— Не злитесь на маминых подруг, Виолетта. Тем более не обижайтесь на мужчин. Они видят то, что видят. Вас действительно трудно считать ребенком, даже точно помня, что вам — четырнадцать. Это уже зрелая юность, привыкайте. Когда вам исполнится тридцать, окружающие намного чаще будут напоминать, что вы моложе их, еще "дитя".

— Можно подумать, вам уже за тридцать! Вы тоже выглядите гораздо старше своих лет, — строго заметила она, как будто в чем-то уличала. — И это странно, потому что вокруг много ваших ровесников.

— Но я действительно старше большинства выпускников на целый год! — светски улыбнулся граф. Виола не приняла отговорку.

— Дело не в этом! Вы держитесь со взрослыми на равных!

— Это естественно. Бурная жизнь… — он сжал челюсти, заметив, как вмиг изменилось ее лицо: — Не то, что вы подумали! А впрочем, думайте, что вам угодно! — он раздраженно махнул кистью и отвернулся. Виола молча доела мороженое, только потом спокойно извинилась:

— Я не хотела вас обидеть, граф.

— Я тоже не хотел вас огорчить, — он допивал коктейль. Поставил бокал и обернулся: — Если вам неприятно мое общество, скажите, в ту же секунду я провожу вас во дворец.

— Благодарю вас, я не тороплюсь.

Гиацинт мысленно зарычал. Твердый орешек, ничего не скажешь. Надо же как-то выцарапать ее из этой светской скорлупы! Другого шанса может и не быть!

— Вот видите, как просто, — с легкостью улыбнулся он. — Всего лишь говорите о своих желаниях, и мужчины сделают всё, что вы попросите.

— Так же считает моя мама, — непокорно вскинула голову Виола. — Но если это так, и нам действительно так трудно отказать, я не хочу пользоваться вашей слабостью!

— Убила, — с мечтательной усмешкой граф смотрел в потолок, слегка покачиваясь, обхватив колено. — Видна школа маркизы.

— Что я такого сказала?! — возмутилась Одората-младшая.

— Вырастешь, поймешь, — отомстил Гиацинт. Она наконец-то улыбнулась шутке и не возразила против обращения на "ты". Граф сам извинился, сказав, что этот переход должен быть только двусторонним. Когда, решать ей.

— Для начала, неплохо, чтобы вы, мадемуазель, перестали от меня шарахаться, как от чумы.

— Как необъезженная лошадь? — ядовито уточнила маленькая неаполитанская ехидна. По его лицу прошла тень явного недовольства.

— Не надо, — попросил он. — Я люблю диких лошадей, но это пошлое сравнение здесь неуместно. Отлично понимаю, что при вашем воспитании, даже мысль о дружбе между мужчиной и женщиной кажется вам кощунством. Однако серьезные отношения без дружбы невозможны. Поверьте, я действительно умею очаровывать, если мне это нужно! Но в нашей ситуации есть несомненный плюс для вас.

Виола заинтересованно подняла на него глаза. Граф ещё не привык к их цвету, и эта маленькая победа снова согрела ему сердце. Вопрос был задан молча, пришлось снова "учительствовать", раз уж ей так нравится слушать.

— Вы ведь считаете так же, как де Бейль! — горько бросил он. — Что я сижу здесь и теряю время, которого у меня до выпуска не так уж много! Больше двух месяцев… Хватит на десяток несерьезных романов… Но вам-то что? Вам нужно продержаться совсем недолго, и чудовище-соблазнитель, школьный донжуан, вместе с его назойливыми ухаживаниями, исчезнет, растворится в морской дали! И вы свято уверены, что уж этот орешек мне не раскусить! Все усилия пропадут даром, и я напрасно трачу драгоценное время, да-да, мене себя тоже жаль!

Ну что ж, согласен. Вызов принят. Но вот в чем дело: короткий роман с вами, будь это даже возможно в считанные дни, меня не устроит. А на серьезный — мало времени. Всего два месяца. Моя б воля, я бы уехал в конце марта, и самое страшное, что вам грозило бы — открывать бал Равноденствия. Увы, придется подождать. Если не верите в другую дружбу между нами, то предлагаю вам прелюдию романа. Я не перехожу границы дружеского общения, а вы — делайте, что угодно. Просто имейте в виду… разговоры, прогулки, кафе, мелкие подарки или услуги вас ни к чему не обязывают. Обычные приятельские отношения!

