Эти двое остались на моём погосте, дожидаясь возвращения вирана, чтобы обсудить с ним положение дел в славном Каанхоре. Всё это время исполин занимался тем, что тренировал свою ученицу, чтобы она усвоила способность распознания личности противника. Изредка он пытался бросить вызов мне, чтобы сразиться с истинной нежитью. Но я всякий раз отказывал ему, ведь моим ремеслом была не война, а воскрешение. А ещё в тот миг я пока что не был разорадом Бэйна. А потому будущий управитель Атрака мог бы уничтожить меня, не моргнув и глазом. Когда над миром опускалась ночь, он снова устремлял свой взор на звёзды и на зелёную луну, и Золина расспрашивала могучего звездочёта о других мирах и других существах. Из его рассказа она познакомилась со многими обитателями других миров: с коренастыми хорганами, с воинственными урункроками, со змееподобными сик’ха́йями, с длинноухими эльфами, которых Дракалес презрительно именовал ульфами из-за их не воинственной природы. Она услышала о саткарах, о драконах, о сариномах, о тоугварах, о сакрах и сатлармах, о плюзанидах, шураях и дулах.
Тем временем прошло много дней, больше месяца, после чего в Каанхор вернулись Адин, Асон и вся виранова гвардия, о чём я, конечно же, сообщил двоим воителям. Дракалес и Золина поспешили к ним и нагнали, когда славный виран и его воинство шли по главной площади. Народ, как и полагается, приветствовал своего управителя. Однако приветствие это было притворным. Но победители этого не замечали. А, когда их нагнали два лучших воителя, виран обрадовался ещё сильнее, однако ваурд своим серьёзным голосом показал, что у него имеются тревожные извести. «Взгляни на них, — бог войны провёл рукой в сторону горожан, — Разве ты не видишь, как они все напряглись, словно боятся разоблачения? Присмотрись к ним. Они уже не те, кем были раньше. Их души таят что-то нечестное. За время твоего отсутствия они все испортились. Какая-то скверна поселилась в них» Пока ваурд всё это рассказывал, Адин старался всматриваться в женщину, которая оказалась ближе всех к нему. Однако от его простого взора было скрыто всё, что видел ваурд. А потому, чуть помолчав, он лишь ответил: «Да нет же, всё в порядке» Но воитель в багровых доспехах не унимался: «Расширь своё понимание. Отбрось свою человечность и возвысься над самим собой. Взгляни на свой город сверху. Он уже далеко не тот, каким был раньше. Если ты не можешь увидеть этого сам, то положись на мой взор. Я не стану обманывать тебя, ведь должен закончить путь познания себя. А потому не в части у меня клеветать на людей, но вынужден я помогать вам, чтобы твоё государство процветало, а власть укреплялась» — «Хорошо. Я верю тебе, сын Датарола, хоть и не могу увидеть того, о чём ты пытаешься мне рассказать. Тогда посоветуй мне, что нужно делать» — «Враг, с которым сражение мы ведём, не физический. Но это дух, некий настрой ума, который господствует в умах людей. И, чтобы искоренить его, нужно сражаться с нечестивыми мыслями. Но эту войну может вести только лишь сам человек. Ты не можешь заставить другого думать, как нужно. Он должен захотеть этого и приложить все усилия к тому, чтобы измениться. И только так можно искоренить настрой ума» — «А как быть с теми, кто не хочет меняться?» — «Я бы предложил уничтожать их, но, думаю, ты не согласишься. А потому их нужно держать подальше от тех, кто ещё не заражён таким мышлением» — «Ты хочешь сказать, их нужно изгонять?» — «Именно. А иначе скверна ничтожности расплодится в Южном государстве, и твои воители не будут пригодны к тому, чтобы вести твои войны. К примеру, я видел новобранцев, которых ты приютил в своей казарме. Они настолько ничтожны, что я не возьмусь за их обучение» Если до этого момента Адин ещё имел какие-то сомнения в отношении задумки ваурда, то теперь они отпали. И он принял решение содействовать богу войны в том, чтобы искоренять нечестие в Каанхоре.
