«Стойте! — доносилось далеко позади, — Пожалуйста, подождите!» Дракалес обернулся — его нагоняла та самая белокурая девушка, которую спас он, одолев тех самых неблагородных мужчин. Своими маленькими шажками она бежала вслед спасителю. И Дракалес решил подождать её, чтобы узнать, чего желает она. Как же ничтожна казалась она в тот миг ему, ведь своими нелепым бегом лишь подтверждала свою сущность слабого пола. Ваурд прогулочным шагом и то двигается быстрее, нежели она бегом. Вскоре спасённая настигла спасителя и, тяжко дыша, начала говорить: «Я хочу сказать Вам спасибо, доблестный рыцарь. Вы спасли меня от опасности, в которую я так нелепо угодила. В наше время увидеть кого-то подобного уже большая радость. Вы в одиночку без оружия ринулись помочь бедной девушке, выступив против бандитов, превосходивших вас числом и вооружением. Не думала, что испытать эту радость удосужится мне. Спасибо Вам огромное. Вы очень мужественны и самоотверженны» На эти пёстрые речи Дракалес отвечал так: «Благородие во мне воспитали мои учителя, силу свою наращивал я вместе с ними, боевые приёмы я познавал, стоят рядом и глядя на них. Моя же слава ждёт меня ещё впереди» — «Ваши учителя велики, о могучий воитель. Они могут гордиться собой, что смогли воспитать Вас. И я в неоплатном долгу перед Вами. Но у меня есть ещё одна просьба. Пожалуйста, если Вам не трудно, сопроводите меня до дома моего. Ночь опустилась над миром, и злых людей на дорогах прибавилось. Не ровен час, встречусь с ещё одними бандитами, и тогда-то уж точно никто не откликнется на зов о помощи» — «Вначале укажи, где твой дом находится» — «К нему Вы путь держите сейчас. Первая деревня, в которую Вы войдёте, идя по этой дороге, и будет моим домом. Прошу, не откажите» Увидел Дракалес в том очередной способ покорить самого себя, потому-то и отвечал ей так: «Да будет исполнена твоя просьба» И в радости спутница примкнула к Дракалесу, а тот шагал медленнее обычного, чтобы незнакомка поспевала за ним.

Какое-то время их сопровождало безмолвие. Девушка ожидала, когда её спаситель первым проявит к ней интерес и начнёт задавать вопросы. Её-то имени он не ведал. Но, поняв, что этого не произойдёт, решила первой начать беседу: «Тебя же зовут Дракалес?» — «Истинно так» Далее по человеческому обычаю должен последовать вопрос «А тебя?», и девушка ожидала того. Но ваурд не человек, а потому спутница его отвечала без вопроса: «А меня — Золи́на» — «Я запомню твоё имя»

Золина и понятия не имела, какой честью одарил ваурд её в тот миг, когда сказал, что он запомнит её имя, ведь средь ваурдов и ратардов существует принцип, что звучит так: «Враг — лишь ничтожное существо без лика, имени и рода. Если же ты стремишься сразить врага, то имя его тебе нужно предать забвению. Тот же, кто достоин зваться тебе союзником, да будет тебе открыт. Вызнай имя его и запомни, чтобы, встретившись с ним на бранном поле, ты не счёл его врагом, а он, назвав себя, сыскал в глазах твоих снисхождение» Конечно, Дракалес тем выражением лишь выказал своё великое снисхождение к Золине. В голове его и мысли не было на то, чтобы сделать её своей союзницей. Однако сам того не зная, он коснулся предназначения.

