— Марсель, можно тебя ещё на пару слов, — сладким голоском окликнула его Мина.

— Чего тебе? — отозвался он, шустренько поднявшись со своего стула и потопов к красавице. Как-то подозрительно бодро подорвался. Толком не хамил.

Неужели Мацик глаз на неё положил?..

С трудом выждав несколько минут, Вэл поднялась из-за стола, нечаянно перевернув стакан с ручками, нервно собрала их обратно и как можно неприметнее прошла мимо парочки, продолжающей о чём-то шептаться. И ведь специально стали тише говорить, когда она замедлила шаг, оказавшись напротив, чтобы ни словечка не разобрала. Что за дурацкие секреты от неё?

Заваривала чай Вэл психуя, поэтому не удивительно, что капнула кипятком на ладонь. Но психовала-то она не на пустом месте. Это во всём Мацик виноват — он, козлина плешивый, ничего о верности не знал.

Вернувшись на рабочее место, она уставилась на голубков. Неплохо смотрелись, надо признать: Мацик весь такой из себя костлявый и смазливый, и Мина — вроде худущая, но с округлостями в стратегически важных местах. Ещё и на лицо хорошенькая как куколка.

Вэл, наверное, полагалась порадоваться, что её лучший друг нашёл себе девушку по вкусу. Не в смысле, что он собрался её сожрать, хотя… как они вообще с людьми-то умудряются союзы создавать? Всё равно что на бифштексе пожениться и изредка им лакомиться. А впрочем, какая к кошаку разница! Гораздо важнее то, что шуры-муры у них намечаются. И этот простой факт по непонятной причине её сильно беспокоил…

Отхлебнув чаю, Вэл поморщилась от неожиданной боли во рту. Здорово. Теперь ещё и язык обожгла. И всё из-за этого подлого предателя! Сидит там, что-то нашёптывает ей на ушко. Небось какие-нибудь любовные глупости. Не очень-то всё это и интересно. Вот вообще ни капельки.

— Надо попить холодной воды, — пробормотала она, снова поднимаясь на ноги.

В этот раз, когда Вэл проходила мимо, то вдруг поняла, что шнурки плохо завязаны. И поэтому присела на корточки, чтобы перезавязать их. Они кинули на неё беглый взгляд и о чём-то зашептались с возросшим энтузиазмам. Вот же рептилии маринованные! Чего шептаться-то?! Неужели так сложно говорить в полный голос?

— Но я же слышу… — внезапно поняла она и хлопнула себя по лбу. Наконец-то до неё дошло, что проблема заключалась не в шёпоте, а в языковом барьере, поскольку они говорили на каком-то извращённом диалекте саларунского. Совсем мозги потекли.

За один глоток выхлебав полбутылки, Вэл снова покосилась в их сторону и окаменела. Не хотелось верить глазам, потому как её Мацик ласково улыбался. Раньше лишь Вэл полагалась видеть его таким особенным: мягким, как пушистое облачко, и тёплым, как толстый плед. Но он так легко открылся для другой… и это после всего того, что между ними было?.. Нет. Она не позволит ему придать их связь, достигнутую таким трудом.

Со стуком поставив на столешницу кухонного островка бутылку, Вэл решительно к ним подошла. В ушах стоял несмолкаемый стук собственного сердца, заглушивший вопрос Мацика, уловить который позволили шевельнувшиеся губы. Красивые губы с ярким и чётким контуром. И к колечку в уголке рта она уже привыкла. Оно ему, пожалуй, даже шло. Ему вообще всё шло: цацки, татуировки, нелепые одежонки. Наверное, потому что уродился таким непостижимо привлекательным.

Губы снова пришли в движение, кажется, произнося её имя. Но, если честно, Вэл даже не пыталась разобрать, что они там пыжились сказать. Она просто схватила Мацика за грудки на рубашке и дёрнула на себя, впечатываясь в приоткрытый рот своими плотно сомкнутыми губами.

Это был её первый поцелуй. Раньше как-то даже желания не возникало, поэтому и проходила нецелованная почти до совершеннолетия. Вэл всегда думала, что ей не понравится. В чужом исполнении нередко присутствовали хлюпающие звуки. Оттого она была уверена, что поцелуй — нечто мокрое, холодное, противно склизкое. Но на деле поцелуй больше походил на прикосновение к тёплому суфле. Какой-то упругой и шелковистой массе. И всё было бы просто замечательно, если бы от этой массы не пахло железом.

