потому что эта женщина была как минимум вдвое старше Ферреоль, а то и втрое. Морщины, волосы с проседью, да и заметно было, что двигается она бережно, осторожно именно как все пожилые люди. А что до схожести, то запросто могла быть какой-нибудь бабушкой Ферреоль. Элизабет Дюран упоминала, что род мадам де Грорувр уважаемый, кого-то из её родственников вполне могли пригласить на сегодняшнее мероприятие. Последней убедившей меня деталью стало очень старомодное светло-коричневое платье старушки. Насколько я видела сама и слышала от других – надевать такую классику мадам де Грорувр откажется под страхом смерти, по части одежды вкус бывшей любовницы моего жениха был намного ближе к столичным мирам.
