Конвой, состоящий из трёх позаимствованных у селян повозок, под завязку нагруженных арестованными филинами, и пяти конных следопытов, въехал в Каанхор лишь в полдень. Первую повозку вёл Адин, рядом располагался Дракалес. За ними лошадьми правил Вихрь, рядом с которым сидела Золина. Третий обоз вёл Хандали́р, начальник агентов, рядом же с ним находился довольный Асаид. Несмотря на то, что перекус был поспешным, все трое были рады тому, что сумели подсобить вирану в поиске и поимке не только насильника, но и целой банды фанатичных убийц. Салеймир располагался в первой повозке и отличить его от остального сброда было достаточно сложно: руки связаны, голова опущена, глаза устремлены в пол. После того, как он был усажен на место арестантов, Дракалес ни разу не взглянул на него, однако это не означало, что могучий воитель не присматривает за ним. Тарелон устремил на преступника свой внутренний взор, так что, где бы лиходей ни находился, принц Атрака будет знать обо всём, что он будет делать. И Дракалес видел, что этот мерзавец готовится свершить побег. «Как думаешь, — обратилась Золина к Вихрю, — Нас приставят к награде за поимку врага?» Вихрь ей отвечал: «Лично я не ожидаю никаких наград и поощрений. Служение великому Адину уже для меня награда» — «А в твоих словах есть смысл. Дракалес, наверное, сказал бы что-нибудь подобное» Асаид же в гордом молчании смаковал свой триумф, вглядываясь в пустоту с улыбкой на лице.

На главной площади под грозным присмотром каменного Астигала собралось неисчислимое множество людей: со стороны дворца стояли воители вирана, его гвардия, в числе которых были ученики бога войны; со стороны города собрались каанхорцы. Дракалесу этот миг напомнил тот самый вечер, когда они с Золиной вошли в главные врата столицы, и последующее за ним утро, когда состоялось сражение за место в гвардии. Зевак было не так много, потому что в тот день на великое застолье приехали из различных городов и деревень. Стать свидетелями казни собрались только местные жители. Процедура обещала затянуться надолго, потому что арестантов оказалось слишком много. Асон и следопыты занялись составлением приказов. Дракалес там присутствовал и даже стал свидетелем довольно-таки забавного происшествия. Минае́на и Фо́рсиса владыка попросил составить списки тех, кто будет казнён этим утром. Преступников поделили на два отряда. Тот, что был бо́льшим, был направлен в темницу, где должен был дожидаться завтрашнего утра, потому что казнить всех сегодня не удастся. Также Адин подумал, что кто-то из них, быть может, решится быть более сговорчивым. Меньшая часть заключённых, в числе которых был и Салеймир, сейчас располагались на главной площади. Двое воителей занимались составлением списков. Многие не таили своего имени, но были и такие, кто пожелал умереть инкогнито. Однако Минаен не церемонился с таковыми, нарекая их смехотворными именами, на подобии Мерзодрянь иль Соплежуй, а Форсис со всей серьёзностью заносил таковых в перечень и переходил к следующему претенденту. К Салеймиру они даже не подошли, потому как его имя стояло самым первым. Побрезговали заговорить со своим предводителем и его прихвостни, которыми тот был окружён. Дракалес ощущал, как трепещут сердца тех, кто приговорён к смерти, но все тридцать семь бандитов пытались скрывать это, делая выражения своих лиц каменными, а то вовсе насмешливыми. Лиер как-то говорил своему ученику, что в мире людей процветает лицемерие, ведь чаще всего насмехается тот, кто боится, и героем мнит себя тот, кто слаб на самом деле. И теперь это воочию лицезрел могучий ваурд. Только лишь Салеймир был спокоен, как словно план его вскоре свершится, нужно лишь подождать. И тарелон догадывался, что задумал этот мерзавец.

