– Течения вокруг острова сильные и своенравные! – крикнул капитан «Лазаруса». – Но вы не бойтесь, скоро все закончится!

Сандрина вдруг подумала, до какой степени, должно быть, были повреждены детские тела и насколько им было трудно избежать многочисленных скал, торчащих из воды.

Десять минут спустя катер пришвартовался. Сандрина с облегчением сошла по сходням на остров. Несколько секунд она стояла неподвижно, вдыхая полной грудью насыщенный йодом воздух, стараясь унять легкое чувство дискомфорта в области желудка. Узкий песчаный берег, который моряки называют «кладбищем волн», простирался перед ее взором. Его песок был серым, не имеющим ничего общего со светлым и радушным тихоокеанским побережьем. Гирлянды водорослей покрывали его поверхность, словно пестрые лохмотья лавкрафтовского монстра.

«Черт возьми, бабушка, ты не могла умереть где-нибудь на Сейшелах…»

На губах Поля играла насмешливая улыбка, когда он подошел к ней. Он, похоже, не испытывал никакого недомогания, но в отличие от Сандрины его походка казалась менее уверенной на земле, чем на море.

– Встречаемся в ресторане, – бросил он, загружая в тележку деревянный ящик, который он только что вынес с катера.

– Я… Хорошо, только мне нужно сначала зайти в дом Сюзанны, оставить вещи.

– Не сегодня вечером, Сандрина, скоро совсем стемнеет, и поверьте мне, ночевать возле леса – не самая хорошая идея, когда ты находишься на острове. Посвятите этот вечер вашей недели знакомству с местными жителями! Они будут счастливы с вами встретиться и рассказать вам о Сюзанне. В гостинице для вас найдется комната, если только вы не предпочитаете оказаться в одиночестве в незнакомом доме в двух шагах от заколдованного леса…

– Заколдованного? Мне давно не десять лет и… Подождите, что вы сказали? Как это – неделя? Что вы имеете в…

– Ну да, это наш рабочий цикл. Мы остаемся здесь на неделю, чиним все, что нужно починить, затем снова уезжаем на неделю на континент.

– Простите? Вы хотите сказать, что я застряла на этом острове на целую неделю?

– Именно так. Этот нотариус ни на что не годен, раз не в состоянии объяснить все правильно… – пробормотал Поль.

– Но я не могу оставаться здесь так долго! Проклятие!

– Послушайте, мне нужно все разгрузить, на это уйдет максимум пара часов. Встретимся в ресторане, и не волнуйтесь, здесь время бежит быстро.

Поль снова отправился на катер. Сандрина не верила своим ушам. Провести в изоляции неделю на этом крошечном острове! Да, Пьер ей как раз говорил про неделю, но она никак не думала, что застрянет здесь на все это время. Она мысленно перебрала содержимое своего чемодана – ей было с чем продержаться, но она никак не могла на это решиться. «Завтра или максимум через пару дней я попрошу Симона отвезти меня обратно, я оплачу проезд, если понадобится, но я не могу оставаться на этом острове, я здесь с ума сойду!»

Она медленно начала подниматься по грунтовой дороге, не замечая первых капель дождя, упавших с неба.

Сюзанна 1949 год

Если бы кто-то спросил у Сюзанны, что является синонимом детства, она бы ответила «восхищение».

Поскольку именно это она читала в глазах детей.

Когда они гуськом подошли к бывшему бункеру, она испугалась, что сейчас все исчезнет, что ребята испытают страх при виде этого бетонного сооружения, не имеющего ничего общего с детской беззаботностью. Она опасалась, что они забудут про аромат горячего шоколада, который ощущался все сильнее, и снова поддадутся сомнениям, как это бывало по ночам, когда в полумраке хрупких жилищ они замечали страх в глазах своих родителей. И в некотором смысле это произошло. Едва уловимо, но все же вполне ощутимо.