«Спасибо» — немного с недоумением ответила девушка, не поняв сути ответа. Чуть помолчав, она вновь обратилась к сопроводителю: «Расскажи немного о себе. Для человека ты слишком высок ростом и неимоверно силён. Ты — пришелец из других миров?» Отвечал ей ваурд: «Истинно так, Золина. Не человек я, и начало своё возымел в ином мире, именуемый Атраком. Свой народ зову я ваурдами. Ратарды же мне учителями приходится. Но в тот миг, как я пройду путь познания самого себя, я буду править ими также» — «Что за путь познания самого себя?» — «Это есть желание моего отца, великого томелона Датарола, вестника войны и непреодолимого победителя. Чтобы стать полноценным богом войны, мало владеть в совершенстве своими боевыми способностями. Нужно ведать границы вражды и мира. В земли человечьи вошёл я, чтобы научить своё тело смирению и укротить тот ярый пыл вражды к ничтожным созданиям, именуемыми людьми. Пробыв в вашем мире весьма недолгое время, я успел повидать столько мерзости, что, не проходя бы в этот миг путь самообуздания, давно бы уже стёр с лица этого мира всякого жителя, всякое строение, сотворённое человеком. Настолько ненавистны для нас люди. Мы, народ, порождённый в сердце Атрака, не ведаем иного смысла, кроме как воевать и покорять. Нам чуждо всё, что связано с миром и покоем, ведь это есть путь к падению. Ворвись в пределы их родины сильный враг, люди не возымеют ни смелости, ни силы, чтобы противостать ему, и покорятся скорее без боя, нежели, пав, как подобает истинному герою. Но мудрый Лиер говорил, что миров, ненавистных нам, бессчётное количество, а городов, населённых существами этими, и того больше. И если мы будем поступать со всяким из них так, как нам диктует наша сущность, то всякий мир будет принадлежать воителям Атрака, и не останется средь бессчётных миров иных существ, кроме как красных завоевателей. Здесь мне суждено приобрести много качеств, которые помогут мне стать мудрым и справедливым повелителем» Золина погрузилась в раздумья. Не нужно было и уметь читать мысли, чтобы понять, о чём были её думы. Обычному человеку, ничего не знавшему о существовании не то, чтобы других миров, но и других народов, открылось сразу столько. Думы охватили бы кого угодно. Чуть помолчав, Золина отвечала: «Ты — наследник, готовящийся занять престол своего отца?» — «Именно. Только не престол, как если бы славный и могучий Датарол всё время восседал на троне. Но я займу его место, стану управлять духом войны, буду повелевать самым могущественным воинством и сам впереди них пойду на завоевания. Отец покидает свою родину, чтобы заняться великими делами, как говорил Коадир. Мне не совсем понятно, что за дела эти. Томелон Датарол был великим ратардом. Он сотворил меня, моих учителей, возможно, создал Атрак. Он — олицетворение войны и персонификация победы. Я жажду пойти по его стопам» — «Ты возносишь своего отца, как бога?» — «Он и есть бог. Безмолвный, грозный, великий. Он правил колесницей войны, и та покоряла многие миры, ввергая их в пучину кровопролитных войн и беспробудных кошмаров. Но сейчас настали иные времена. Мой отец познал предназначение, и оно вело его по своему, одному ему ведомому пути. Он отозвал наместников из всех миров, сотворил меня и через моих учителей наставлял меня на путь величия войны» Девушка молчала в ответ на слова эти, потому что не ей дано судить пришельца из другого мира. Она шла, наслаждаясь каждым мигом, как словно ожидала эти мгновения вечно, и вот, оно настало. Но это было странным, весьма странным, ведь кто может предсказать приход Дракалеса в этот мир? Кто может возрадоваться пришествию вестника войны в мир спокойствия? Чуялась в ней частица предназначения. И Дракалес это ощущал, потому и рассказывал ей столько о себе. А Золина хоть и не могла представить всего того, что ваурд открывал ей, но дивилась сказанному и проявляла великий интерес. «А сколько существует миров вообще?» В тот миг поднял воитель к небу глаза свои и отвечал: «Взгляни, сколько звёзд видишь ты. Неисчислимое множество их. Но ещё больше сокрыто от твоего взора. Столько и миров существует. И даже более. Ничей разум не способен сосчитать их, ничьё терпение не выдержит того процесса. Подобно звёздам, разбросаны они всюду» — «А как попасть в другие миры?» — «Множество путей