Это можно было назвать войной. Да, она не такая, как та, что закончилась недавно, однако цель осталась та же — выслеживать и уничтожать противника. Только теперь вместо вооружённых до зубов воителей нужно было отыскивать нечестивых и праздных людей, а вместо того, чтобы отнимать их жизнь, Адин и Дракалес отнимали у них свободу. Бог войны и его ученики стали особым отрядом, который занимался этим делом. Также по указанию Дракалеса половина новобранцев была распущена. А из той, что осталась, ваурд избрал лишь нескольких человек, которые достойны того, что состоять в воинстве прощёного вирана. Но всё же по просьбе Адина он допустил, чтобы и другие остались, но только предупредил, что истинных воителей из них не получится. А виран отвечал, что истинных ему и не нужно, ведь понимал, что это самое прилагательное «истинный» в понимании бога войны имеет возвышенное значение, что истинный воитель — это такие, кто похожи на Асаида и Вихря. Да, Адину нравилось то, какими получились эти двое, не говоря уже о Золине. Однако это не означало, что и другие, не такие сильные и смелые, как эти, непригодны для несения военной службы его величеству. Да, он понимал, что из них не получатся такие сильные воины, как ученики бога войны, однако и обычные люди тоже лишними не будут. В общем, в эти дни по всему Южному государству кипела работа. Гвардия Адина пополнялась отборными людьми, которых обучала Золина, нечестивцы преследовались Дракалесом, Асаидом и Вихрем и заключались в темницы. Но ещё больше таких ничтожных людей просто-напросто прятались и таились. Ваурд, конечно же, знал об этом. И хоть его всепрозревающий взор имел возможность заглядывать в сердца, чтобы отличать мерзкого нечестивца от преданного южанина и таким образом искоренять даже тех, кто притаился, но всё же он был один, а их много. Потому-то эффективность такого метода оставляла желать лучшего. И вот, после очередной поимки скверного человека Дракалес задумался над тем, чтобы привлечь к этому делу ещё и меня.
«Что ж, Дракалес, это уже двести восемнадцатый. Скоро придётся стоить ещё одну темницу, а то эти перестанут помещаться тут» — «Мне отрадно видеть, как твоё государство очищается от нечестия. Но всё же лихой дух над твоей столицей продолжает быть прежним. Этого всё ещё недостаточно для того, чтобы вернуть былую славу Южному государстве, а то и вовсе преумножить его. Скверна множится быстрее, чем она искореняется» — «И что же нам делать?» — «Привлечь к этому делу того, кто обладает такой же прозорливостью, что и я» — «И не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть на примете такой человек?» — «Есть, но он не человек» Как только виран понял, о ком идёт речь, его разум тут же затянула пелена тьмы, а по коже пробежалась тень страха. Во всей этой военной суете он совершенно позабыл о существовании бессмертных, которые обитают у него под боком. В тот день он обещал Дракалесу, что подумает об этом. И виран, на самом деле, направил свои мысли ко мне и моему воинству. Нежить — враг всему живому. В самую пору начать попытки истребить меня и всех, кого я воскресил. Но также Адин попытался вспомнить хотя бы один случай, когда бы воинство смерти покидало свой погост и занималось истреблением живых. Да, он помнил сказание о том, как лихо с погоста пришло в Валику, погрузило это поселение во тьму смерти, забрало мраморные плиты и вернулось восвояси. И хоть автор того рассказа имел явно предвзятое отношение ко мне и в своей истории придал нашим действиям лиходейский умысел, но Адин тех подробностей не помнил. Что он знал? После того, как бессмертные поселились на погосте, путь живым туда заказан. За всю историю Андора нежить покидала своё место лишь единожды, и то не при его жизни. Теперь же мы бездействуем и никуда не ходим. Однако из слов Дракалеса он понял, что я продолжаю существовать и взирать на этот мир своим мрачным взором. И всё же самым ярким было воспоминание того дня, когда пытался войти в мой погост, но первородный ужас был сильнее воли этого человека и двоих учеников бога войны, так что им троим пришлось бежать прочь от ужасающего духа. И одно только это воспоминание вновь пробуждало в нём это ощущение. А потому он каждый раз, как ни брался размышлять об этом, оставлял эту затею. И таким образом предложение Дракалеса так и не было рассмотрено. Бог войны так и не получил от него ответ на предложение, возможно ли использование силы бессмертных в деле искоренения нечестия. Я же, видя всё это, решил явиться ему. Но не во плоти, чтобы не подвергать его душу воздействию своей могущественной силы. Для этого я дождался, когда виран уснёт, а после предстал перед ним во сне.
