В конце концов, мы дошли до такого состояния, что начинали жутко орать, ругаться и швыряться чем попало в того, кто болтал о погоде, поэтому большую часть времени все просто молчали. А злющая от жары Ника укусила веселого почтальона, который неосторожно ляпнул: ''Чудная погодка сегодня!'' Да, очень неосмотрительно с его стороны. Даже Пат держался подальше от сестренки в эти дни. Ведь разозлить Нику все равно, что разбудить спящего дракона.

Кстати, насчет драконов, Алик сказал, они не полетят в Африку в этом году, скорее всего, проведут каникулы у нас, в Елизаветинске. Так что мы еще вовремя сматываемся. В такую жарищу неминуемое засилье драконов может привести к очередной революции. Если только не удастся уговорить президента запастись фейерверками.

К тому времени, когда нам нужно было ехать в аэропорт, никто уже не в состоянии был сдвинуться с места. Честно говоря, я не помню, как мы очутились в аэропорту. Это на веки осталось бы загадкой истории, но предприимчивый Алик все заснял. Ему подарили-таки видеокамеру на четырнадцатилетие. Теперь Алик не расстается с ней и снимает круглые сутки, даже во сне.

Папа выгнал нас ждать такси на обочине шоссе, а сам таскал чемоданы. Город превратился в одну гигантскую печку, или вернее жаровню, или духовку, короче, во все сразу, на раскаленном асфальте можно жарить бесплатную яичницу. Бабушка давно находилась в предобморочном состоянии. Пат повис на Нике, Ника повисла на мне, я повис на чемодане. Мама изо всех сил размахивала огромным веером, словно хотела улететь. Нас измучила жажда после десяти бутылок Кока-Колы, и невыносимо клонило в сон.

Таксист ни слова не понимал по-русски, зато громко распевал армянские песни. В жизни не видел такого тесного такси, обитого коврами с пальмами и дикими зверями. Таксист оказался очень музыкальным и разговорчивым парнем, в перерывах между песнями он беспрестанно оборачивался к нам, кричал на другие машины, размахивая руками, а папе приходилось следить за дорогой. Каждые пять минут мы застревали в пробке, тогда таксист весело хохотал и убегал покурить с другими таксистами. Во время очередного перекура папа объявил, что мы безнадежно опаздываем в аэропорт. Он отловил нашего таксиста и принялся трясти его за шиворот, вращая глазами и выкрикивая хриплым голосом: ''Кольцово! Кольцово! Кольцово!'' Веселый армянин ничуть не испугался, наоборот, название аэропорта его почему-то еще больше рассмешило. Он вообще понятия не имел, где этот аэропорт находится.

Пришлось папе самому сесть за руль. Мы понеслись, как сумасшедшие, сбивая все, что на пути попадалось, а за нами неслась вся полиция Елизаветинска. Ну просто фильм ''Такси-Форсаж 007: угнать за полчаса.'' Французы с американцами обзавидуются, если найдут видеокамеру Алика и соберут ее по кусочками после того, как мы разобьемся вдребезги. Завтра в газетах появятся жуткие фотографии с трупами и развалинами: ''Стоит ли Америка таких жертв?'', ''Елизаветинск атакует взбесившееся такси!'', ''Георгий Николаевич Улетайкин, отец многодетной семьи остался без работы. Отчаявшийся папаша взял в заложники армянского таксиста и с бешеной скоростью носился по Елизаветинску, подвергая опасности свою семью и требуя справедливости!''

Вытаскивая нас из дымящейся и основательно помятой машины, неунывающий армянин философски заметил:

– Россия – хороший страна. Но Армения – лучше. Холодно здесь очень.

Самолет до Нью-Йорка уже практически улетал. Мы бежали быстрее ветра, а впрочем, ветра-то как раз не было, ну, короче, быстрее всего на свете, так бежали, как никогда еще не бегали. Марафонцам и не снилось. Впереди всех летел папа, подгоняя нас громовым голосом. Голова кругом пошла, в глазах все вверх тормашками прыгает, ног не чую, руки затекли, сердце в пятках – последние минуты моей короткой жизни. Мы будем бежать, пока не упадем замертво. Смерть в аэропорту – как трагично!

– К сожалению, рейс до Нью-Йорка задерживается по техническим причинам, – донесся приятный женский голос.

