Кэлен понимала, что это все равно что уговаривать каменную стену.

— Вы двое эгоистично поставили свои желания выше общего блага. Когда дети станут достаточно взрослыми, их сила станет невероятной. Ваше воспитание не поможет контролировать такую развращающую силу.

Лицо Ричарда застыло.

— Ты должна сейчас же прекратить, Шота. Я не позволю причинить вред нам или нашим детям.

Шота медленно покачала головой, глядя ему в глаза:

— Лучше тебе сразиться с самим Владетелем подземного мира, чем со мной.

Ричард схватил ее запястье и отвел руку от своего горла.

— Ты много о себе возомнила, не кажется? Мы уже встречались с твоей ведьмовской клятвой в лице Мораваски Мичека. Тебе следует знать, что он умер, пока я сжимал руками его горло, а Кэлен проворачивала кинжал в его сердце.

— Колдун. — Шота небрежно махнула рукой. — Такие мужчины лишь слабое подобие настоящей ведьмы.

— Он был ведьмаком, — сказала Кэлен. — А ты ведьма. Одно и то же.

— Едва ли, — фыркнула она. — Ведьмы и ведьмаки принадлежат к совершенно разным линиям. Ведьмак — это не ребенок ведьмы. Как и исповедницы, ведьмы почти не рожают мальчиков. По крайней мере, ни один из них не живет долго. Ведьмак — это сын ведьмака и женщины, не имеющей силы. Он не обладает такой наследственностью и силой, как ведьма. Им нравится преувеличивать свою значимость; они наделены большой силой и могут доставить немало проблем, но ведьмак — лишь тень настоящей ведьмы. Его сила как блоха на спине волка в сравнении с моей. Я позволила ему попытаться выполнить мою ведьмовскую клятву, но в итоге он только доказал, что слабее даже второсортной ведьмы. Он присоединился к Даркену Ралу, интуитивно осознавая свою ведьмовскую ограниченность и стремясь увеличить силы при помощи связи с могущественным волшебником. Даркен потакал его больным желаниям, потому что он был полезен — как может быть полезна злая собака. Мичек был жестоким человеком, которого люди боялись — и у них были причины. Но он ошибся, думая, что людской страх делает его более значимым. Даркена Рала больше нет, и он заключил союз с Гли по тем же причинам, по которым служил Даркену Ралу. Он верил, что это увеличит его силу. Это убеждение в итоге привело его к гибели.

— Его ведьмовские способности были достаточно сильны, — сказал Ричард, заставляя Шоту отвести глаза от Кэлен. — Он был могущественнее, чем ты думаешь. И мы помешали ему сдержать твою ведьмовскую клятву. Тебе мы тоже помешаем, если придется.

Шота холодно ему улыбнулась:

— Ты так думаешь, дитя? Ты и представить не можешь, насколько ошибаешься. Мичек пресмыкался предо мной, перед великой ведьмой — как и все остальные ведьмы. Он поклялся сдержать мою клятву, как и все ведьмы. Своей неудачей он доказал, что недостоин этой задачи и моей защиты.

— Меня не волнует, как ты относишься к ведьмакам, — сказал Ричард. — Но меня волнует твое стремление продолжать верить в абсурд о наших детях, который ты увидела в потоке времени. Пророчество мертво. Я покончил с ним, потому что оно оказывало разрушительное влияние на мир жизни и было опасно. Твоя слепая одержимость лишь подтверждает растлевающую природу пророчества.

Шота возмущенно вздернула подбородок.

— Это истинное видение из потока времени. Именно так будут развиваться события.

— Природа пророчества заключается в том, что оно рассматривает возможности, которые бесконечно разветвляются от коренных событий, пока мир движется вперед и постоянно меняется. Ты выбрала один лист дерева пророчеств и игнорируешь весь остальной лес.

— Мир может меняться, но не поток времени.

— Ты же больше не можешь заглянуть в него, так?

Шота прищурилась:

— Нет, благодаря тебе. Ты уничтожил один из наиболее ценных инструментов, принадлежавших ведьмам.

— Он не принадлежал ведьмам. Видение возможного будущего принадлежит преисподней. Когда его принесли в мир жизни, ведьмы тут же вцепились в него, стремясь заполучить силу обманным путем. Это сила преисподней, которая всегда была чужда нашему миру.