В тот миг, как списки были предоставлены Асону, Адин наказал Минаену и Форсису доставить Салеймира в особое подземелье. Палачу же велел вычеркнуть этого подсудимого из списков, а после удалился следом за своими воителями. Именно в этом и углядел ваурд замысел подлеца — вендетта Адина подразумевала то, что виран останется наедине с убийцей, и тут-то свершится побег, а заслуживший гибель спасётся, отняв жизнь мстителя. Но имелась кое-что, опровергающее возможность победы Салеймира над Адином — преступник связан и безоружен, когда как руки владыки свободны и вооружены. Однако уверенность в собственном преимуществе Салеймира не может взяться из ниоткуда. Стало быть, у него есть приспешник, который и поможет ему в ту роковую для убийцы минуту. Но и Адин не был дураком, чтобы закрыться в одной комнате с тем, кому удавалось бегать от его следопытов много лет. И его уверенность была также необычна. Дракалес уважал выбор вирана совершить мщение, оставшись наедине с убийцей, ощутить наконец-таки наступившее правосудие, вострубить над побеждённым и почувствовать никчёмность его существования. А если Адин готов к уловке подлеца и сумеет нанести контрудар, то мгновения эти будут вдвое слаще. Дракалес и не думал мешать великому правителю, однако посчитал необходимым проследить за тем, как будет производиться мщение, а потому утайкой проследовал за ними в то самое подземелье, куда сейчас уволокли Салеймира…

Как оказалось, то место, куда стремился увести преступника Адин, отворялось с помощью скрытого механизма. Спустившись в подземелье, они предстали перед пустующей камерой. Двое воителей завели туда Салеймира, и владыка отпустил их. Дракалес погасил один из факелов, которые висели на протяжении всего подземелья, и затаился в сгустившейся тьме, чтобы никто не знал о его присутствии. Минаен и Форсис не заметили изменений и прошли затемнённый участок как ни в чём не бывало. Дракалес принялся следить за тем, что станет делать виран. От убийцы его отделяла только тюремная решётка. Осталось лишь открыть её и покончить с проблемой. Однако Адин потянул за секретный рычаг в виде факела, который висел по правую руку от него, и Салеймир провалился в другую тайную комнату. Мститель повернулся к глухой стене, что располагалась правее него, и пожелал было отварить свой спрятанный проход, однако в следующий миг он повернулся назад и, глядя во тьму, заговорил: «Я знаю, ты следишь за мной оттуда и хочешь помочь, но я справлюсь. Пожалуйста, постарайся не попасться на глаза хотя бы Салеймира» Дракалес окончательно убедился в том, что виран готов к уловке противника, однако теперь в нём зародилось иное стремление — увидеть, как это произойдёт. Теперь черты характера Адина раскрываются перед ним ещё лучше. Управитель коснулся заветного места на стене, и она со скрежетом отворилась пред ним. За его же спиной проход и сомкнулся. Выждав немного, Дракалес подошёл к этому тайнику и последовал в него за владыкой. Вниз вела винтовая лестница, откуда доносились голоса. Прислушавшись, тарелон стал вникать в диалог вирана и преступника. Голос Салеймира теперь был взволнован: «Что это за место?! Куда ты меня привёл?!» Хладнокровие мстителя было весьма явным: «Арена. Разве ты не горишь желанием сразить меня, словно облезлого пса, здесь и сейчас, в этом месте, прекрасном и одновременно мерзком? — лязгнули два меча, скрипнула металлическая решётка, и голос Адина послышался вновь, — Я знаю, что ты предполагал попасть в другое место, а именно то, что я показал тебе и Ханди́ру, ту самую пыточную комнату. Ты умён, Салеймир, — решётка скрипнула во второй раз, а после послышался щелчок засова, Дракалес начал спускаться, а между тем Адин продолжал, — Но умный уступает мудрому, потому что второй видит дальше первого. Я лишь не мог понять, кто… кто тот ублюдок, что поднял руку на беззащитную женщину и её ребёнка» «Я не знал, что они были твоей семьёй!» — трепет в голосе Салеймира поубавился, но проступила насмешка — он всё же боялся, что его план провалился. В этот миг Дракалес оказался в том помещении, где и произойдёт этот самый поединок: местами