существует. К примеру, чародеи используют свои разнообразные колдунства и ритуалы, которые позволяют им создавать магические двери и переноситься с их помощью в другие миры. Я же использую особые сооружения, что были названы А́ласом и Ята́гом. Я могу призвать их в любом месте и переместиться туда, куда возжелает душа моя» — «Как всё сложно. Раньше я и представить не могла, что существуют другие миры. Мне всё время говорили, что это лишь сказки и выдумки. А теперь я даже шагаю с самим наследником войны… Прям чудеса какие-то» Дракалес ничего не говорил. Но Золина вновь разорвала затянувшееся молчание: «Расскажи мне о своём народе, ваурдах и ратардах» — «Если же точным быть, то народ мой пока что лишь ваурды. Ратарды — мои наставники и призна́ют меня владыкой лишь тогда, когда я пройду этот путь. Ратарды были созданы моим отцом как воинство его. Эти настоящие мастера войны были его руками и ногами, покоряли миры от его имени, несли его законы и замыслы, поступали так, как велел им томелон Датарол. Ваурды же появились в процессе познания мною моей магии. Мы обладаем своего рода способностью, которую обычный люд прозвал бы чародейством. И хоть мы не принимаем это название, чтобы тебе понятно было, я назову эту власть магией. Силой этой дано владеть лишь тому, кто входит в воинство победы. Никто ещё из проживающих чародеев не покорил нашу магию и не использовал её в угоду себе. Силы наши способны призывать в руку меч, а на тело доспех. Ещё они способны воодушевлять союзника и угнетать противника, а также обращать любое существо в могучего воителя. Получившихся воителей я нарёк ваурдами, и он стали моим народом. Мой же отец мог и того больше. К примеру, навеивать боевое безумие и стравливать врагов между собой. Или же лишать их рассудка, так что они снимали доспехи, выкидывали оружия и таким образом шли воевать. Ещё он мог отвлечь их внимание на незначительные детали и, пока они ведутся на манёвр, достигнуть победы без боя. Мы, воины Атрака, не признаём ничего кроме войны. Но то, что вершит человек, не есть война — лишь пустая трата сил и средств, ведущие к горьким последствиям. Познать войну не может никто, кроме ваурда иль ратарда, потому я не стану даже пытаться этого объяснить тебе. Мы признаём благородие и отвагу, мужество и самоотверженность. Слабого мы угнетаем, бегущего лишаем жизни, неподготовленного настраиваем на бой. Что есть благородие средь людей? Вычурные поступки, влекущие за собой похвалу? Красивое хвастовство? В нашем понимании благородие есть готовность делать праведные деяния безвозмездно, не ожидая получить в ответ и благодарности, ведь свершение благородия и есть благо. И благородие питаем мы лишь к тем, кто достоин. К иным же мы относимся как к беглецам и трусам» — «Значит, я была достойна спасения?» — «Истинно так, дитя человечье. Дева не имеет сил справиться с тремя мужчинами. Потому благородие, вложенное в мою душу, подтолкнуло меня к тому, чтобы помощь тебе оказать» Чуть помолчав, Золина снова заговорил: «Прямо как рыцарь из добрых сказок. Девой называешь, спасаешь из передряг, учтиво относишься. А то все привыкли «баба» да «баба». Обидно. А о благородных поступках так вовсе молчу. Наше общество ненавистно мне. Раньше оно было благородным, и мне было приятно смотреть на этих людей. Теперь же мир затянула пелена зла. И оттого тревожно мне. — выдержав паузу, Золина продолжила, — А мне вот нечего о себе рассказать. Родилась в небогатой, но знатной семье. Была красива собой и выделялась из числа других девушек. Родители умерли. И теперь я одна осталась. И некому обо мне позаботиться. Я так-то домашняя была, на двор из окна глядела всё время. А тут решила выбраться единожды и угодила сразу же в ловушку, а ты вовремя попался и спас меня. Спасибо тебе ещё раз за это» И заметил Дракалес в этом маленьком рассказе нечто нескладное. Некое чувство подсказывало ему, что правды там не более чем треть из всего сказанного, а также много недоговорённого. Типичная человеческая сущность — говорить, но не договаривать. Однако ваурд не придал этому никакого значения, потому что счёл, что их пути разойдутся в тот миг, как он сопроводит её до назначенного места, а далее одиночество и безмолвие вновь скрасит ему путь. Да и какое было ему дело до человеческих интриг?