Отодвинувшись и вместе с тем опустившись с носочков, она боязливо посмотрела на напарника. Он выглядел растерянным: красные глаза широко распахнуты, рот всё ещё приоткрыт, на нижней разбитой её стараниями губе набухала капелька крови.

— Я… — хрипло прошептала Вэл и, теперь уже её лицо обхватила пара прохладных ладоней и притянула обратно.

Его поцелуй оказался гораздо взрослее и напористей. Марсель толкнулся языком, проникая вглубь её рта, вызывая тем самым целый табун мурашек, прокатившихся от пяток до макушки. Он лизал, посасывал и покусывал, творил с ней что-то немыслимое, отчего ноги не хотели слушаться, совсем как после тренировки с акцентом на нижнюю часть тела. Ей пришлось приложить нешуточное усилие, чтобы колени не подогнулись и не повиснуть у него на руках.

Когда всё закончилось, Вэл не сразу пришла в себя. Смотрела на него затуманенным взглядом и жаждала продолжения банкета. Но его брови так странно хмурились. И тишина вокруг стояла гробовая. Тогда-то до неё и дошло, что произошло. Что она… нет, они, натворили.

Оглянувшись, Вэл первым делом нашла глазами Рикки, смотрящего в их сторону с настолько ошарашенным видом, что она едва не рассмеялась — ну у него и рожа. Взгляд пробежался по остальным коллегам, которые выглядели ненамного лучше, и тогда стало как-то уже не особо весело.

И чем дольше все стояли в тишине, тем ярче пахло жареным. Походу они с Мациком встряли так, как ещё никогда не встревали.

Однако прежде чем получать разнос, им необходимо наедине между собой обсудить произошедшее — расставить все точки, чтобы не осталось никаких недопониманий. Вэл терпеть не могла недосказанности и возникающие из-за них сложности.

Как нельзя вовремя распахнулась дверь углового кабинета. Капитан Бак вышел в общий зал и, с настороженным видом изучая обстановку, спросил:

— Что у вас тут происходит?

Прекрасно понимая, что последует за этим вопросом, она схватив Марселя за руку и рванула к большому начальнику, непроизвольно отступившему при её стремительном приближении. Круто вильнула в сторону в метре от него и заскочила в пустой кабинет, где подрагивающими пальцами нащупала язычок защёлки и закрылась изнутри.

Раз всё равно ругать будут, так какая разница: за один косяк или за два?

Медленно развернувшись, чтобы дать себе перевести дыхание и слегка успокоиться бешено стучащему сердцу, Вэл посмотрела на Марселя — на растрёпанного парня с пунцовыми щеками и шальными глазами. Наверное, она сейчас выглядела ненамного лучше.

— Я не уверена, но кажется… ты мне нравишься!

— Чего?..

— Ты мне нравишься!

— Да кто так признаётся в чувствах?.. — окончательно обалдев, выдохнул он.

— Кто?.. — растерянно повторила Вэл. Её накрыло такое жуткое смущение, из-за всего, что недавно произошло: поцелуя, побега и теперь ещё и признания. Выдержать было нереально, поэтому она ударила себя кулаком по груди и закричала во всю силу лёгких: — Я! Это — я! Я так признаюсь! Ты мне нравишься!

— О мрак ночной, да не ори ты так... Я прекрасно тебя слышу.

Кто-то энергично забарабанил в дверь и задёргал за ручку. Звукоизоляцию установили, отменную — ни звука не доносилась с тобой стороны, поэтому разобрать, кто именно ломился внутрь, не было ни малейшей невозможности. Хотя на деле вариантов не так уж и много: либо капитан Бак, либо обезумевший брат, желающий оторвать ей голову.

В два гигантских шага подскочив к Марселю, успевшему присесть на край стола, Вэл близко наклонилась к нему и прошипела:

— Это ты меня довёл до такого состояния… Я говорю, что ты мне нравишься!

— Да понял я уже! — тоже выкрикнул он и отвернулся, уставившись в пустую стену.

— А ты?

— Что я?

— Ты нравишься… нет, то есть я… я тебя нравлюсь? — её всю трясло от волнения. Зуб на зуб не попадал. Появилось ощущение, что если эти чувства вдруг окажутся невзаимными, то весь мир обязательно рухнет. И завтра попросту не настанет.