Я думал, это последние слова, которые я слышу. Потому что тут же бухнулся на пол. Ника свалилась на меня. Пат заорал, что его сейчас вырвет. А папа схватился за бок. Минут десять мы лежали на скамейках в зале ожидания. Потом откуда-то, словно внезапным ураганом, принесло разъяренную бабушку, которая отстала по дороге.

Часа через два снова объявили посадку на наш самолет. Папу как ветром сдуло. Никто еще ничего не понял, а папа уже вернулся обратно. Спустя час всех пассажиров сняли прямо с трапа, потому что самолет загорелся. Даже дураки поняли, что самолеты сегодня летать не будут. Все пошли обедать, а мы торчали в аэропорту под строгим папиным присмотром. Он выглядел так, будто у него палец застрял в розетке с заземлением.

– Лапочка, супер экономичный рейс… Нью-Йорк… огромная скидка, мили… Мы пойдем гулять по Бродвею…

– А я хочу в туалет! – заявила Ника. – И вообще Пата сейчас вырвет!

– Мама, я пить хочу! – умоляюще простонал я, распластавшись на полу под креслом.

– Женя, встань сейчас же! – крикнула мама. – Пол холодный!

– Потому и лежу, – пробурчал я в ответ. (Женщины!) – Подо мной уже стулья плавятся, не могу сидеть.

– Пойду куплю мороженого, – выразил Алик общую заветную мечту.

– Туалет! – Ника тоже вскочила, хватая брата за шиворот. – Мы пойдем…

– Ни с места! – рявкнул папа так, что все тут же сели. – Никто никуда не пойдет!

– Но, Гоша…

– Я сказал, всем оставаться на своих местах и не двигаться! До тех пор, пока не появится наш самолет! Супер рейс в Нью-Йорк! Вот-вот объявят посадку!..

– Успокойся, Гоша, – пролепетала мама. – Все хорошо…

– Изверг! – бабушка стала наступать на папу. – Всех нас со свету сживешь! Я всегда это знала! Неля, ты вышла замуж за себялюбивого, расчетливого, циничного эгоиста!..

– Пить хочу! Умираю! – стонал я из последних сил.

– Как насчет того, чтобы пообедать? – спросил Алик, настраивая видеокамеру. – Давайте, я вас сниму…

– Меня тошнит! – хныкал Пат, хватаясь за живот.

– Сейчас описаюсь! – завизжала Ника. – По-мо-ги-те-е-е!!! Кто-нибудь, на помощь!!! Убивают!!!

После пятиминутных душераздирающих воплей Ники, как и следовало ожидать, явились сонные полицейские. Они обливались потом в своих бронежилетах и, кажется, с трудом сохраняли ориентацию в пространстве. Что, тем не менее, не помешало им арестовать папу. Бабушку за агрессивное сопротивление тоже увели куда-то.

Мы получили свободу, и маме пришлось срочно тащить Нику и Пата в туалет. Алик и я тоже пошли. Несмотря на кризисное состояние уже изрядно позеленевший Пат отказывался идти в женский туалет, куда тащила его неразумная мама, и отчаянно упирался. В конце концов, его вырвало прямо на мамино новое платье.

– Подумаешь, обычное дело, Патти все время рвет. Давайте, я вас почищу, тетя Неля! – предложила Ника с довольной ухмылкой и уже протянула руки к маме, но та быстро заперлась в самой последней кабинке и отказывалась выходить, заявив, что лучше умрет здесь, чем покажется в таком виде.

Тогда Алик водворил Пата в мужской туалет, а сам пошел за маминым чемоданом, чтобы она смогла переодеться. Мама застряла в туалете надолго. По такому случаю Алик повел нас в кафе.

Налопавшись до отвалу мороженого, Ника предложила поиграть в скрытую камеру. Предупреждаю сразу, это была полностью ее идея. Следовало, конечно, насторожиться, но можно было хорошо подзаработать, а такой шанс упускать нельзя. Я, Ника и Пат притворились бедными заблудившимися сиротками, которых бросили в аэропорту еще в младенчестве. Для большей достоверности Ника порвала мою рубашку и нарисовала мне фломастером огромные синяки под глазами. Патти и так ничего не требовалось, он был все еще зеленый и только пустил почти натуральную слезу. А уж себя Ника разукрасила на славу, всеми цветами радуги. Даже я испугался, она стала похожа на Квазимодо из мюзикла ''Нотр Дам'' и очень реалистично прохромала следом за официанткой. Алик тем временем пристроился в сторонке с видеокамерой, правда я так и не понял, зачем она нужна.