Меня обнимали чьи-то руки, и смутно знакомый голос звал меня по имени.

— Летта, вернись ко мне. Летта… Летта…

— Ты ведь живой, — просипела я, свернувшись калачиком. — Мёртвые не умеют быть тёплыми…

У моего отца был голос Виктора. Он обещал мне мир.

Я долго не решалась открыть глаза. Слишком устала противостоять этому миру. Может, чуть позже. Я возьму нож и вспомню, что никогда не боялась пустить чужую кровь.

— Ты очнулась? — прозвучало очень близко. — Ники, ну же. Я знаю, что ты меня слышишь.

— Что ты здесь делаешь? — я закрылась ладонью от тусклого света, падающего из окна. Виктор сидел на краю дивана и опирался на его спинку, словно закрывая меня ото всего. Не знаю, отчего у меня в мыслях возникла именно такая ассоциация.

— Жду, пока ты проснёшься.

— Я заснула?

— Мне пришлось сдавить тебе артерию на шее, чтобы привезти сюда, — я не заметила ни тени раскаяния на его лице.

— Сволочь, — прошипела возмущённо, садясь и тем самым отодвигаясь от нависающего надо мной Виктора. — Гордишься собой? Зачем ты остался? — я вспомнила о камерах и оглянулась. — Где мы? — это не было домом Рустама.

— Мне вот до сих пор интересно, когда ты перестанешь плеваться ядом и поймёшь, что не права.

— Где мы? — повторила я потерянно и зачем-то ухватилась за край пледа, натягивая его до самого подбородка. — Куда ты меня привёз?

— Это безопасное место.

— Но не твой дом.

— С чего ты взяла? — от этого вопроса я смутилась.

— Не знаю. Думала, что живёшь в городе. Ведь ты приехал за мной так быстро, — я оглянулась, отмечая, что дом был полон воздуха. Совсем не такой, каким бы мог сделать его Далимов со своей тягой к показушной роскоши. — Чей это дом?

— Он принадлежит моей семье, — Виктор внимательно следил за моей реакцией, и к собственному стыду я поняла, что он опасается новой истерики.

— Ведь я подумала, что ты везёшь меня… — закрыв лицо ладонями, я всхлипнула.

— Ники, не плачь, — Булатный пододвинулся ко мне ближе и мягко привлёк к себе. — Ну, пожалей меня, милая. От твоих слёз мне не по себе, — это совершенно не помогло, и я заплакала всерьёз, размазывая слёзы по щекам и стирая их о мужскую футболку. Виктор запустил пальцы мне в волосы, массируя затылок и шепча что-то неразборчивое. Это успокаивало. Неожиданно я икнула. — Сейчас принесу воды. Ладно?

— Угу, — наверняка мой макияж не выдержал такого обращения и потёк. — Мне бы умыться, — прогнусавила, шмыгая носом.

— Конечно, Ники, — обрадовался моему ответу Булатный. Бережно поставив меня на ноги, он проводил к двери. — Ты… не закрывайся.

— Ещё чего, — буркнула с притворным возмущением.

— Вдруг упадёшь?

От воспоминаний меня бросило с жар, и я поторопилась войти в комнату. Привалившись к двери, отдышалась и решилась подойти к зеркалу. Отражение не было милосердным. Гримм сполз с кожи, явив приличный кровоподтёк и тёмные круги под глазами. Криво остриженные волосы сбились и выглядели неряшливо.

Смочив пряди, попыталась усмирить новую причёску, затем смыла остатки краски и с тоской посмотрела на приоткрытую душевую кабину.

— Я для тебя оставил вещи. Всё новое, — раздалось снаружи. От его предусмотрительности заныло сердце. — Свои брось в стиралку.

— Спасибо.

— Если не выйдешь через… десять минут… — продолжение повисло в воздухе.

— Я успею!

Мне показалось, что за дверью хмыкнули. Размышлять по поводу невысказанных обещаний не стала. Сбросила одежду, забралась в кабинку и, включив воду, сдержалась, чтобы не взвизгнуть. Ворвавшийся сюда Булатный в мои планы не входил. Это было бы слишком.

Когда тело уже скрипело от чистоты, я выбралась из-под тугих струй. Не знаю, сколько прошло времени, но опасалась, что Виктор и впрямь выбьет дверь, если я не выйду вовремя. Длинная футболка была явно не мужская, но совершенно новая. Даже бирка осталась на воротнике. Невольно задумалась, кому предназначалась одежда. От мыслей о женщине Булатного, стало щемяще тоскливо. Хорошо, что он меня не узнал. Ведь не узнал! Иначе, сказал бы мне об этом. С его прямолинейностью…

— Возьми себя в руки, — приказала себе самой.