проржавевшая решётка отделяла ваурда от заключённых на арене, которая представляла из себя убогое помещение без окон. Лишь один факел, который висел на противоположной стене, был источником света. Салеймир вжался в угол, словно загнанная крыса. Адин хищнически надвигался к нему, сжимая в руках два ржавых меча. Тьмы вокруг было предостаточно, так что о присутствии Дракалеса знал только Адин. В следующий миг клинок из левой руки полетел в преступника. Тот перепугался пуще прежнего, посчитав, что оружие убьёт его, но противник лишь хотел сражаться на равных. Подняв железяку с пола, Салеймир наполнился уверенностью, но нападать первым не стал. Как же нелепо стояло это ничтожество с оружием наизготовку. Если бы не просьба вирана, Дракалес в следующий же миг сломил бы преграду и растерзал скверное создание. Не подготовленный к бою Адин смотрелся и того лучше подготовленного Салеймира. «Давай, покажи, как ты убил их. Представь, что я — это она, а всё, что ты видишь вокруг, это та самая полуразрушенная изба на окраине Каанхора» Убийца ехидно заулыбался: «Всё было совсем не так… Она, беззащитная ничтожная, умоляла меня отпустить её дитя. Она сидела в углу и рыдала. При ней меча не было. Да и я обошёлся без оружия. Ух же и сладкая была она… До сир пор помню её запах и её крики, как она рыдала, когда я насиловал её, как она молила о смерти» Этими словами ничтожество пыталось пробудить ярость в сердце Адина, однако это было бесполезно, потому что управитель смирился с потерей и желал пробудить в Салеймире стремление сражаться, а потому отвечал ему: «Ложь твоя настолько ничтожна, что лишь простолюдин поверит в неё. Вильетта была сильной женщиной и предпочтёт смерть унижению. И я уверен, что свою похоть с ней тебе не удалось утолить, потому что помимо моей семьи в тот же день было свершено ещё два убийства. На первой жертве ты выместил злобу, когда как со второй свершил своё гнусное деяние» Растерян был насильник, и пытался тщетно скрыть это. Откуда-то сверху послышался металлический стук — кто-то подавал сигнал Адину. И виран принял его — надвигаясь в сторону Дракалеса, он заговорил: «Что ж, равный бой для тебя видится поражением? Значит, пришла пора приблизить твои шансы на победу» Вираново оружие стукнуло один раз по решётке, и это было ответным сигналом, после чего сверху на арену упал третий участник этой вендетты — Хандир. Недоумевающий сподвижник Салеймира потерял дар речи, оказавшись в этом месте. Адин заглянул в отверстие и заговорил: «Асон, не найдётся ли где поблизости ещё ржавого оружия?» — «Увы, но по твоему приказу я избавился от никчёмного мусора, лишь эти два оставил» — «Что ж, здесь я поступил не совсем мудро. Позволь воспользоваться тогда твоим мечом?» — «Конечно, вот, — сверху упал изящный двуручник генерала, — Но будь осторожен с ним. Этот клинок носил сам Зева́л во дни правления твоего прадеда. Мало ли какие чары на него наложены» — «Не страшись, друг мой, потому что клинком правит рука» Адин вручил новое оружие Хандиру, и в том была его ошибка, потому как этот мерзавец был умудрён в мастерстве владения тяжёлых мечей. Дракалес сразу же это понял, когда он в отличие от Салеймира принял истинную боевую позицию. Увидел ваурд духовным взором, что силы не равны, и виран явно уступал двоим своим противникам. Однако слова, сказанные им, были верны — сколь бы легендарным ни было оружие, если рука, сжимающая его, ничтожна, то и сокрушающий удар нанести она не способна. И Адин был уверен в собственной победе, будучи вооружённым ржавым клинком. Также был уверен тарелон, что надеется его величество на поддержку судьбы — он сражается за правое дело, а потому победа склонит чашу весов в его сторону. Однако в этом он глубоко ошибался, ведь победу определяют не намерения и старания, но ряд иных факторов, таких как мастерство владения оружием, тактика и знания (которых Дракалес именовал Формулой победы), а потому, если в чём-то одном виран не преуспеет, поражение будет ждать его. В тот миг, как Салеймиру на помощь невзначай пришёл Хандир, двое преступников укрепились верой, и топор войны был брошен — мечник совершил