Сначала дети замедлили шаг, увидев основное здание лагеря. Вряд ли они когда-то встречались с подобным, но наверняка не раз слышали об этом. Так же, как о лагерях смерти, концентрационных лагерях, Дахау, Освенциме, – этими новыми словами пестрели разговоры взрослых с момента освобождения. Родители произносили их со скорбными лицами, не имевшими ничего общего с улыбками, появлявшимися при упоминании о радуге или о Рождестве.

Затем детские взгляды невольно поднялись вверх, чтобы изучить окрестности. Они пытались найти причины для сомнений, оправдать присутствие этих бетонных стен, стоящих нетронутыми, словно они не имели никакого отношения к только что закончившейся войне или были готовы к началу следующей.

Наконец – Сюзанне понадобилось несколько секунд, чтобы это заметить, – их цепочка сомкнулась. Дети встали плотнее друг к другу, словно стремясь защититься от опасности, которую они еще не идентифицировали.

Почувствовав их волнение, директор взял слово, встав между ними и бункером.

– Вы правы, – произнес он спокойным и уверенным голосом, – это немецкая постройка. Довольно невзрачная, правда? Но поверьте мне, если бы они узнали, что мы с ней сделали, им бы это точно не понравилось! Идемте за мной, вы сейчас все увидите…

Вот так просто. Всего несколько слов.

Дети продолжили свое шествие гуськом и вскоре приблизились к главному входу. Шедшая рядом девушка, Луиза, крепко сжала руку Сюзанны, когда весь маленький отряд вошел внутрь здания, даже стены которого, казалось, были пропитаны ароматом шоколада. Широкий сырой коридор закончился неожиданно просторным залом. Франсуаза в очередной раз подумала, что эти гнусные немцы знали толк в строительстве. Ей захотелось плюнуть на пол, чтобы проклясть их, но в последний момент она сдержалась, подумав, что это будет плохим примером для детей.

Внутри все изменилось до неузнаваемости.

Вместо боевого снаряжения, серых стен и мишеней для стрельбы появился длинный обеденный стол, потолок над которым украшало небо, залитое солнцем. На всех четырех стенах огромного зала вместо бледного цемента красовались яркие жизнерадостные пейзажи. Цветущий луг, гигантская радуга, море с приветствующими вас рыбами и гора, населенная животными всех видов. Дети не удержались от восторженных вскриков. Они подошли к рисункам, чтобы потрогать их, убедиться, что все это не сон, прикрывающий обманчивую реальность. Именно в этот момент появился повар Виктор, словно фокусник, вышедший на сцену. На его лице сияла широкая улыбка, которая тоже казалась нарисованной, настолько сильно она озаряла его лицо, он толкал перед собой тележку, уставленную чашками горячего шоколада.

– Сказано – сделано! – воскликнул директор, жестом приглашая ребят отведать угощение.

Маленькая группа рассредоточилась без всякой опаски, и скоро у каждого в руках была чашка шоколада. За этим последовала благоговейная тишина. Затем медленно губы, испачканные коричневой пенкой, округлились, чтобы в конечном итоге растянуться в улыбке.

Когда все допили свои напитки, директор повел детей в другой коридор, где виднелись многочисленные двери, все приоткрытые.

– Вот ваши комнаты. На дверях написаны ваши имена. Можете устраиваться не торопясь, мы не будем вам мешать. Затем, когда вы закончите, мы снова встретимся в общем зале, чтобы познакомить вас с программой ваших каникул. Отныне это ваши комнаты, вы можете обустроить их на свой вкус, к примеру, передвинуть мебель, если вам не нравится, как она стоит. Для всех желающих через час будет снова подан горячий шоколад. В конце коридора есть часы. Итак, увидимся позже!

Постепенно дети разошлись по своим комнатам. Из коридора были слышны их восхищенные возгласы и смех, поскольку вместо старого цемента здесь тоже их ждали веселые рисунки. Разукрашенные клоуны, цветущие луга, хороводы детей, держащихся за руки, их имена, написанные большими разноцветными буквами…

Сюзанна почувствовала, как по щеке стекает слеза. «Хорошо, что я не накрасилась, как Франсуаза», – с улыбкой подумала она.

Затем она отвернулась и оставила детей наедине с их восхищением.

Сандрина Ноябрь 1986 года