О, дьявол, стараниями вашей матушки, вы же уверены, что за всё надо платить! Тогда представьте, что у вас довольно большой кредит… больше, чем на два месяца…

Ладно, бывает, даже самые невинные знаки симпатии многие толкуют категорически неправильно и способны безнадежно запутать дело! Однако со мной вам это не грозит.

— Почему? — из вежливости поинтересовалась Виола, хотя он бы и так сказал.

— Я не настолько робкий и не избалованный вниманием мальчик, чтобы цепляться за случайный взгляд или слово. Или за согласие пойти в кафе-мороженое. Мне хватит наглости спросить, что вы имели в виду любым своим поступком. Тем более, если мы так договоримся.

— Это удобно, — недоверчиво признала Виолетта. — Допустим, всё зависит от меня… А где гарантии?

— Полной безопасности в моей компании? Их нет. Дело не в том, что я готов защищать вас ценой жизни, и сам не представляю никакой угрозы. Наоборот. Дружить со мной достаточно рискованно, мало ли куда можно влипнуть! Для многих я ходячая и хорошо вооруженная угроза. Но вы боитесь не случайностей, а обмана и коварства с моей стороны, это легко уладить. Я поклянусь тем, что убедит вас.

— Что это значит? — нахмурилась неаполитанка. — Вы всем клянетесь по-разному?

Граф кивнул без тени улыбки.

— Не важно, насколько я сам честен во время клятвы, слова зависят от того, КОМУ я что-то обещаю. Одним я бы поклялся жизнью, благополучием близких, кровью, в другом обществе призвал бы в свидетели святых… Вам, как обычно при дворе, должно хватит клятвы чести. Или нет?

— А чем вы клянетесь самым близким друзьям? — с интересом слушала его Виола.

— Ничем. Обещал — так и сделал, это нормально. Не говорю, что я раб честного слова в любой ситуации, но ведь речь о круге близких мне людей, которые и так мне доверяют, и которым я желаю добра… — Он улыбнулся, смягчая непреклонность своих слов: — Что же предпочтёте вы, мадемуазель? У меня есть клятвы на любой вкус!

— Пока не знаю. Я подумаю, — (похоже, она приняла игру, во всяком случае кокетничала сейчас вполне уверенно).

— Отметим наше соглашение чем-нибудь вкусненьким? Что вы хотите?

— Ещё один коктейль. Такой же.

Граф оглянулся в поисках стюарда, жестом позвал его к столику и заказал два "Рассвета над Сеной". Бокалы сошлись со звоном. Когда на дне остались только косточки от вишен, Гиацинт напомнил правила.

— Итак, ваши возможности почти неограниченны. Вы можете просить о чем угодно, что в моих силах. По крайней мере, обещайте не молчать, если вам действительно что-нибудь нужно. Уверен, проходи наши занятия в самом неудобном для вас ритме, чувствуй вы слабость или боль, ни за что не попросите отдыха или смены условий.

— Почему вы уверены? — растеряно засмеялась Виола, отнюдь не считая себя таким уж стойким оловянным солдатиком.

— Я это вижу, — мрачно ответил граф. — То, что вы считаете скромностью, на самом деле железная воля. Думаете, если вы глубоко прячете характер, его действительно не видно? Это всего лишь его другая сторона.

— Как можно видеть то, что спрятано? — девчонка действительно веселилась.

— Вот так, — он взял бумажную салфетку и разорвал пополам, стараясь, чтобы она разошлась неровно, зигзагом. Одну половинку положил на стол, показав зазубрины на краю: — Не надо быть великим детективом, чтобы точно узнать, какой была пропавшая часть, хотя мы видим только половину.

Виола понимающе кивнула.

— Я могу просто развлекать вас, когда грустно, — уже привычным для нее бесцветным голосом предупредил граф Ориенталь: — Но в первую очередь рассчитывайте на физическую защиту. Когда вам понадобится пройти по темной улице в неспокойном районе, не сомневайтесь, я не стану ещё одним бандитом, в придачу к тем, кого полно вокруг. И если в школе кто полезет, тоже разберусь. У меня не всегда есть наличными крупная сумма денег, но если очень нужно, я быстро их достану. В критической ситуации — обращайтесь.