первый удар, но Адин грациозно ушёл от него, умудрившись при этом контратаковать рукоятью меча ему в бок. Салеймир вступать в сражение пока что не решался. «Меня всегда изумляло это, — заговорил владыка, — Как же быстро вы появлялись на месте убийства. Я слепо полагал, что вы и в самом деле жаждете найти убийц и покарать их, что даже со всех ног спешите туда, где насильник оставил свой след» Адин ловко отбил очередной выпад Хандира, но мечник не остановился на этом и попытался серией быстрых ударов с разворота одолеть оппонента. Но владыка умело пользовался своими преимуществами — покуда враг крутился в смертельном вихре, Адин устремился вправо и, выставив ногу, опрокинул противника. Второй мечник готов был вступить в сражение, однако опоздал. Увидев, как неуклюже его сподвижник падает навзничь, он решил отступить. Между тем спокойные речи его величества продолжались: «Вы лишили меня моего счастья, вы убили мою жену и моего ребёнка» Поднимаясь с пола, Хандир возмутился: «За это не убивают! Ты нарушаешь свои же законы! Смерть разрешена лишь в случае государственной измены!» — «Теперь же ты ссылаешься на закон. Ничтожен ты, Хандир, ведь плевал на закон. Но я воздам за ваши дела, ведь я и есть закон. Или ты забыл об этом?» Хандир сделал нелепую попытку нанести тяжёлый удар сверху, как словно пред ним стоит неповоротливый враг, закованный в броню, который не сумеет избежать этого удара. Но и без неприметного сигнала, который мечник подал своему союзнику, было понятно, что выпад этот был отвлекающим, когда как Салеймир должен был нанести настоящий. Но Адин знал о том, а потому, увильнув от смертельного острия, он умудрился ускользнуть и от рывка сзади, отправив неприятеля с ржавым мечом к противоположной стене одни тяжёлым пинком при развороте. Враг с двуручным оружием вкусил боль резной раны в боку. Она была не глубока, потому что меч не был наточен, а потому это было, скорее, призывом к действию, нежели попыткой нанести увечье. «Во время битвы полезные мысли приходят в голову, ведь ваше убийство моей семьи можно расценивать как измену государству. Альба — так звалась дочь моя — должна была стать моей наследницей. Вы же лишили Южное государство их будущей виранессы. И за это вас сразил мой клинок» Хандир отвечал ему: «Ложь! Каанхором никогда не правили женщины! Твоя дочь не могла быть твоей наследницей!» — «Однако законом нигде не говорится, что женщинам запрещается править иль на троне должны восседать лишь мужчины. Поэтому Альба могла занять моё место и удостоиться чести стать первой владычицей. Но ваша похоть… ваша ничтожность, которую многие находят в себе силы сдержать, сгубила будущее Каанхора» Мечник пал на колени и заумолял: «Простите, ваше высочество! Я как-то не подумал об этом!» Трюк этот был так же ничтожен, как и сам Хандир в тот миг, ведь Салеймир, подкравшийся сзади, получил удар плоской стороной меча по щеке и, словно раненная псина, рухнул на пол. Его помощник получил удар сапогом по лицу от Адина и также протёр пол своим мундиром. Дракалес почуял, как легчает на сердце вирана. Сделав небольшой круг по узкой комнате, он воздвиг меч остриём вниз над лежачим Салеймиром. Закрыв глаза, он собирался почувствовать, как ржавое лезвие входит в ничтожное туловище убийцы, но, почуяв близкую смерть, к своему же удивлению, лежачий противник сбил с ног мстителя, и по несчастию, клинок, направленный в сердце врага, скользнул по ноге. Так что быстро подняться упавшему не получится. Хандир, подловив миг, вскочил на ноги и вознёс клеймор над раненым. Понятно было, что медлить с ударом тот не станет. В последний миг перед смертью виран воззрился во тьму, откуда глядели оранжевые глаза. И голос Дракалеса, звучащий в голове вирана, взывал к нему, повелевая подняться и дать отпор. К великому удивлению Адина, противник заколебался, как словно незримая сила удерживала его руку от заключительного удара. В следующий миг виран взметнулся ввысь и, ускользнув от куп де грасс, поразил обоих насмерть, а в руках держал уже два меча, умудрившись как-то во время выполнения этого приёма вырвать один из рук Салеймира…