Волосы оказались непривычно короткими. Я разобрала их пальцами, отбросив назад. Тапочек не было, и я осталась босой. Выглянув в коридор, убедилась, что Виктор не ждёт меня с хмурым лицом, скрестив руки на груди. Он бы мог.

Осторожно ступая по тёплым доскам, я шла на негромкие звуки радио и шкворчания масла на сковороде. По воздуху плыл аромат ветчины, поджаренного хлеба и чая. На просторной кухне, у плиты стоял Виктор. Перекинув полотенце через плечо, он увлечённо помешивал что-то в сотейнике. Без обуви, в домашних штанах, небрежно держащихся на бёдрах, в футболке, облегающей широко расположенные лопатки, мужчина смотрелся божеством в отпуске. Хотелось забыться, подойти к нему, обнять, ткнувшись носом в спину, и застыть так надолго. Или ненадолго. Возможно, мне хватило бы пары минут, чтобы напитаться его силой и спокойствием.

— Так и будешь пялиться? — не поворачиваясь, спросил Виктор. — Лучше бы помогла приготовить ужин.

— Я не очень хорошо готовлю, промямлила неуверенно.

— Значит, не отрицаешь, что пялишься на мою задницу?

— Вот ещё, — я окончательно пришла в себя. — Не такая уж она привлекательная.

— Врушка, — беззлобно усмехнулся мужчина, кидая в меня полотенце. — Нарежь помидоры для салата.

— Доверять нож нестабильной женщине… — проговорила я достаточно громко, чтобы быть услышанной.

Мне понравилась посуда, салфетки, широкие доски с кожаными петлями. И мебель была шикарной. Не хватало мелочей, которые говорили бы о присутствии здесь женщины. В ванной тоже не было дамских средств. Это открытие заставило меня улыбнуться и… провести ножом не по сочному плоду, а по пальцу. Зашипев, отбросила нож и по-детски сунула палец в рот.

— Ники! Что? — Виктор оказался рядом и потянул за руку, вынуждая показать ранку. — Как же ты… — он замер, и мне пришлось взглянуть в его лицо, чтобы понять, отчего он замолчал. Булатный смотрел на меня с неприкрытой яростью.

Узнал! Узнал!

Эта мысль пробила меня молнией. Попытавшись вырваться, я обнаружила, что меня держат крепко.

— Кто это сделал? — произнёс он ледяным тоном.

— Что? — сдавленно спросила, действительно не понимая, о чем он.

Медленно ладонь Виктора поднялась к моему лицу, отбросила непослушную прядь волос. Через мгновенье его палец обвёл кровоподтёк на моей щеке, не причиняя боли.

— Кто посмел тебя тронуть, милая?

— Я же говорила, что попала в беду, — чуть слышно прошептала и попыталась отвернуться. Стало нестерпимо стыдно. За слабость. За давешнюю истерику. За собственную глупость.

— Тебе ведь не свойственны панические атаки?

— Со мной такого никогда не было. Даже… — я задержала дыхание. — Никогда. Совсем, — отрезала категорично.

— Ты решила, что я везу тебя к тому, кто тебя ударил? — пришлось кивнуть. — Он объявил о твоём похищении, и теперь ищет? — я вновь подтвердила его слова. — Ты что-то украла у него?

— Нет! — возмущённая этим предположением, я взглянула прямо в его глаза. Стало очень важным, чтобы Булатный мне поверил. — Я никогда не брала чужого. Мне не нужно много. И… Это правда, Вик…

Мужчина прервал мою речь, склонившись и коснувшись губами моего виска. На ногах поджались пальцы, и я зажмурилась от ожидания звука его голоса. Хриплого, ленивого. Но Булатный молчал, тяжело дыша. Каждое движение его грудной клетки, повторяло моё. Я едва сдерживала порыв шагнуть к нему ещё ближе. А вот Виктор не стал сомневаться и вжал меня в своё тело.

— Я тебе верю. Никогда не стану сомневаться в твоих словах. Запомни это.

— Спасибо.

— Пообещай мне кое-что, — очень тихо попросил он.

— Что?

— Не убегай от меня. Я ведь могу и не найти тебя… вовремя, — мужчина напрягся в ожидании моего ответа. Словно это имело для него значение.