Шота угрожающе шагнула к нему:

— Через поток времени я узнавала, как будут складываться определенные события. В прошлом я использовала его, чтобы помочь тебе.

— И если бы мы хоть раз последовали твоему совету, порожденному пророчеством, то погибли бы.

— Ты был достаточно умен, чтобы использовать мое пророчество так, как не могли предвидеть ни ты, ни я. Но без пророчества ты, возможно, никого не смог бы спасти. Именно так и работает поток времени. Как ты и сказал, он разветвляется на множество вариантов будущего. Я знаю о потоке времени и пророчествах гораздо больше тебя, и этот поток предсказал, что, если ты и Мать-Исповедница зачнете ребенка, он будет монстром. Ваш ребенок способен вернуть ужас темных времен или еще хуже — учитывая силу, с которой родятся близнецы. Они будут связаны этой силой, а не только как близнецы. Если откажетесь прислушаться к предупреждению о темном будущем, то в своем невежестве приведете в мир исповедника. Исповедника! Вы оба — эгоистичные дети, которых не волнует, что их действия разрушат жизни множества людей, если эти монстры появятся на свет. — Она многозначительно посмотрела на Кэлен, затем снова повернулась к Ричарду: — Я не отступлюсь.

Ричард в отчаянии воздел руки:

— Ты самонадеянно считаешь, что понимаешь пророчества, но это не так, Шота.

Она выгнула бровь:

— Ты использовал пророчество, чтобы выжить.

— Да, потому что правильно понять пророчество способен лишь волшебник, владеющий магией Ущерба. Потому что пророчество — элемент подземного мира. Только я сумел понять его изменчивую природу и ограниченность. Я действовал в рамках этих ограничений, а не спорил с ними.

Она отмела его слова небрежным взмахом руки:

— Это другая форма пророчества, предназначенная только для ведьм.

— Пророчество есть пророчество, в какую бы обертку ты его ни завернула.

Шота ненадолго задумалась над его словами, но решила их проигнорировать.

— Я видела в потоке времени, что, если вы заведете ребенка, он будет монстром. А теперь вы зачали близнецов — и это худшее из возможных знамений грядущего ужаса.

— Мы ходим кругами. — Ричард раздраженно вздохнул. — Ты говоришь, что мы зачали монстра, так?

— Ты и сам знаешь, что именно это я и сказала.

— Ладно. — Он с чувством махнул рукой. — Чисто в теории допустим, что ты права. — Ричард выставил палец и наклонился к ней. — Но ты не понимаешь, что твое видение пророчества уже исполнилось. Этот поток времени исчерпал себя и иссяк. Все уже случилось.

Шота скрестила на груди руки:

— О чем ты толкуешь?

— Когда шимы заставили магию исчезнуть — в том числе магию кулона, который ты дала Кэлен, — мы не знали, что твой подарок уже не работает, и в результате зачали ребенка. К сожалению, Кэлен потеряла его еще до того, как он родился. Если твое пророчество истинно, значит первый зачатый нами ребенок, которого Кэлен потеряла, и был монстром, которого ты так боялась и видела в потоке времени. Значит, пророчество уже случилось и исполнилось. Раз Кэлен забеременела, но потеряла ребенка, то ребенок, который мог стать монстром, уже давно мертв. Мир уже спасен от темных времен, которые ты видела. — Ричард указал на Кэлен и продолжил: — Это другая беременность. На этот раз мир нуждается в наших детях, чтобы выжить. Они не монстры, которые уничтожат мир, а, скорее, обратная сторона того пророчества, необходимая, чтобы магия сохранила баланс: спасители мира.

Шота бросила на него сердитый взгляд:

— Они не могут быть спасителями нашего мира.

— Могут, потому что без них наш дар — мой и Кэлен — умрет вместе с нами. Благодать, с которой родился каждый из нас, перенесет нас и наш дар за завесу. Прямо сейчас наш дар объединяет магию и не дает Золотой богине заполучить наш мир и убить всех его обитателей. Разве не понимаешь? Без нашей магии, которая передастся детям Д'Хары, Гли смогут разорить наш мир. Если думаешь, что темные времена были плохими, то ты просто не видела того ужаса, что творят с людьми Гли. Мы кое-что повидали, и я могу сказать, что никто не переживет вторжения. Если дети не выживут, то никто не выживет. Если убьешь их, то, по сути, убьешь вообще всех.